– Он не пропал, нани, это благородная плесень, голубая.

При слове «голубая» бабушка Ачик смотрит с подозрением, словно Жан лично повлиял на сыр и тот поголубел. Даже как-то не по себе становится, и потому он предлагает:

– Ты тут пока складывай все, а я чайник поставлю, хорошо?

Холодильник продолжает забиваться изысками под бабушкины причитания, и Жан успевает по-быстрому помыться и переодеться в домашние вещи, затолкав костюм в стиралку. Скинуть фотки на комп он успеет и потом: Коля спрашивать про них сегодня точно не будет, понимает, что Жан не в состоянии. Видел же, как он вчера заливался. Или не видел? Или это позже было? Ну, в любом случае пока не звонит, значит, можно расслабиться.

– Идем, Джано, перекусим, – зовет бабушка Ачик, когда Жан уже выходит из ванной.

Смотрит на стол, заставленный, как вчера на свадьбе, и понимает, что за месяц его разнесет на этих харчах как призового барана дяди Геворка. Придется отстаивать с боем свое нежелание иметь пухлые щеки и бока, но сегодня, после всех этих стрессов, можно немного дать себе волю и взять хачапури с цветастого блюда, которое тоже приехало с бабушкой Ачик. А потом заесть сладкими рулетиками с ореховой начинкой. А потом долмой, к которой он и не собирался прикасаться, но рука сама потянулась, на радость бабуле.

– Кушай, Джано, кушай, – говорит она, улыбаясь всем своим морщинистым загорелым лицом. – А то вон какой худой стал, надо тебе тоже желудок проверить. Давай со мной пойдешь завтра лампочку глотать? Все тебе там просветят, все увидят!

Жан отнекивается, как может, пока бабушку Ачик не отвлекает телефонный звонок с малой родины, и тогда он может спокойно доесть долму и заняться размещением бабулиных вещей. Квартира-студия у него не то чтобы большая, но мебели в ней мало, поэтому это удается сделать без захламления пространства – часть вещей убирается в ящики под кроватью, часть в шкаф, а чемоданы закатываются за кадку с пальмой Геннадием. На нее Жан смотрит так, словно это она вчера вместе с ним ездила домой к синему пиджаку. Словно она видела, как он там развлекался, а теперь паскудно молчит.

И хотя в сутках двадцать четыре часа, бабушка Ачик обладает талантом ускорять время – остаток дня проходит для Жана в быстрой перемотке: вот они идут с ней в аптеку, вот заходят по пути в торговый центр, потому что бабушка Ачик хочет посмотреть на фонтан и купить себе тапочки, вот они ходят по ТЦ в поисках новых колготок, потому что у нее сосуды и вообще давно пора купить компрессионные колготки, и бабушка Ачик бодро перебирает ногами в розовых резиновых сапогах, опережая Жана, зевающего на ходу и потирающего поясницу.

– Джано, ну что ты там плетешься, как будто тебя волы всю ночь топтали! – замечает бабушка Ачик, и Жан хмыкает, потому что она почти угадала.

Вечером у них снова перекус, потом ужин, потом еще один перекус-вечерний-чай, хотя в Жана уже не лезет, а после бабушка Ачик наконец идет мыться. Вернувшись в расшитом каменьями махровом халате, она возмущается тому, что Жан достал матрас и собирается его накачать:

– Джано, зачем матрас? Ты что, будешь на полу спать? Кровать пятерых выдержит! Смотри, сколько места!

Жан смотрит на кровать – как будто он ее до этого не видел – и соглашается только потому, что очень хочет спать. У него были трудные утро и день, и ему уже плевать, где и как, лишь бы прилечь. Однако сон не идет, и Жан сначала гонит из головы Руслана, пресс которого еще ощущается ладонями и член – булками, а когда это удается и он засыпает, все равно спит плохо. Бабушка Ачик то упирается в бок острым локтем, то храпит, то закидывает на него ногу в шерстяном носке, возвращая из полуэротического сновидения с привкусом Руслана в суровую реальность. Радует только то, что удастся нормально поспать перед работой, когда бабушка Ачик уйдет в большое плавание по врачам.

***

– Опаздываешь, – комментирует Коля, не отрывая взгляда от монитора. – Я тебя перед Лерычем прикрыл, в последний раз.

Только посмотрите, позавчера они, значит, пьяными обнимались с ним и Рудиком в туалете свадебного ресторана, а утром понедельника перед Жаном будто материализуется совершенно другой человек. Хотя даже не человек – слуга демонической канцелярии, если только у демонов бывает такая светлая ангельская морда. Без следов каких-либо алкогольных последствий. Даже Жан, все воскресенье потративший на бабулины харчи, по сравнению с сияющим Колей чувствует себя перезревшим на южном солнце томатом, вот-вот готовым лопнуть от злости.

– Спасибо, – цедит он сквозь зубы.

Коля кидает быстрый взгляд, мгновенно оценивая его состояние нестояния, и загадочно усмехается:

– Что? Перманентный недотрах быстро трансформировался в хронический недосып? Хорошо же вы развлекались, я посмотрю. Фотографии, наверное, даже не открывал?

Конечно, нет. Очень сложно переключиться дома на рабочий настрой, когда каждые пять минут сыплются комментарии то о личной жизни, то о порядке в быту, пока сам в это время пытаешься не давать чувствам победить мозг. И не фантазировать постфактум, как мог бы забыть о гордости и просто насладиться офигенным мужиком в его офигенной квартире. Хотя тогда бабушку еще сильнее бы подвел. Жан, испытывая уколы совести, уже готов простить Руслану его легкий склероз, не характерный для такого возраста. Даже у бабушки Ачик с памятью все в порядке, что иногда немного пугает.

Погрузившись в размышления с головой, Жан ползет к кофемашине, машинально тыкает в кнопку с эспрессо, который на самом деле почти не переваривает, но сейчас это единственное, что может вернуть его к жизни, и нехотя отвечает:

– Фотки сегодня начну. Я с бабушкой сегодня спал, еле выжил.

– Ты меня иногда просто поражаешь, дружище.

Коля сокрушенно качает головой, излучая абсолютно кошмарные вайбы сарказма, и Жан, наверное, впервые за все время по-настоящему хочет его прибить. Ну, если не считать того раза, когда пришлось вправлять Коле мозги по поводу загонов из-за Рудика. Жан уже хочет возразить, но в офисе, как всегда, подобно поезду, очень некстати материализуется главред Лерыч. Спокойное утреннее пространство сразу становится каким-то звенящим, словно в школе, на первом уроке посреди важной контрольной, когда никто толком не проснулся, и лампы в армстронгах уныло гудят прямо в мозг. А ведь Жан еще хотел поболтать по душам, пожаловаться Коле и дизайнерке Альбинке на все, что с ним приключилось за этот такой длинный выходной…

– О! Согомонян, тут уже? – в их диалог вклинивается Лерыч, пока снимает пальто. – Говно откачали, что ли?

Жан едва не выливает чашечку с кофе мимо рта, и Коля заботливо шепчет:

– Я ей сказал, что у тебя сортир протек и ты опаздываешь.

– А поумнее ничего не мог придумать?! – шипит в ответ Жан, на что Коля невозмутимо пожимает плечами.

– Ну извини. В лифте ты уже застревал, в другой раз спасал кота с дерева, и на прошлой неделе у тебя бомжи украли ключи от дома. У меня кончилась фантазия.

Лерыч, не обращая внимания на их перепалки, властной ладонью приглашает Жана к себе за перегородку, и приходится подчиниться.