В жизни, Война – это тяжелый труд, состоявший из: кровавых мозолей, стертых ладоней, обожжённых лиц, обмороженных пальцев, сорванных связок и вылезших на ногах венах.

А еще, Война – это запах, а точнее – Вонь! На войне воняет все! Воняют ноги, нестиранные портянки, воняют немытые тела, воняют раны, воняет земля и воздух кислым запахом сгоревшей взрывчатки. Так, что в двух словах реальная Война – это труд и вонь!

Через Сиваш мы переправлялись больше часа, хоть расстояние было и плевое, но браконьерские мощные моторы издавали слишком громкий рев, чтобы включать их на полную силу, поэтому мы и крались, аки ночные тати.

Высадка прошла не так гладко, как посадка, западный берег Сиваша был слишком заилен и представлял из себя сплошное болото, в котором ноги вязли по самое не балуй. Если бы не придумка Фомича, то мы извазюкались по самые уши, да еще бы потеряли половину снаряжения. Старик предложил использовать лодки с мотором как противовес и лебедку. Для этого на берег отправили троих бойцов, которые перекинули через бетонный столб веревку, один конец которой был закреплен к буксиру, а второй к лодке с грузом и людьми. Буксир тащил веревку, та тянула вторую лодку, перетаскивая её через грязь. Жалко, что у нас не было ролика, чтобы веревка не рвалась, перетираясь о столб. Но, тут уж, работаем с тем, что есть…

Выгрузив все снаряжение, я дал час на коротких отдых, чтобы бойцы осмотрели себя, перемотали портянки, смазали натертые части тела и переложили вооружение и боеприпасы. Теперь мы вышли на боевой маршрут, находясь в глубоком тылу противника.

Вышли на связь с Сахаровым, Сникерс отозвался быстро, доложился, что все окей и он выдвигается к нам навстречу, причем у него есть отличные новости.

Бойцы ели из сухпайков прямо на марше, запивая энергетическими напитками из небольших одноразовых пакетов. Хоть какая-то польза от этих импортных наборов, где вся еда сублимирована и распихана в тюбики и пакеты.

Действительно, уже через час, пройдя около пяти километров, тройка Метлы, шедшая передовым дозором, доложила, что встретила Сникерса. Ночь плавно отступала, на востоке темнота постепенно серела, и скоро должно было совсем рассвести.

На низком горизонте лежит слоями беспросветная мгла. В ней пропадают очертания невысоких берегов. Кое-где в этой туманной мгле опускаются над морем серо-белые полосы. Это идёт снег. Мокрый, противный, налипающий склизкими слоями, как в испорченном торте.

Пашка встретил меня широченной, от уха до уха, улыбкой.

– Чё лыбишься? – недовольно спросил я, злясь на промокшие ботинки. – В лотерею миллион выиграл?

– Лучше! Я тут по дороге, на блоках, пробил про твой лагерь для военнопленных, и вырисовываются отличные перспективы. Командование этого лагеря массово практикует сдачу своих подопечных в аренду для хозработ. Прикинь?

– Да, ладно, – отмахнулся я. – С чего бы вдруг такая беспечность?

– В том лагере содержаться в основном местные мужики из окрестных сел. Нахватали всех, кого смогли для заложников. Ну, ты помнишь по Донбассу, как это бывает. Во-первых, бесплатная рабочая сила. Во-вторых, всегда можно тянуть жилы из родни. В-третьих, всегда есть кандидатуры на роль «сепаратистов» и «террористов» для отчета перед начальством.

– И, что ты надумал?

– Думаю, надо подкатить к ним и попросить в аренду десяток пленных, типа, для погрузки камня в мои «тонары». Понятно, что они отпустят пленных с небольшой охраной, но мы конвоиров передавим как кутят. А потом переоденемся в их форму и когда приедем обратно, то захватим этот лагерь без шума и пыли.

– Нормальный план, – одобрил я. – А что ты им в качестве платы предоставишь? И где есть гарантия, что они не захотят проверить то место, где ты собираешься грузить камень?

– С этим, вообще, никаких проблем, – Сахаров вытащил из своего рюкзака плотно набитый тканевый мешочек.

Развязав тесемки, Сникерс высыпал его содержимое себе на ладонь. Золотые украшения: серьги, кольца, браслеты, цепочки, подвески. Все новое, в небольших зип-пакетах с бирками и пломбами проб. Показав содержимое мешочка, Сникерс убрал все обратно, а потом достал еще и пару туго набитых пачек с деньгами. Одна пачка – серо-зелёные банкноты с американскими президентами, вторая пачка – украинские гривны.

– Думаешь, хватит? – усомнился я.

– Более чем, – отмахнулся Пашка. – У хохлов очередной кризис, на вояк забили, они опять голодают и распродают все помаленьку. Так, что грех этим не воспользоваться.

Ничего в этом мире не меняется: солнце встает на востоке, а садиться на западе, дождевые капли летят сверху вниз, а не наоборот, а в украинской армии, как всегда, разруха, разброд и коррупция! Политическое руководство страны наживается на армии; армейское командование наживается на своих подчиненных; простые вояки тырят все до чего дотягиваться их вороватые ручки, меняя украденное на водку и наркотики. Ну, а что вы хотели от «второй» по силе армии в мире?

Власти приловчились к осуществлению коррупционных схем, идя по стопам предшественников. Чего стоит история с закупкой 1000 обновлённых грузовиков КрАЗ-63221 для нужд армии. По «счастливой случайности» Смелянский литейный завод в Черкасской области, получивший заказ, оказался собственностью народного депутата от «слуг народа» Александра Завитневича, который возглавляет комитет Верховной Рады по обороне. Депутат предусмотрительно переписал предприятие на супругу, игравшую с Зеленским в КВН.

Бойцов разместили в разрушенном здании старого ангара, когда-то здесь складировали соль и кипела жизнь. А сейчас царила запустение и разруха, крыша провалилась внутрь, лишь по краям стен сохранились жалкие остатки кровли. Вдаль стен натянули тенты, и развели бездымные костры. Я приказал отдыхать, набираться сил и готовиться к бою, разобрав дальнобойное оружие – ПТУРы, которые вытащили из кузовов грузовиков.

Немного посовещавшись с Рыжиковым и Сникерсом, решили здесь обустроить временный лагерь. Пока остальные отдыхали, я переоделся в сухую одежду, наскоро перекусил, тем, чем угощал Сникерс и, взяв с собой тройку сержанта Метлы, отправился с Сахаровым на его «Ниве» на разведку к лагерю.

До лагеря было не больше десяти километров. Хорошо, что здесь все рядом, и погода прям в тему: низкие, тяжелые тучи, мелкий, противный дождик – все это отлично подходит для диверсионной работы. Авиации нет, дронов-разведчиков нет; караульные на вышках и в капонирах, кутаясь в плащ-палатки и дождевики, дальше своего носа ничего не видят.

Лагерь для военнопленных представлял собой два длинных коровника, красовавшихся кирпичными заплатами на стенах и окнах. Рядом с коровниками, обнесенными сетчатым забором, поверх которого кружева колючей проволоки двухэтажное здание, пара ангаров для техники и несколько хозяйственных построек. Периметр лагеря обнесен двумя нитками сетчатого забора, перед которыми, судя по перепаханной земле минные заграждения. Шесть вышек с пулеметами и прожекторами. Просто и незамысловато.

Коровники – для заключенных, двухэтажная бетонная коробка – для охраны, вышки с круглосуточным караулом. Только собак не хватает для полноты картины.

– Хорошо, что собак нет, – подумал вслух я, – оглядывая в сотый раз лагерь сквозь оптику мощного бинокля.

– С собаками надо уметь управляться, а тут охрана – сброд какой-то из нацгвардейцев и добровольцев, – прошипел мне в затылок Сникерс. – Только надо их брать вечером, чтобы все пленные вернулись назад, а то не хватало еще нарваться на какого-то ретивого служаку.

– Значит, давай сейчас разведаем подходы к аэродрому и добробату. А вечером наведаешься сюда и договоришься на утро с арендой десятка пленных. К вечеру пленных вернем и захватим лагерь. Ночью подготовим захват добробата и ранним утром его осуществим. Обстреляем аэродром и укатим отсюда на захваченной технике, – предложил я.

– Пойдет, – согласился Сахаров.

– Тогда, дуй обратно к нашим и привези еще бойцов для разведки и Рыжикова захвати.