— Ой, — Койю махнул рукой, — забудь, это случайно получилось. Тем более что Юу мне признавался, что ты ему понравился ещё тогда, а я просто всё внимание на себя оттянул. Я очень за вас рад. Вы оба мне дороги, и я хочу, чтобы вы были счастливы.

Акира пододвинулся к нему и обнял.

— Всё ещё не верю, что слышу от тебя такое. Спасибо, — почти прошептал он и поднял лихорадочно блестящие глаза. — Ты будешь моим свидетелем на свадьбе. И не вздумай отнекиваться, это уже решено.

Койю лишь усмехнулся.

— Сразу после праздников побегу шить голубой костюм.

***

Время медленно, но верно подбиралось к восьми. Снегопад на улице вроде бы стал немного поменьше, и ветер уже не завывал так громко. Скоро должен был вернуться Таканори. Предчувствуя появление хозяина, Корон свернулся в клубок в своей лежанке и только слегка подёргивал ушками. А Койю, прислушиваясь, не донесётся ли с улицы шорох шин по снегу, лежал на постели и с умилением наблюдал за Хидеки. Гувернёр уже ушёл домой, поэтому никто не помешал Койю вытащить проснувшегося сына из кроватки и уложить его в спальне рядом с собой. Койю частенько так делал по утрам: Хидеки просыпался около пяти, Койю вставал к нему, кормил, сунув предусмотрительно подготовленную бутылочку, и забирал в кровать, чтобы спокойно поспать ещё хотя бы пару часов. Почему-то ему так становилось спокойнее.

Хидеки раскинулся рядом и умильно двигал ручками и ножками в разные стороны, а Койю улыбался и легонько потряхивал мягкую погремушку, отвлекая его внимание.

— Ты самый красивый ребёнок на свете, — прошептал он с улыбкой. Хидеки захлопал глазками, и Койю прижался губами к его макушке. — Да-да-да… Что, не веришь?

Хидеки ухватился за игрушку, переминая её пальчиками, потянул к себе, и Койю разжал пальцы, взамен поглаживая его живот, обтянутый нежно-голубым комбинезончиком. Пощекотал его легонько, и Хидеки весело засмеялся.

«Акира прав, я никогда даже не думал, что может быть такое счастье… Хах, неужели я и вправду говорю такое. Слишком уж нежным стал».

Но Койю ничего против этой внезапно проснувшейся нежности не имел. Даже наоборот, думал, что это хорошо. Ведь чувства к собственному ребёнку и должны быть такими. Да и в ненависти к брату, если сказать по-хорошему, виноваты в основном родители — перестали его замечать, как только младший родился. Вон, у Акиры ведь тоже есть брат, причём старший, и при этом отношения у них, как знал Койю, всегда были очень близкими и доверительными. Выходит, папа Акиры всё сделал правильно, не отбросил в сторону старшего сына, когда родился младший. А родители Урухи совершили серьёзный промах. Интересно было бы, конечно, попробовать помириться с ними… Однако Койю чувствовал, что всё ещё к этому не готов. Да и не знал, нужно ли это им или ему самому. Он ведь привык считать себя сиротой, может, будет лучше, если так и продолжится.

Увлёкшись, он не заметил свет фар за окном и дёрнулся, услышав, как в холле заскрипела автоматическая дверь и застучали каблуки. Таканори оставался верен себе и не расставался с высокой платформой даже зимой.

Койю предусмотрительно накидал на край кровати подушек побольше, создав подобие бортика, чтобы Хидеки не свалился, и собрался уже встать, но сделать ничего не успел. Таканори появился в дверях раньше. Одетый в серый костюм, в этот раз атласный, а не бархатный, он смешно фыркал и тряс головой, на которой осели мелкие снежинки.

— Привет, — Койю улыбнулся и приподнялся на локте. — А мы уж тебя заждались. По телику сказали, что дороги за пределами центра замело, я уж боялся, что ты не доберёшься.

— Ещё чего. Сегодня я уж точно не остался бы ночевать в городской квартире, — Таканори хмыкнул, подошёл поближе, по дороге погладив завертевшегося под ногами Корона, и присел на край кровати. — Ну, как мы тут?

Он быстро притронулся губами ко лбу сына, Хидеки тоненько взвизгнул и ухватился за рукав его пиджака, поблёскивая голубыми, как у отца, глазками.

— Чего это он? — тут же занервничал Таканори.

— Холодный ты, вот чего, — Койю рассмеялся и обнял супруга, уткнувшись носом ему в плечо. — Представляешь, говорю ему, что он самый красивый малыш на свете, а он мне не верит.

— Ну конечно, самый красивый. Такой же, как папочка, — Таканори бережно подхватил малыша, поднимая его и прижимая к себе. Хидеки затеребил его воротник. — Ух, тяжёлый становится.

— Покушать любит, — хмыкнул Койю. — Но гувернёр говорит, что это хорошо. Мол, когда ребёнок худенький, вялый и бледный, лежит в кроватке и не играет, это гораздо хуже, чем когда он с аппетитом лопает.

Он наклонил голову к плечу супруга, наблюдая, как тот легонько щекочет сына, и тот с весёлым смехом пытается увернуться.

— Самый лучший подарок в этом году, который только мог быть, — пробормотал Койю. — Ты согласен?

— Согласен, — Таканори дотронулся до уголка его рта. — Знаешь, я себя чувствую как-то спокойно. Такое ощущение, будто я эти несколько лет только и делал, что нервничал без конца. Поэтому и голова болела, наверное. А теперь просто как камень с плеч упал.

Койю улыбнулся. Головные боли у Таканори и вправду сошли на нет. За эти два месяца приступов не было ни разу. Видимо, мозг перестал слишком нервно реагировать на блокировку воспоминаний, поскольку блокировать было нечего.

— А ты, Койю? — тихо спросил Таканори. — Не жалеешь, что остался?

— Ни капли. Я сделал свой выбор, и у меня нет причин сожалеть о нём, — Койю прижался к нему. — Со мной ты и Хидеки. А если какие-то воспоминания будут причинять мне боль, я лучше от них просто избавлюсь.

— Койю бы никогда так не сказал, — констатировал Таканори и, увидев его вытянувшееся лицо, засмеялся. — Прости. Я знаю, я обещал не напоминать…

— Ничего. Привыкай, что я не Койю, — хмыкнул Койю, — и в чём-то могу от него отличаться.

В гостиной уютно потрескивал электрический камин, бросая отблески пламени на стенки. Высокая ёлка переливалась всеми огнями, которые отражались во множестве стеклянных игрушек. До полуночи оставалось недолго, на экране большого телевизора, демонстрировавшего гуляния в центре, вовсю шёл обратный отсчёт.

— В следующем году обязательно выберемся погулять вот так, — протянул Койю, указав рукой на плазму. — Хидеки как раз подрастёт немного, можно будет на такие прогулки выходить…

Хидеки уже начал засыпать, он тихо лежал рядом в колыбельке, которая сама собой мерно покачивала его. Койю потянулся к бокалу с шампанским.

— Как захочешь, солнце, — Таканори улыбнулся, подхватил Корона и посадил его к себе на коленки, почёсывая ему подбородок. Пёсик заурчал от удовольствия и прикрыл круглые выпуклые глаза. — Может, я даже возьму выходной ради такого случая в следующий раз. Вспоминаю, как мы раньше вот так гуляли, когда было свободное время…

Койю подпёр рукой голову.

— Раз уж речь зашла об этом… Я всё хотел тебя спросить, сам не помню, — протянул он и сощурился. — А как ты сделал мне предложение?

— О, это была вся романтика, которую я только смог придумать, — Таканори рассмеялся. — Я забрал тебя после показа, сказал, что мы едем на свидание, но не сказал, куда именно. И ты, помнится, очень удивился, когда машина нас привезла в аэропорт, к частному самолёту, — он фыркнул. — Мне просто захотелось увезти тебя подальше, за границу. Это были прекрасные выходные. Тогда-то я и сделал тебе предложение, в центр мы вернулись уже помолвленными.

— А говорят ещё, что романтики не бывает… — Койю мечтательно улыбнулся.

— Я тогда думал, что и впрямь не бывает. Я до тебя был не сильно-то романтичным, — Таканори покачал головой, — весь в работе и только в ней. Даже и не думал, что встречу омегу, от которого так потеряю голову буквально с первого взгляда. И я ещё раз скажу, что люблю тебя всё так же сильно, — Таканори притянул супруга к себе и поцеловал в лоб, — и я счастлив, что ты всё-таки решился остаться со мной.

Койю сжал его руку и приложился поцелуем к губам.

— Даже зная, что я не твой Койю?