– Камера, стоп! Снято!

Софиты погасли, и Рич облегчённо вздохнул, мечтая скорее оказаться в трейлере и упасть на диван. Последняя сцена с его участием была снята, впереди – неделя досъёмок, но для него всё закончилось, можно расслабиться и, наконец, отпраздновать очередной шедевр. В том, что фильм принесёт долгожданного Оксара, сомнений не было ни у кого. Наличие же Ричарда Дейна, снявшегося в главной роли в приключенческом блокбастере, только придавало уверенности.

Любимец миллионов, харизматичный, обаятельный и просто красивый мужчина, Ричард давно закрепился на Голливудском Олимпе. Его имя на афише гарантировало огромные кассовые сборы и неизменный успех, номинации на все престижные премии и несколько золотых статуэток от Гильдии Академиков по обе стороны океана гарантировали, что фильм будет не только интересным, но и глубоким. Фирменная улыбка, насмешливый прищур тёмно-зелёных глаз, рельефная фигура и мягкий, бархатистый баритон свели с ума не одну поклонницу и поклонника. Да, Ричард Дейн был звездой и знал это. А ещё он был яростным сексистом, и об этой его стороне знал ограниченный круг людей.

– Эй, детка, принеси в мой трейлер кофе! – окликнув миловидную блондинку в джинсах и растянутой футболке, Рич подмигнул.

– Я – помощник режиссёра, мистер Дейн, – ледяным тоном отрезала блондинка. – А кофейный аппарат находится в углу павильона.

– Надо же, какие у нас зубки! – присвистнул Рич, качая головой, и проводил её долгим взглядом.

– Когда-нибудь на тебя подадут в суд за сексуальные домогательства. – К нему подошёл Чарли Коллинз, играющий роль второго плана. Смешливый брюнет был любимцем всей съёмочной группы, в отличие от Рича, который, погружаясь в съёмочный процесс и вживаясь в роль, порой становился просто невыносим.

– Никаких намёков, ты что! – Рич поднял руки вверх. – Простая просьба принести кофе. А вообще, ты не думаешь, что женщины в последнее время слишком много о себе воображают?

– Кричи об этом громче, и на очередную премьеру красную дорожку окружат разгневанные феминистки. – Чарли усмехнулся, утягивая его к вагончикам. – Никогда, наверное, не устану удивляться, как ты, не глупый, в общем-то, человек…

– Спасибо, – буркнул Рич.

– Не за что. Так вот, ты, неглупый, в общем-то, человек, продолжаешь жить в дремучем Средневековье, когда дело касается женщин.

– Kinder, Küche, Kirche*, – глубокомысленно заявил Рич, пожав плечами. – Немцы были правы, очертив круг женских обязанностей.

– Жду – не дождусь, когда кто-нибудь заставить тебя поменять мнение, – хмыкнул Чарли, останавливаясь у трейлера Дейна.

– Не дождёшься, – фыркнул Рич, открывая дверь и поднимаясь на ступеньку. – Какие планы на вечер?

– Какие могут быть у нас планы? – весело воскликнул Чарли, легко переводя тему. – Алкоголь, танцы, девочки!

– То, что я люблю, – губы Рича растянулись в предвкушающей улыбке. – Скорей бы уже снять с себя грим и снова почувствовать себя человеком!

С этими словами он скрылся в трейлере, а Чарли, покачав головой, пошёл к себе.

Внутри тихо жужжал кондиционер, в холодильнике стройными рядками охлаждалась Перье, но даже не это было приятно – он, наконец, остался один. Рич любил свою работу, действительно любил, отдаваясь ей со всей страстью, на которую был способен. Но порой, особенно во время съёмок масштабных сцен, когда кто-то ошибался, и приходилось переигрывать заново, хотелось схватить автомат и всех перестрелять. Хотя бы шариками для пейнтбола.

Голова под париком зудела и чесалась, кожа под толстым слоем сложного грима потела, и вообще, единственным желанием сейчас было снять с себя весь реквизит, принять душ и неделю нежиться под пальмами Майорки, потягивая мохито и разглядывая длинноногих красоток. Рич ничего не имел против костюмированных фильмов, да и зрителю они всегда нравились больше, но иногда грим сводил с ума, особенно, когда приходилось наносить его по два-три часа каждый день и почти столько же – снимать. Вот к чему, например, было напяливать на него парик, когда его волосы, кстати, такого же, тёмно-каштанового, почти чёрного цвета, обладали достаточной длиной, чтобы затянуть их в маленький хвостик, перевязанный чёрной бархатной лентой? Раздражённо выдохнув, Рич достал из холодильника минералку и повернул крышку. Ничего. В этом году это – последние съёмки, впереди три месяца отдыха пока длится постпродакшн, а потом – туры по миру с премьерными показами и ожидание объявления номинантов на Оскар.

Рич не мог сказать, что был тщеславным. Нет, доля здорового эгоизма присутствовала в нём в полной мере, но ради победы он никогда не шёл по головам, не предавал, не сливал в сеть информацию о коллегах и вообще сторонился грязных игр, которыми славился Голливуд. Когда-то он мечтал стать актёром и очень, очень, очень много работал, чтобы, в конце концов, забраться на вершину. Кто бы мог сказать десять лет назад, что ему, малоизвестному англичанину, удастся получить свою звезду на Аллее Славы? Разве что Лекси…

Алекса Грин, или просто Лекси, была для него всем – другом, поддержкой и любовью всей жизни. Рич не мог себе представить, как без неё дышать, ходить, говорить… В ней было прекрасно всё, от медовых волос, пахнущих солнцем, серых, искрящихся смехом глаз, чуть вздёрнутого носика и умопомрачительной фигуры до острого языка, ироничного взгляда на жизнь и ума, который она скрывала, превращаясь в стереотипную блондинку, если надо было добиться своего. Рич боготворил её, вместе они мечтали покорить Фабрику Грёз, строили планы, мечтали о будущем… Но когда Рич решил изменить их жизнь, когда купил кольцо и, замирая от волнения, сделал предложение, она исчезла. Просто в один день больше не пришла, оставив короткую записку: «Прости, любимый. Я пока не готова». Тогда Ричу казалось, что мир рухнул. Часами он лежал на полу и смотрел в потолок, надеясь, что однажды просто не откроет глаза. Но судьба, словно в насмешку, заставила вылезти из депрессии, буквально выдернула, предложив роль в небольшом фильме. Рича заметили, жизнь завертелась, набирая обороты, и через год он уже возглавил топ молодых, подающих надежды актёров. Боль утихла, забылась, но одно он уяснил для себя чётко: женщины не стоят того, чтобы открывать им сердце…

Из студии удалось выехать, когда стемнело – в тропиках не бывает закатов, солнце просто садится в море и из него же потом встаёт. Чёрный Мазератти летел по пустынным улицам сонного городка, увозя своего хозяина на встречу приключениям.

– Знаешь, я думаю, этот фильм станет лучшим в моей карьере! – заплетающимся языком произнёс Чарли, заваливаясь на Рича и обдавая его рубашку и брюки ярко-синим коктейлем.

– Полегче, звезда экрана, – рассмеялся он, осторожно возвращая друга в вертикальное положение и вытираясь салфеткой. – Посмотрим, что будет на выходе. В прошлый раз режиссёр вырезал треть моих сцен. Треть! А на две из них я, между прочим, делал серьёзную ставку!

– Ты всё равно получил Глобус, – пожал плечами Чарли, пытаясь губами поймать постоянно ускользающую трубочку.

– Глобус – не Оскар, – вздохнул Рич, провожая глазами пышногрудую красотку в платье-мини, едва прикрывавшем бёдра.

– Есть всё-таки особенный шарм в этих островах, – задумчиво пробормотал Чарли, проследив за его взглядом. – Здесь и телек то не у всех есть, а значит, никто не набросится с криком: «Ой! Это же Чарли Коллинз! А можно с вами сфотографироваться!»

Чарли пропищал это так восторженно, что Рич, не сдержавшись, захохотал, откидываясь на диван. Да, определённые плюсы у этого места были, не считая удушливой жары и почти полного отсутствия цивилизации.

– Ладно, пойду, посмотрю, можно ли подцепить незнакомку на чистом обаянии, – он приподнялся, слегка пошатнувшись, но тут же распрямил плечи и двинулся в сторону барной стойки.