– Это всё, что вам известно? – спросил расстроенный Сеня.

– Ты погоди, – Серафимыч широко улыбнулся и моргнул, отбрасывая лишние мысли. – Старческая память не так хороша, как у вас, молодых. Ты же никуда не спешишь? Давай я налью чай, как раз чайник вскипел. Узнаю о тебе немного и может, вспомню что.

– Некуда мне торопиться, – пробормотал воитель, наблюдая, как дедуля хозяйничает на кухне.

– Вот и хорошо, – обрадовался Серафимыч.

При всех недостатках квартира и по сей день смотрелась неплохо. На удивление высокие потолки, как для заводского скворечника, панорамные металлопластиковые окна, линолеум кое-где подран, но зато в остальных местах смотрится как дорогой немецкий продукт, а не имитация с ближайшего рынка. Старик ничего не менял с тех пор, как сюда заселился. Те же шкафы и полки, тот же утлый телеэкран (язык не поворачивается назвать его телевизором), кое-как прикрученный трясущимися папиными руками. “Главное – не облокачивайтесь на него”, – сказал он тогда строго. И Сеня ведь не облокачивался, до самого своего исчезновения.

Единственное, что раздражало, – везде плотным слоем лежала пыль. Мама всегда очень чутко реагировала на малейшие проявления беспорядка. Даже если вытер всё, что попадёт в поле зрения, она могла залезть в такие места, где не ступала нога человека, и провести там пальцем, с укоризной демонстрируя, что уборка не окончена.

Воитель озирался по сторонам, пытаясь прийти в себя. Словно в детство попал, только неправильное. Вроде всё на месте, но по-другому. И дедуля этот хороший, но совсем чужой, как бы не старался.

– Тебе с сахаром, или так? – спросил Серафимыч, радуясь возможности хоть кому-нибудь пригодиться.

– Без, – ответил Сеня. – Надо фигуру беречь.

– И правильно, – старик уселся рядом с воителем. – Я тоже без сахара пью. Слишком он приторный для меня. Если постоянно употреблять, привыкнешь. А потом что-то по-настоящему сладкое пройдёт мимо, потому что у тебя притупился вкус.

– Так вы знаете, куда уехала мама? – Сеня старался не смотреть Серафимычу в глаза и просто с унынием размешивал чай.

– Увы, Елена мне не докладывала, – дедуля слегка улыбнулся. – Помню, она всё время твердила о пропавшем сыне. Очень переживала, даже разок всплакнула.

– Всплакнула, – повторил воитель и вздохнул.

– Она мне оставила кое-что, – Серафимыч оживлённо засеменил в комнату и крикнул уже оттуда: – Сейчас покажу.

Сеня повернул голову в сторону двери – и опять продолжил равнодушно смотреть на чашку.

– На случай если ты вдруг вернёшься домой, мама оставила фотографию. Чтобы я сразу узнал тебя.

Дедуля протянул воителю слегка выцветший снимок. Сеня забрал его и так же равнодушно принялся рассматривать.

Там были изображены счастливые родители вместе со стремительно взрослеющим сыном. А на фоне красовался Одесский Оперный.

Понятно.

Последняя семейная поездка в полном составе. Папа тогда ещё взаправду любил их, а не просто на словах. Вон, сколько в его взгляде гордости за сына. Это потом Сеня резко станет не таким, а пока он “лучший мужчина в жизни своего отца”.

Воитель продолжал сидеть с равнодушным взглядом. Только по щекам покатились слёзы.

– Разверни её, – посоветовал Серафимыч.

Старик искренне сочувствовал молодому бойцу, но не мог ничем помочь.

Сеня посмотрел на оборот фотографии.

“Одесса, 2009. Любимые Леночка и сынок”.

Несмотря на всё, что происходило потом, после снимка, в этой фразе не чувствовалось фальши. Только искреннее тепло.

Как же всё так резко изменилось?

Слёзы подкатили ещё сильнее, и воитель закрыл лицо руками. Как будто Серафимыч не поймёт, что он плачет.

– Ну всё, не надо, – старик погладил Сеню по едва заросшей лысине. – Я наоборот, хотел как лучше.

– Можно я оставлю это фото себе? – не выныривая, спросил боец.

– Конечно, конечно, – ответил дедуля. – Мне оно уже без надобности.

Сеня давно не плакал. Может быть, даже слишком давно. С тех самых пор, как оказался в мире эскапистов. Его душевное состояние претерпело с тех пор большие изменения, став какой-то паршивой карикатурой. В своём обычном состоянии воитель был несуразным, глуповатым и потому смешным. А в форме Злободуна он себя всё равно не помнил. Наверное, был таким же, только чуть агрессивнее.

Неважно.

Сейчас слёзы били через край. За все десять лет, которые Сеня провёл в чужом мире, притворяясь, что там и родился. За потерянное детство. За расставание родителей, которое он так и не принял. За Астролябию, с которой он больше никогда не увидится. И даже за Диму, потому что этот горе-писатель тоже не заслужил таких проблем.

– Ну, ну, – Серафимыч положил руку на массивное плечо воителя, а тот взял да обнял старика, окончательно дав волю чувствам. – Я понимаю, маленький. Я всё понимаю.

Так и простоял дедуля в мощном захвате парня, который даже сидя был выше него. А Сеня рыдал как младенец. Даже раскраснелся весь, бедолага. Потому что в реальном мире эмоции гораздо сильнее, чем в посредственной книжке. И весь их груз в одночасье свалился на бойца. На совершенно неподготовленного повстанца, чьи самые сильные переживания были связаны с проигрышем Тизуилу в нарды.

– .Ну как, полегчало? – спросил Серафимыч, когда Сеня поутих.

– Немного, – ответил воитель, стирая слёзы со щёк.

– Я, к сожалению, не знаю, куда уехала твоя мама, – дедуля подвёл бойца к раковине и включил холодную воду. – Но ты ведь её сын. Сам догадаешься.

– Странно, что она оставила вам фотографию, – Сеня всхлипнул, – но не сказала, где мне её искать.

– Наверное, уже потеряла надежду, – старик начал умывать лицо своего гостя. – Так бывает.

– Но она же мама, – пробормотал боец между порциями воды. – Мамы не теряют надежду.

– Ещё как теряют, – Серафимыч оказался куда крепче, чем можно было предположить.

Со всё более возрастающим остервенением он макал Сеню в воду, не позволяя вырваться из цепких рук. С такой силой хватаются за подоконники самоубийцы, которые в последний момент передумали, но уже летят со всей дури вниз, пока не разобьются.

Но воитель собрал остатки сил, которые достались ему от мира эскапистов, и отпрянул в ужасе.

– Вы чего творите, Серафимыч? – спросил он обалдевшим тоном.

– Все меня бросают, – выпалил дедуля и осел на пол. – И ты бросишь, если я скажу, где искать Елену.

Почему-то Сеня не злился. Он испытывал искреннее сочувствие к одинокому старику, которого бросили самые родные люди. Разве он заслужил догорать в этой одинокой квартире, где можно только наблюдать за тем, как жизнь проносится мимо, оставляя за собой только новые морщины на лице?

– Скажите, куда уехала мама, – настойчиво произнёс воитель. – А я пообещаю, что не брошу вас.

– Да бросишь, ещё как бросишь, – Серафимыч перевёл дыхание и посмотрел Сене прямо в глаза. – Она поехала туда, где ей было хорошо.

– Что, прям туда? – боец взглянул на фотографию. Даже потёртая от времени она казалась такой живой.

– В Одессу, – кивнул старик и попробовал подняться.

Сеня протянул ему руку.

В конце концов, не убить же Серафимыч его собирался. Так, временное помутнение. С кем не бывает.

– Уверен, что ты завтра же сорвёшься туда первым же рейсом, – сказал дедуля, отряхивая вязаную жилетку.

– Не сорвусь, – ответил Сеня. – Вернее, не завтра. Мне нужно хорошенько подготовиться.

– А вот это правильно, – заметил старик. – И какой у тебя план?

– Придумать историю, почему я так долго пропадал, – боец снова сел на деревянную табуретку.

– Кстати, – Серафимыч нахмурился. – Где ты, в самом деле, так долго пропадал?

– Вот именно этого я рассказывать не стану.

– Тебя что, увезли в рабство, а паспорт отобрали, чтобы не сбежал?

– Если бы, – вздохнул Сеня.

– Ты прости сумасбродного деда, – сказал Серафимыч. – Я не собирался тебе навредить.

– Да я сам кому хотите… – встрепенулся воитель.

– Знаю, знаю, – успокоил его старик. – Не думаю, что заслужил твоё доверие. Но с другой стороны, вряд ли у тебя есть, кому ещё рассказать о пережитом.