Как и ожидал начальник, Тамара справилась за полчаса и упорхнула в свободную жизнь. Разгуляться там было некогда, да и негде. Час езды до дома, ужин, вечерний разговор с мамой, телевизор. А утром всё начиналось по новой. В девять утра ждал офис. Даже свободное время ограничивала череда привычных действий, ожидаемых другими.
Больничный, да отпуск меняли многократно прокручиваемую ленту жизни. Но болела Тамара редко, а о лете было рано мечтать. Только октябрь подходил к концу. Деревья сбросили листья и стояли в ожидании зимы. Наступившая серость нагнетала на горожан уныние и тоску о белоснежных одеяниях города.
Глава третья
– Лиска, как всё надоело!
Девушки шли по аллее. Сегодня солнце скрывали облака, но дождя не предвиделось. Было свежо. Тамара куталась в шарф, а руки отогревала в карманах. Перчатки остались на работе – сборы сбил разговор с мамой.
– Вот заладила, – девушка с пышными формами возраста Тамары передёрнула плечами. – Не понимаю тебя. Жить бы да радоваться. Квартира в Москве – раз. Два – внешность. Три – престижная работа в банке. Четыре – от кавалеров отбоя нет.
Это было правдой. Алиса пробивалась самостоятельно и заботилась о себе сама. Отчий дом располагался в пятистах километрах от столицы. Институтское общежитие дало кров только на пять лет учёбы. Уже как год оно сменилось съёмной комнатой. Лиска перебивалась, как могла – часто сидела на картошке и макаронах, что не улучшало фигуру, а ей и так по наследству досталась плотная деревенская комплекция.
Алиса вздохнула:
– Эх, мне бы твою фигуру, Тамара… Я бы давно замуж вышла.
На саму Лиску обращали внимание мало. Чаще к ней клеились, чтобы подступиться к Тамаре. Алиса натянула на замёршие уши красную шапку. Такую же яркую, как куртка и сапоги. И горько сказала:
– Строишь из себя недотрогу.
Тамара отрезала:
– Перестань. Если они мне не нравятся?
– Все?!
– Да! К тому же квартира есть, никто не гонит. Сейчас время-то какое…
– Какое?
– Давно перестали в двадцать лет замуж выскакивать.
– Нам уже не двадцать, – вздохнула Алиса.
– Ой, старушка, – прыснула Тамара, – в двадцать три.
– Я бы с удовольствием за твоего Олега Петровича замуж вышла – солидный мужчина.
– Старик, – фыркнула Тамара.
– Уже состоялся, нагулялся. Время женой обзавестись, детьми. Как думаешь, я хорошей матерью буду?
– Хорошей, хорошей, – отмахнулась Тамара.
Но Алиса не унималась:
– Вот вышла бы замуж, тогда и на меня бы стали внимание обращать.
– А сейчас? – Тамара не понимала подругу, она стеснялась своей внешности. А откровенные взгляды мужчин постарше или сопливые заискивания неумелых ровесников вызывали раздражение.
Алиса в досаде топнула по луже:
– Как что?! Пока у них есть шанс, что ты на них внимание обратишь, они в мою сторону смотреть не будут.
Тамаре нравилась Лиска больше, чем она сама. Весёлый нрав, оптимизм, уверенность подруги, по мнению Тамары, ни в какое сравнение не шли с её долговязостью, молчаливостью и внутренними метаниями.
– Будь я мужчиной, давно бы на тебе женилась, – твёрдо сказала Тамара. – Мужики – идиоты! Смотрят на внешнее, а потом разводов немерено. С тобой хозяйство вести одно удовольствие.
Алиса расплылась в улыбке:
– Эх, родились бы мы лет на пятьдесят раньше…
– И? – непонимающе спросила Тамара.
– Все бы за мной ходили, а на тебя бы никто не смотрел даже.
Тамара расхохоталась, а Алиса засмущалась:
– Ну что я виновата, что не в своё время родилась.
– Найдёшь ты принца. Обязательно.
– Ты правда так думаешь?
– Конечно, – кивнула Тамара. – И я найду, поэтому и не тороплюсь никуда.
Разговора по душам не получилось. Обычный трёп отвлекал Тамару от грустных мыслей, но не убирал пустоту внутри, которая росла с каждым днём.
Дыра ширилась, чернота густела, забирая радость. Тамара не понимала, почему потеряла беззаботность. Пример Лиски, которая могла заливисто хохотать с последними десятью рублями в кармане, служил молчаливым укором. Тамара, имея так много, часто чувствовала себя настолько потерянной, что не понимала, зачем живёт.
Конечно, у неё умер любимый папа. Так неожиданно. Но прошло десять лет!
Мама устроила дочку на хорошую работу. Только выпустившихся специалистов даже после престижного института не расхватывали, как горячие пирожки. Алисе в выходные приходилось подрабатывать продавщицей этих самых пирожков. А то зарплата начинающего юриста не позволяла сводить концы с концами. Но даже при этом подруга не унывала и говорила, что это временно, вот только наработает опыт.
А Тамара не была уверена в том, что время что-то изменит. Уже прошло больше года работы в банке, а мечты девушки наталкивались на плотную стену, созданную теми, кто ничего не хотел менять.
Глава четвёртая
Тамара вернулась домой с недовольством, приправленным тоской.
– Привет, дорогая! – раздался голос мамы.
«Не проскочить», – обмякла девушка.
Она открывала дверь тихо-тихо, бесшумно закрыла в надежде, что мама смотрит телевизор и не заметит приход дочки. Не хотелось говорить, слушать поучения или вести разговоры о домашних делах. Хотелось зарыться в одеяло и исчезнуть.
– Привет, мама! – ответила Тамара бодрым голосом.
В коридор вышла женщина лет пятидесяти. Осанка и фигура говорили о том, что она следила за собой и заботилась о внешности. Красивая укладка, лёгкий макияж. И это всё несмотря на то, что Анна Владимировна уже как часа три была дома.
– Дорогая, ты задержалась…
– С Лиской гуляли, – поморщилась Тамара. Для мамы она так и осталась маленькой девочкой, за каждым шагом которой нужно следить и спасать от неразумных действий. – Я же позвонила, – в Тамарином голосе звучали ноты безысходности.
Но Анна Владимировна не заметила:
– Дорогая, скоро десять. А тебе завтра на работу. Наверняка ели на ходу, а дома ждал горячий ужин. Я приготовила рагу.
«Хоть бы занялась чем-нибудь. А то нашла любимое дело – за дочкой следить» – Тамарины мысли сквозили злобой. Но она изо всех сил старалась сохранить лицо и не обидеть маму – себе дороже доводить дело до скандала. Сколько их было в жизни?! В результате виноватой оказывалась она. Мама мастерски делала вид жертвы, начиная многочисленные операции по спасению дочери от чёрной неблагодарности ей же – ведь она отдала всё своей деточке и ничего не дождалась в ответ.
– Ты права, мама, – выдавила Тамара. – Я устала. Помоюсь и спать.
Анна Владимировна с укором посмотрела на дочь:
– Даже есть не будешь?
– Нет, мам.
Женщина заводилась. За несколько часов ожидания дочери она себя накрутила. В голосе почувствовались слёзы:
– Я так старалась. Выбрала сложное блюдо, чтобы порадовать тебя. Я уже готовила, когда ты позвонила. Могла бы с утра предупредить!
– С утра я не знала, – отмахнулась Тамара, всё ещё надеясь проскочить в ванную. Сапоги и пальто уже заняли положенные места. Теперь разобрать сумку и взять халат.
– Значит, ты сорвалась по первому зову Алисы! И даже не возникло мысли обо мне?! Что я жду тебя?! – всхлипы становились громче.
– Мам, не начинай! – Тамара выгружала плошки, оставшиеся после обеда на работе, в раковину. Мама не позволяла шастать по столовым, поэтому всегда вручала дочери домашний обед.
– Я начинаю?! Я просто сидела дома и ждала тебя!
– Я не маленькая и не просила.
– Конечно, не просила. Ты не понимаешь, как это – ждать своего ребёнка и думать, что что-то могло случиться.
– Если ты волновалась, то позвонила бы. Телефон всегда при мне, – осталась последняя цель: комната и халат.
Мама шла по пятам:
– Это дети должны звонить родителям.
– Я позвонила, – халат оказался в руках.
«Теперь в ванную».
– Всё, мама, я мыться и спать.
Дверь хлопнула перед носом Анны Владимировны. Она ещё раз всхлипнула, а потом пробормотала:
