— Я одного не пойму, если это так, то что мешает тебе нанять хорошего управляющего, который бы хоть ездил контракты за тебя подписывать? — Койю слегка вскинул брови и поправил шляпу с широкими полями. — Ну или скинуть часть обязанностей на Ютаку…
— Ну нет, швырять всё на Ютаку — это уже свинство. Он и так пашет вдвое больше, чем я. Не забывай, он не только мой заместитель, но ещё и руководитель отдела и сам один из ведущих специалистов, — Таканори наконец выключил планшет и, отложив его на столик между ними, принялся растирать пальцами виски. У него опять болела голова с утра. — А управляющего я не нанимаю по одной простой причине — не доверяю я никому. Лучше меня самого мои дела никто не знает. Вот и всё.
Койю поставил бокал на столик и протянул к нему руку в длинной кружевной перчатке, слегка сгибая пальцы. Таканори его понял и, подав в ответ ладонь, положил её поверх руки супруга, сплетая пальцы со своими.
— Знаешь, Така, это удивительно… Ты в быту такой беззаботный, плюёшь на всё, а на работе разом превращаешься в параноика, только всякие заговоры вокруг и видишь.
Койю уже не раз обращал внимание на эту двуличность Таканори, но впервые осмелился высказать эту мысль. Вне офиса «Сиджик», в компании супруга и близких друзей, Таканори производил впечатление дружелюбного, очень общительного и обаятельного мужчины, он ослепительно улыбался, легко подхватывал любые темы для разговоров и мог быстро расположить к себе практически любого человека. Но вот с работой дело обстояло совсем иначе. Супруга к своим делам Таканори не подпускал, говорил, что Койю незачем в это влезать.
— Прелести вроде тебя вредно много думать о сложном, — ласково улыбался Таканори. — Солнышко, оставь мои дела мне и позволь спокойно зарабатывать на исполнение твоих капризов.
Но Койю особо и не лез к нему с этим. А вот однажды на каком-то общем мероприятии Ютака многовато выпил, разговорился с Койю и пожаловался, что как босс Таканори просто ужасен: он дотошный и невероятно злой, абсолютно нетерпеливый к чужим просчётам. Он сам работает, не щадя себя, сетовал заместитель, и требует такой же отдачи от сотрудников. Другое дело, что Таканори, как истинный трудоголик, от этого испытывает наслаждение, в то время как коллективу, который вовсе не состоит целиком из таких же энтузиастов, порой приходится очень несладко. Койю тогда лишь улыбнулся. Хотя он и замечал, что порой в отношении «Сиджик» Таканори ведёт себя слегка странно, не хочет ни на секунду выпускать корпорацию из рук и желает контролировать буквально всё, что в ней происходит. Не сказать что его беспокоило это раздвоение супруга. Койю по себе и своим коллегам слишком хорошо знал, как много масок для разных случаев может иметь один и тот же человек.
— Ты находишь это странным? — Таканори слегка растерянно улыбнулся и потёр рукой затылок. — Ну-у-у… Знаешь, я столько сил угрохал, пока поднимал «Сиджик», по-моему, вполне нормально, что я не хочу никому его доверять. И потом, если я сам могу делами заниматься, то с какой стати мне всё бросать на управляющих?
Койю улыбнулся краем рта.
— Трудоголик. Говоришь, что терпеть не можешь командировки, но отказываться от них тоже не хочешь.
— Уж кто бы говорил, Койю. Ты тоже от своей работы отказываться не хочешь, — Таканори нервно дёрнул плечом, — хотя плохо себя чувствуешь и не забываешь на это жаловаться.
— Уж и пожаловаться немного нельзя, подумаешь, — Койю оттопырил нижнюю губу. — Я в положении, мне можно! И потом, не так уж часто я тебе жалуюсь.
— Я просто повторяю твои же слова, только уже в твой адрес, — Таканори фыркнул и закинул ногу на ногу. — Мы оба бываем на редкость эгоистичными, заметил? Просим друг друга от чего-то отказаться, но сами от своего отказываться при этом не хотим.
— И вправду… — пробормотал Койю и нахмурился. — Но я думаю, что в таких ситуациях надо не отказываться, а на компромиссы идти. Я вот пообещал тебе, что попрошу декрет перед годовщиной… А ты взамен пообещай, что эта командировка будет последней на какое-то время.
— Обещаю. Она же и не долгая, всего на неделю, — Таканори поднёс его ладонь к губам. — Только вот, Койю… Никаких поездок в аэропорт в этот раз, понял? Жди меня дома, береги себя и малыша.
— Сам знаю, не дурак, не хочу рисковать, — Койю слегка насупился. — Только что это за тон такой? Ты прекрасно знаешь, мне нельзя ничего приказывать, мигом хочется назло сделать всё наоборот.
В голубых глазах мелькнул нехороший огонёк, но Таканори быстро взял себя в руки и улыбнулся.
— Извини, и вправду грубовато прозвучало. Я просто не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности.
Койю удовлетворённо качнул головой и опустил свободную руку. Живот уже становился заметным, хотя всё ещё запросто скрывался за лёгкими шёлковыми рубашками. Омега, улыбаясь, всё чаще прикасался к нему. Да, Койю был счастлив. Несмотря даже на мучивший его мощнейший токсикоз.
Он быстро встал и пересел на диванчик поближе к супругу, прижавшись к нему и склонив голову на плечо. Мешавшую шляпу Койю снял и откинул в сторону. А Таканори уткнулся губами ему в висок, положил на живот руку, поглаживая, и вдруг улыбнулся:
— Как думаешь, кто у нас родится?
Койю тихонько фыркнул, накрыв его ладонь своей.
— Альфы такие нетерпеливые… Я ещё не знаю. Но, наверное, скоро уже можно будет определить. Хотя мне почему-то кажется, что там омега…
— Ну, — Таканори хмыкнул, — тогда интереса ради скажу, что альфа. Посмотрим, кто из нас окажется прав.
— А если сразу двое? — Койю хихикнул и приложил ладонь к его щеке. — Вряд ли, конечно, но всё-таки? Победит дружба?
— Любовь, тогда уж, — Таканори засмеялся и поцеловал его. — Это будет слишком уж дорогим подарком, не осмелюсь даже рассчитывать на такое.
— А ты хотел бы близняшек? — Койю прижался к нему и довольно заурчал куда-то в шею.
— Может быть. Но, боюсь, ты сразу с двумя не справишься, малыш.
Таканори обнял его за талию, прижимая к себе поближе, и принялся мягко перебирать каштановые волосы. И Койю успокоенно прикрыл глаза.
Последние две недели вообще прошли на удивление спокойно. Правда, самочувствие, как казалось Койю, ухудшалось с каждым днём: его постоянно преследовали усталость и сонливость, а неприятное, но лёгкое и, в общем-то, безобидное ощущение подташнивания сменилось самой настоящей тошнотой, причём даже не утренней, постоянной — почти всё, что Койю пытался съесть, тут же выскакивало из него наружу. И Таканори, каждый раз поглаживая трясущегося супруга по плечам, тяжело вздыхал:
— Вот ведь. Бедный ребёнок умрёт от голода, не успев родиться.
— Не смей каркать!
Койю, впрочем, только отмахивался от него. Ровно до тех пор, пока у него не появился очередной повод для беспокойства. Пустяковый вроде. Как-то раз, наблюдая, как Койю кривится и облизывает пересохшие губы, Таканори растерянно бросил:
— Странно, вроде в прошлый раз у тебя не было такого сильного токсикоза…
И всё, Койю разом напрягся. Наверное, врач бы, если бы он попытался об этом спросить, сказал, что такое явление вполне нормально, беременность даже у одного омеги может протекать по-разному. Всё-таки сейчас Койю старше, плюс тяжёлая операция, прерывание на большом сроке и внутреннее кровотечение, всякое может быть. Но Койю в последнее время стал очень остро реагировать на одно только сочетание «в прошлый раз» и слово «раньше».
И как бы ему ни хотелось продолжать, расследование зашло в тупик. После того, как оборвалась последняя ниточка, ведущая к Хиде и версии о том, что Уруха просто сбежал с любовником и начал новую жизнь, у него не осталось ни единой зацепки. Акира больше ничего не мог ему сказать, да и занят он был, усиленно репетировал и готовился к первому концерту. Юу тоже ничем не мог помочь, он вообще всё чаще стал просить хозяина всё-таки отказаться от этого дела. Койю совсем сник. И сейчас, по прошествии двух недель, он уже и сам почти что склонился к мыслям, что ну его к чёрту, надо бросать. Какой смысл биться головой в кирпичную стену, только нервы себе лишний раз дёргать. Легче подумать, что он просто маялся от скуки и придумал себе целый детективный роман… Хотя Койю не покидало отчётливое ощущение того, что он упускает что-то невероятно важное. Да и ночные кошмары никуда не делись — правда, теперь Койю постоянно снилась тень, напоминающая очертаниями его отражение, которая вцеплялась костлявыми пальцами в шею и шипела «прочь!». Он просыпался среди ночи от приступов удушья, весь мокрый, с криком садился на постели и потом до утра не мог спать.
