– Я проверил вас, вы показали себя, – ответил монах.

– Вы хоть и галантный, но . . . – начала Санара, но замялась.

– Что-то не так? – спросил Белегард.

– Пытаюсь найти синоним слову “идиот”, но такой, чтобы не обидеть встречающую сторону и показать всю глупость произошедшего.

Санара вновь замялась, а щеки её стали темно-малиновыми. Она медленно заговорила:

– Они дети по сравнению с вами! Всё скачут, да играют, пока чего-нибудь не сломают. Но вы, взрослый мужчина, укрощающий дух и тело в молитвах и тренировках! – продолжала распаляться Санара. – Вы им в отцы годитесь! Да, по меркам нашего мира, возможно, в деды или прадеды … Вы . . . Вы . . .

Она вдруг подступила к монаху, встала на цыпочки, вытягиваясь в струну, и стала тыкать его указательным пальцем в грудь, ловя его пристыженный взгляд, хотя точно знала, форестианцы не ведают стыда. Она пыталась что-то сказать, но выходило только сердитое пыхтение.

Лин отступил, пряча меч в пояс, и вопросительно смотрел на Малкольма. Тот опустил руки, и дракончики на его запястьях не спеша заползли под рукава.

Нашла! – выдавила она. – Вы, очень странный дядечка.

– Благодарю за мягкость оценки, – улыбнулся Белегард. – Мой поступок не имеет оправдания, и точно идет в разрез со всеми законами гостеприимства. Простите великодушно! Но, дерзость вашего друга, просто вопияла о должной проверке его способностей.

– И что? – буркнул Дуглас. – Проверили.

– У вас хорошие друзья, брат Дуглас, – произнес Белегард и невозмутимо протянул руку для пожатия, хотя Санара стояла возле него, все еще буравя взглядом.

Дуглас переложил кинжалы в одну руку и протянул другую монаху.

– Вот и славно, – сказала Санара. – Клинками померялись, теперь обнимашки, поцелуйчики и кушать. Ваши танцы с саблями нагнали зверский аппетит.

– Нам туда, – произнес Белегард, указывая нужную аллейку.

Санара глянула на Дугласа, опаляя его угольками сердитого, но испуганного взгляда, и зашагала в указанном направлении.

– Я так понимаю, вы пара? – спросил монах шепотом у Дугласа. – Какая пламенная!

– Испанская кровь, знаете ли, – усмехнулся Дуглас. – Иногда я даже за себя опасаюсь.

– Понимаю, – буркнул Белегард. – Юные форестианки, тоже страшны в гневе, только спустя годы они приобретают рассудительность, спокойствие и хитрость змей.

Дуглас поморщился от сравнения и, пытаясь сменить направление разговора, произнес:

– Значит, боевой монашеский орден? Интересно!

– О, да, обширная сеть монастырей и преданность паствы, позволяет эффективно оберегать наш мир от вторжения хаялетов, – продолжил Белегард и они пошли в сторону трапезной.

* * *

Просторная и уютная кухня, ароматы которой заставляли урчать желудки и глотать слюну, в предвкушении волшебных угощений, блистала металлом и полированным гранитом. Дневной свет лился сквозь окна, верхние половины которых украшали витражи. Ребята сложили свои сумки на подоконник и замерли в нерешительности. Здешнее убранство на секунду погрузило друзей в странное чувство дежавю.

– Я же говорил, монастыри, кухни, лабиринты, – усмехнулся Дуглас, намекая на перекус перед тем, как они с друзьями попали в “Лабиринт иллюзий”.

 На столе, в центре кухни, в ожидании гостей, уже стояли угощения.

Санара легко узнала: ароматный кукурузный хлеб с сыром и чесноком; нарезанные огурцы и помидоры, посыпанные петрушкой и укропом; половина средней головки желтого ноздреватого сыра тонкими пластинками стелилась по тарелке.

Дуглас смачно сглотнул, увидев большой графин с компотом, как ему показалось, из слив и черного винограда. Он подошел ближе, вглядываясь сквозь хрусталь, в черноту ароматного варева, на поверхности которого плавали большие и маленькие шипастые фрукты.

– Познакомьтесь, это Тариэль, – сказал Белегард. – Сегодня она здесь хозяйка.

В кухню вошла юная форестианка и быстрым кивком поприветствовала гостей, которые закивали в ответ, а парни заулыбались так, словно она уже пообещала каждому свидание.

Белегард кашлянул и продолжил:

– Создавая это великолепие, она постаралась сделать блюда более похожими на те, к которым вы привыкли. Многое из того, что на столе вам знакомо, возможно даже успело обмануть ваше обоняние, однако большая часть продуктов принадлежит этому миру. Наслаждайтесь.

– Спасибо, – ответила за всех Санара, видя, что ребята потеряли дар речи.

Тариэль тем временем, успела надеть цветастые прихватки на руки, и уже возилась возле духовки, проверяя готовность мяса, большой вилкой. Белегард внимательно с улыбкой следил за гостями, которые словно забыли про него и старательно тянули носом воздух, делая вид, что принюхиваются к аромату жаркого, хотя сами не сводили любопытных взглядов с юной форестианки.

– Ну что же, приятного аппетита, – сказал, наконец, Белегард. – После трапезы Тариэль вас проводит в центральный зал архива.

– Еще раз, спасибо, – ответила Санара, провожая монаха хмурым взором до двери кухни.

Он последний раз оглянулся и исчез, шурша рясой.

– Непременно там будем, непременно…, – задумчиво произнесла Санара, наблюдая, как Дуглас сорвался с места и, надевая другую пару прихваток, закружил вокруг Тариэль.

– Чем я могу вам помочь? – замурлыкал он. – Я сам очень люблю готовить, и дома всегда помогал матери на кухне.

– О, это великолепно! – ответила Тариэль, и слегка замялась.

– Дуглас, – позвала Санара.

– Да, да, я занят, – ответил он, не поворачивая головы. – Для нас стараюсь. Быстрее начнем, быстрее закончим!

Тариэль в нерешительности смотрела то на Дугласа, который пританцовывал рядом с ней, то на Санару.

– Дуглас, подскажи, у тебя заначка халвы большая? – спросила Санара, коварно улыбаясь.

Дуглас замер, оценивая угрозу и вдруг, широко улыбнувшись, спросил:

– А где здесь у вас вилки, ложки? – и немного погодя, добавил: – Малкольм помоги даме, гусь больно большой . . .

Санара наклонилась к столу и что-то прошептала Лину.

– Это не гусь, это тампа в маринаде из собственной крови с травами и тушёными кессами, – проговорила Тариэль и указала на шкаф. – Приборы у нас там.

– Тем более, – затараторил Дуглас, спеша в указанном направлении. – Мэл, целая тяжелая тампа, вдруг убежит, то есть выскользнет из рук и так далее, а мы голодные…

Он ловко метнул прихватки на стол, которые плавно легли возле рук Малкольма. Лин, тем временем, подошел к окну и достал из своей сумки тофу и халву из сумки Санары.

– Милый прихвати тарелки и ножи, – попросила Санара.

Малкольм с легкой улыбкой помог Тариэль достать жаркое из духовки и осторожно понес противень к столу. Золотистая корочка исходила духовитым паром, щекоча ноздри, а запеченные овощи в темной корочке, под названием кессы, обступали по краям горячий густой маринад.

Противень лег на стол, на который Дуглас уже поставил тарелки и приборы. Лин раскрыл пачки с тофу и халвой, положил на тарелки. Он поднес их Тариэль со словами:

– Это скромный десерт, мы преподносим в знак благодарности за гостеприимство и теплую встречу. Надеюсь, вы не обидитесь на незадачливых путешественников.

Тариэль улыбнулась, указала на центр стола и произнесла:

– Мой дом – ваш дом, мой стол – ваш стол . . .

– . . . и пусть изобилие и достаток прибудут в этих пределах, – продолжил Лин и придвинул стул форестианки к столу, она улыбнулась и села, а он пододвинул поближе свой и, как бы, между прочим, начал рассказ о том, что такое тофу.

Малкольм уже, начал разделывать жареную тушку незнакомого животного, с видом профессионального повара и раскладывать сочное мясо по тарелкам, сдабривая его мелко нарезанной зеленью из небольшой чаши. Он задумчиво смотрел на Лина и Тариэль, которые уже шептались как близкие друзья, затем переводил взгляд на Санару и Дугласа, насуплено смотревших друг на друга, но все же державшихся за руки.

Малкольм со вздохом подал тарелки друзьям. Дуглас уловив, его мимолетный взгляд, брошенный в сторону Тариэль, произнес: