Ельник расступился. На небольшой поляне столбик. К нему привязан изрядно объеденный стожок клеверного сена. Снег вокруг утрамбован копытами лосей. Рядом долбленка для твёрдых кормов. Дед остановил Карлушу на опушке. Я спрыгнул, чтоб не мешать, пошёл по крепкому снежному насту вдоль самых деревьев вокруг полянки. Подобрался к лосиной тропе с другой стороны кормушки. Судя по запаху, лосиха с прошлогодним телёнком совсем недавно отсюда ушла. Может даже это мы её спугнули. Хотя нет, я бы услышал их. Значит раньше.

Дедушка снял со спины Карлуши мешок с запаренным молотым овсом, вывалил его в кормушку. Тоже посмотрел на следы. Кроме сохатых к кормушке регулярно наведывались зайцы, белки. Но лоси были нашей главной заботой. Их на территории заповедника всего-то голов десять, и дед за каждого из них перед начальством своей головой отвечает. За сутки взрослый лось съедает зимой до пятнадцати килограмм веток и коры с деревьев. Трудно удержать их зимой в заповеднике. Если не подкармливать, могут сняться с места и уйти на неохраняемую территорию искать корм. Вот мы и разносим по лесу им гостинцы. К этой кормушке почти всегда я хожу. А на ту, что подальше Егор Гаврилович сам ездит.

– Вроде спокойно всё, – сказал я, вернувшись к Карлуше. – Мне теперь, что с ребятами сюда днём коры рубленной принести или соли?

– Лучше б вы вообще дома сидели. Придумай им занятие другое, если сможешь. Ну, а если не удержишь, то неси что хочешь. Что проще будет взять, то и неси.

Дедушка подобрал меня с земли, засунул за пазуху и совсем уж собрался сесть верхом. Как вдруг что-то кольнуло меня прямо в сердце. Острая игла проворачивалась внутри, скручивая внутренности узлом. Я взвыл и выпустил когти. Должно быть, деду сильно досталось, так как от тоже закричал и начал громко браниться. Поток бранных слов извергался из Егора Гавриловича так, как я отродясь ни от кого не слыхивал. Вдобавок дед, уже сидя в седле, развязал мешочек с крупной солью и принялся разбрасывать её вокруг себя. Боль отступила. Я часто дышал, даже язык высунул, как собака. Постепенно мои глаза вновь обрели способность видеть.

«Что за чёрт? Откуда и кто наслал на меня порчу? И почему на меня, не на деда? Ведь его же заманивали?» – мелькали в голове обрывки мыслей.

Егор Гаврилович придерживал меня, чтоб я не выскочил или не выпал из-за отворота тулупа. Другой рукой он направлял Карлушу к тропе, чтоб убраться с поляны скорей.

– Нельзя в лес, – вдруг понял я. – Стой, дедушка!

Он натянул поводья. И тут уж мы услышали оба. Тихий шелестящий не то стон, не то зов. Они просили пить. Пить и есть. Жалобно так, как дети малые и звали, манили к себе.

Я зашипел, зафыркал. В Нави, я был бы уже во всеоружии, а тут у меня всего и было то в распоряжении – зубы и когти. Но даже так я вполне мог за себя постоять. Потому что заворожить меня было очень и очень не просто. Егор Гаврилович же такой устойчивостью к гипнозу не обладал. Так что теперь я его должен был держать и вытаскивать. Недолго думая, я снова выпустил когти. Болевой приём сработал. Дед очнулся.

– Ах, ты бесово отродье! – заорал он то ли на меня, то ли на того, кто звал нас из чащи – Не на того напали, я вам сейчас покажу, где раки зимуют.

Он раздул щёки, сунул два пальца в рот и свистнул каким-то особым разбойничьим посвистом. Воздух задрожал вокруг. В светлеющее утреннее небо поднялась с громким карканьем пара ворон. Чёрнокрылые лесные разбойники принялись кружить над нами, а к ним слетались со всех сторон их пернатые сородичи. Вскоре уже целая стая ворон, сорок и галок летала над нами, а дед всё вглядывался и вглядывался, словно искал, кого-то особенного. Наконец откуда-то из-за туч вынырнул здоровенный, отливающий синевой чёрный ворон. Лично я бы предпочёл с таким разбойником не связываться, уж очень у него вызывающе блестели глаза и громко щёлкал острый клюв. Но дед Егор протянул к птице руку, и ворон спикировал ему на запястье.

– Привет, старый дед, – прокаркал предводитель пернатых.

– Здравствуй, Корво, выручай. Шалит со мной в лесу кто-то, а кто не пойму. Последите-ка за нами, пока до дому не доедем. Вдруг хоть вы этого шутника заметите.

Ворон удивлённо покрутил головой. Провёл со скрипом клювом по перьям, расправляя лишь ему заметные неровности в своей отливающей сталью броне.

– С тебя гостинец, Лесник. Просто так не работаем, – прокаркал он взлетая.

Через пару минут воздух вокруг наполнился шорохом крыльев. Банда Корвина рассредоточилась вокруг поляны, разлетелась по лесу, сам же предводитель принялся кружить над нами, словно маленький чёрный курсор.

– Ну что ж теперь поехали, – сказал дед и направил Карлушу к тропинке.

Ёлки словно расступились, отошли в стороны и уже не так сильно цепляли нас своими когтистыми лапами. Наш шутник больше не показывался. Видно, ретировался перед превосходящими силами противника. Залёг в засаде. Но теперь я точно знал, на что он способен и терять бдительность не собирался. Всю дорогу домой я глядел в Изнанку. Сканировал каждый куст, каждый сугроб. Но всё без толку. Н е принёс результатов и пернатый дозор. Птичья стая разлетелась по своим делам, как только мы подъехали к воротам. Корвин спустился к нам и сел на забор.

– Ничего, – прокаркал он, – ничего Лесник. Но если хочешь, мы ещё последим.

– Последите, – ответил дед. – Где найти днём знаешь. Не обижу, отблагодарю.

Ворон кивнул, каркнул и взмыл к облакам. Мы спешились. Дедушка расседлал Карлушу, обтер и поставил в стойло. Мы вошли в дом. Когда Егор Гаврилович снял тулуп, стало ясно, что наше приключение сохранить в тайне вряд ли удастся, рубаха и свитер на груди его имели удручающий вид. Оглядев прорехи и пятна запёкшейся крови, дед вздохнул, скинул и эту одежду обмыл исцарапанную грудь и пошёл искать антисептик.

Я сидел в углу у двери и обдумывал случившееся.

– Хорош Хранитель, – проворчал Домовой, неуловимо появляясь возле брошенной на лавке дедовой одежды, – нечего сказать, хорош.

Дядька был прав. В сегодняшнем походе я сыграл весьма незавидную роль. Не то, что охранить хозяина не смог от беды, так ещё с сам едва не погиб. Нет, про погибель-то, это, пожалуй, перебор, но вот бит был и напуган я был изрядно. Я вздохнул и поплёлся за дедом в кухню. Он поливал царапины перекисью, она шипела и пузырилась. Дед тоже шипел и морщился. Я принял покаянный вид и сочувственно вздохнул, чем рассердил его ещё больше. Егор Гаврилович закрыл пузырёк, убрал в шкафчик и решительно зашагал в комнату, чтобы запустить часы. Утро вступало в свои права, всем нам пора было браться за дела. Бабушке доить Милку, кормить уток и кур. Василине и её реставраторшам отправляться вместе с дедом на стройку.

– Дед, а мне что теперь делать? – позвал я робко хозяина.

Егор Гаврилович промолчал. Он перебирал в шкафу вещи. Наконец вытащив новую рубашку и свитер, дедушка соизволил ответить мне.

– Нам с тобой надо понять, с чем мы имеем дело. Если это упыри, то в дом они войдут только, если мы их сами пригласим. Так что никого в дом не пускать, никого не выпускать – вот твоя стратегия на сегодня. Садись с мальцами за книги, в интернете ищите информацию. Как ты им это заданье объяснишь, не знаю, но сделай так, чтоб они и в лес не совались, и дюже не пугались. Остальное по обстоятельствам.

Я кивнул. Удивительно, но эти инструкции вселили в меня уверенность в себе. Я вполне оправился от пережитых волнений и почувствовал зверский голод. В животе заурчало. Дед хмыкнул и пошёл греть чайник. Часы пробили половину седьмого.

– Надо же, как много событий вместил в себя один час, – подумал я, проскальзывая через сени в кухню мимо хмурого дядьки.

Домовой штопал рубашку деда огромной цыганской иглой. Он был мастером в этом деле, но у нас в доме ему не часто приходилось блистать своим талантом. Так что пусть не жалуется, не ворчит. Видно же, как ему нравится стежки один к одному укладывать.

Базиль старательно вглядывался в экран. Вот уже два часа, как они с Никитой искали в Интернете то, не знаю что, но что-то такое, что сильнющим даром гипноза обладает и вдобавок голодное. Лёшка изучал домашнюю библиотеку. Все возможные кандидатуры на роль подозреваемого заносились в общий список. В книги вкладывались закладки, с интернет-ресурсов распечатки делались. Но Базиль чувствовал, что они топчутся на месте. Наконец он объявил перерыв.