Улучив момент, Скарум в третий раз, не считая завтрака, приложился к съестным запасам, чем не на шутку разозлил своего приятеля.

— Кончай лопать, ненасытная утроба, — прикрикнул на него Сагакс. — На тебя жратвы не напасешься.

—Ах ты, брюзга несчастная. Еды ему жалко для бедного несчастного друга. Хочет заморить его голодом. Имей в виду, братишка, если я отброшу концы, тебе придется об этом горько пожалеть.

—Ничего, авось до ужина не помрешь. Учти: еще раз запустишь свою воровскую лапу в мешок с провизией — пеняй на себя.

—Ах, значит, так?! Что ж мне теперь, по-твоему, сложить зубы на полку, что ли?

—Ага!

Разъяренный заяц внезапно перешел к решительным действиям. Схватив бухту с веревкой, он громогласно заявил:

—Ну ладно. Раз так, буду ловить рыбу. В этом деле я большой мастак. Мои предки испокон веков кормились морем. Так что мне не привыкать. Рыба — это здорово! Это то, что надо. Ловись, рыба, большая и толстая!

Привязав к концу веревки большой крюк и насадив на него два огрызка яблока, Скарум повертел ею над головой и бросил в воду.

—Ну, давай, ребята, налетай на наживку. Да побыстрей, не то я, глядишь, помру с голодухи.

Разбуженный переполохом Крув, едва продрав глаза, подошел к Сагаксу и забрал у него штурвал.

—Что это там взбрело в голову старине Скаруму? — осведомился он.

—Собрался поймать рыбу, чтобы не сдохнуть с голоду.

—Хм, с голоду. Да ведь он во время завтрака уплетал за троих. И, кажись, после этого перекусывал еще дважды.

—Трижды, — поправил его Сагакс.

—Смейтесь, смейтесь, изверги, — поймав их насмешливые взгляды, произнес Скарум. — Вот поймаю сейчас здоровенную рыбу, а вам даже понюхать не дам.

Заметив краем глаза огромный треугольный плавник над водой, Крув вмиг подскочил к Скаруму.

—Тащи шнурок, парень. Слышь, что говорю, вынимай его поскорей.

И не подумаю, — вызывающим тоном ответил тот, привязывая веревку к выступающему вперед брусу. — Что, завидки берут? Поздно, братишка. Теперь кричи не кричи, кукиш вам будет с маслом.

Внезапно веревка с крюком натянулась, и в тот же миг лодка так резко рванулась вперед, что Скарум, не удержавшись, повалился назад.

—Акула! — кричал Крув. — Ты подцепил акулу, дурья твоя башка!

Достав небольшой нож, Сагакс бросился к борту, чтобы перерезать веревку, но Скарум стукнул его по лапе, и нож упал в воду.

—Ах ты, безмозглая башка, — схватив его за шиворот, обрушился на зайца Крув. — Разве не слышал, что я сказал? Это акула. Мы на крюке у акулы. И, судя по тому, как быстро мы движемся, размеры у нее такие, что мало нам не покажется.

—А единственное имеющееся на борту оружие, — добавил Сагакс, — ты, гад, спустил в воду.

Высвободившись из тисков Крува, Скарум сел посреди лодки.

—Ну что ж, акула так акула. Будет чем и нам поживиться. Пусть прокатит нас лигу-другую. А когда устанет, мы затащим ее на борт и попируем на славу.

Лодка неслась по волнам с такой скоростью, что трудно было сохранять вертикальное положение. Подкравшись к зайцу, Крув взывал к его совести:

—Эй ты, недоумок вислоухий, мешок с морской капустой, шут пришибленный! Дойдет ли когда-нибудь до твоей тупой головы, в какую передрягу мы по твоей милости вляпались? Ты даже не представляешь, какого страшного зверя мы подцепили на крючок. Или, вернее сказать, он подцепил нас. Ты хоть знаешь, как выглядит акула?

Но Скарум, по-прежнему непробиваемый, продолжал твердить какие-то глупости насчет предстоящего им славного обеда.

Сагакс в душе был не согласен со своим другом, такой полет по волнам заставлял его забыть о благоразумии.

—А может, опасность не так уж велика, — попытался успокоить он выдру.

—Да вы что, братва, совсем с ума посходили?! — взорвался Крув. — Да вы хоть знаете, что сделать из нашей лодки груду щепок акуле все равно что раз плюнуть?! Достаточно ей нырнуть на дно, как нам с вами крышка. «Подождем, пока она устанет, а затем затащим ее на борт и съедим!» Только полному кретину такое может взбрести в голову. Да если акула вдруг окажется на борту, мы не только позабудем об обеде, но сами пойдем ей на корм.

Внезапно серьезность создавшегося положения дошла до сознания Скарума, и он первым делом набросился на Сагакса за то, что тот отказал ему в еде и бедняжке Скаруму пришлось ловить рыбу.

На какое-то мгновение лодка замедлила ход, после чего начала погружаться в воду. Крув оказался прав. Акула пошла ко дну, увлекая за собой добычу.

—Еула-ли-а! — вскричал ошалевший от ужаса заяц.

Исторгнув боевой клич, он бросился к веревке и принялся яростно ее грызть, отрывая кусок за куском, так что Сагаксу с Крувом оставалось лишь диву даваться.

Грм Грм! — мычал заяц. — Вздумала нас потопить тебе с маслом, зубастая гадина! Хочешь, чтоб мама захлебнулась в слезах от горя? Не дождешься! Поди поищи себе другой обед. Грм!

Извиваясь в воздухе, веревка с громким треском разорвалась. При этом все пассажиры лодки распростерлись на палубе, а сама «Стойсобака» внезапно пошла привычным ходом.

Первым оправился от потрясения Крув. Бросившись к Скаруму, прилипшему мордой к деревянному сиденью, он с восторгом похлопал его по спине:

—Ха-ха-ха! Ты сделал это, братишка! Разрази меня гром, но ничего подобного я в жизни еще не видал! Как говорится: работа — первый класс!

По-прежнему не поворачиваясь, Скарум вдруг заговорил на каком-то странном языке:

—Ау! Слых, овали! Не тонь спиу!

Приблизившись к другу, Сагакс положил свою голову на сиденье рядом с мордой Скарума.

—Ты не поверишь, — стараясь сдерживать смех, сказал барсук Круву. — Его передние зубы врезались в скамейку. Должно быть, Скарум с таким усердием грыз веревку, что, когда та разорвалась, не успел закрыть рот и вонзился в эту деревяшку.

—Не смено! А осень бойно!

—Знаю, что не смешно. И что тебе больно, — участливо проговорил барсук. — Не шевелись, приятель. Сейчас попытаюсь тебе помочь. Крув, придержи его за плечи.

Крув схватил зайца сзади, а Сагакс принялся своими сильными когтями отрывать щепку за щепкой, пока не освободил рот своего приятеля от деревянного плена. Едва приняв сидячее положение, Скарум сразу схватился лапой за рот.

—Спаибо, Ганкс…— промычал Скарум. — Субы бойно!

—Хочешь сказать: «Спасибо, Сагакс. Зубы болят»? Отчаянно закивав в знак согласия, заяц поспешно забился под носовую скамейку, которая служила мореплавателям маленькой каютой, и принялся залечивать свою рану.

—Ничего, дружище, — подбодрил его проникшийся к нему сочувствием Крув. — Поболит малость и заживет.

Не горюй, авось скоро оклемаешься.

Остаток дня прошел без приключений. Барсук с выдрой передвигались по палубе на цыпочках, дабы не потревожить покой Скарума. С первыми сумерками Крув с помощью лучины и кремня запалил небольшой костер на углях, уложенных в каменной чаше. Порывшись в мешках с запасами, Сагакс выудил из них немного пшеничной и ячменной муки, законсервированного в меду тернослива и еще кой-какие продукты. Потом налил из бочонка немного воды и принялся перемешивать в миске все ингредиенты.

—Как ты, приятель, не прочь отведать жидкого пудинга? — обратился он к выдре.

От предвкушения аппетитного блюда у Крува загорелись глаза:

—Отродясь не едал ничего вкусней жидкого пудинга. Выдры страсть как его обожают.

Замесив жидкое тесто, Сагакс испек нежный воздушный пудинг, после чего полил его соком тернослива с медом.

—Эй, старик. — Крув слегка потряс за плечо спавшего Скарума. — Знаешь, что нам приготовил Сагакс?

Жидкий пудинг с соусом из меда и терносливового сока.

Дух такой, что слюнки текут.

Скарум выполз из-под скамейки и сел на пол, схватившись за голову обеими лапами. Вид у него явно был нездоровый.

—Лодку то и дело качает. Рот весь огнем горит — спасу нет. Спасибо, приятель. Но, боюсь, ужин мне сегодня не понадобится. Не тревожьте меня, ладно? Дайте бедному зайцу умереть спокойно.