Через несколько дней мне принесли бумагу. Приказ о зачислении меня на срочную службу в Тридцать первую отдельную химическую роту войск радиационной, химической и биологической защиты. На мой комментарий, что я имею освобождение на время учёбы и не собираюсь ничего подписывать, мне ответили, что моего согласия и не требуется в связи со специальным приказом министра обороны. Мне передали журнал с надписью устав и сказали изучить его. Также сообщили, что на меня теперь распространяется Федеральный закон сто сорок один, и теперь я не гражданское лицо, а военнослужащий в звании рядового. Но фактически в моём положении не изменилось ничего, через месяц мне дали возможность написать родителям в Тверь. Но сразу предупредили, что будет жестка цензура, ни о чём произошедшем рассказывать нельзя.

Ещё через неделю на моё требование, что я объявлю голодовку, мне предоставили доступ в интернет по два часа в день, но под присмотром сетевого админа. И при первой же попытке войти на страницу в контакте мне заблокировали доступ на три дня. Когда я, маясь от скуки, стал требовать чтобы мне дали чем-либо заняться, то мне предложили перевестись на заочное отделение в моём институте, так как действительно мне нечем было заняться, мне пришлось согласиться. И время понеслось семимильными шагами. Так я не учился никогда в своей жизни. Фактически всё время я стал посвящать учёбе, что позволяло отвлечься от окружающего мира. Направление я выбрал, конечно, связанное с вирусологией и общей медициной, чтобы понять, что со мной произошло.

Министерство здравоохранения. Кабинет первого заместителя министра здравоохранения. 1год спустя.

– Итак, начнём совещание. На повестке дня инцидент в НИИ гриппа произошедший год назад. Прошу директора НИИ выступить и обрисовать сложившуюся ситуацию, – сказал молодой человек в строгом костюме с бейджиком

– Здравствуйте. Меня зовут Виктор Павлович Трухин, я являюсь директором НИИ гриппа вот уже семь лет. Вы все уже ознакомились с переданным вам всем отчётом о происшествии. Своими словами могу только добавить, что до сих пор проблема не решена и видимых путей решения мы не нашли, да и проводить какие-либо исследования нам запретили. Нами присвоено название вирусу как «Нулевой вирус». Ситуация по инфицированному добровольцу, студенту которого зовут Егор, следующая.

Принудительно призвав его в армию, мы выиграли время с отсрочкой в решении вопроса его изоляции. Но год его службы практически прошёл, и нужно принимать решение, как быть дальше. Профессор Безенецкий, после инсульта идёт на поправку, но после скандала, когда министерство здравоохранения обвинило его в неудавшимся испытании вакцины-вируса, сотрудничать с нами категорически отказался. Тем более, когда его официально лишили звания профессора, запретили преподавательскую деятельность и запретили заниматься исследованиями в области вирусологии. В данный момент профессор проживает в Красном Селе Санкт-Петербурга в своей трёхкомнатной квартире, за ним установлена слежка, но он ведёт замкнутый образ жизни и ни с кем не общается, интернетом не пользуется.

– У кого есть предложения, как нам дальше поступать? – спросил заместитель министра.

Все собравшиеся потупили взор, перебирая каждый свою стопку выданных всем отчётов.

– Ну, раз все молчат, то предлагаю поступить по разработанному моим ведомством плану, следующим образом.

Официально сообщить о смерти рядового Егора Савина. Родным отправить соболезнования и назначить пенсию. Со всех участников взять ещё одну подписку о неразглашении. Егора Савина ни для кого с этого момента не существует. Отныне он будет называться Нулевой пациент. Приказ об этом подпишут завтра. Нулевой пациент навсегда остаётся в вирусном блоке. Пожизненно, или пока не найдут вакцину от этого вируса. Финансирование будет проходить по отдельной статье. Также просьба обеспечить максимально возможный для него комфорт, только не в ущерб безопасности, – немного промолчав и тяжело вздохнув, заместитель министра добавил, – да, не повезло парню, он, как граф Монте-Кристо, осуждён пожизненно, и никто не узнает, что он жив. Итак, у кого есть вопросы? – спросил заместитель министра и осмотрел всех присутствующих.

– Раз ни у кого нет вопросов, то все свободны. А вас, господин Трухин, я попрошу остаться, – как в одноимённом фильме произнесла заместитель министра. – Обсудим с вами финансирование и сопутствующие вопросы.

Вирусный блок. Нулевой пациент. 6 лет спустя.

Я лежал на полу рядом с ненавистной кроватью, всё тело неимоверно болело. После неудавшейся попытки побега месяц назад, когда мне удалось вырваться из своего бокса. Тогда я почти сумел добежать до лестницы, но неудачно споткнулся о внезапно выбежавшую на шум лаборантку Елену. А там подоспели отставшие от меня мордовороты в защитных костюмах и просто вырубили меня ударом ботинка в голову. Ох, Леночка, как же так получилось? Ты была единственным лучиком света в этом царстве тьмы.

О последствиях своей попытки побега я так и не узнал.

На самом деле, после моей попытки побега, весь этаж опечатали и ввели карантин на три недели. Все сотрудники, которых застал мой побег, жили прямо там, никуда не выходя. Делая дезинфекцию всего и вся три раза в день, находясь при этом круглосуточно в средствах индивидуальной защиты. После этого несколько дней в каждой комнате расположили подопытных крыс прямо в клетках. А ещё через несколько дней их всех вывели и поместили на индивидуальный карантин ещё на неделю.

Два дня назад на мой вопрос, при очередном осмотре:

– Где Леночка? – пожилой лаборант, гневно посмотрев на меня через стекло защитной маски, прошипел: – Вчера похоронили, – и добавил, – Вот ты – ТВАРЬ… – развернулся и вышел из бокса.

А сегодня ночью ко мне заявились четыре человека в защитных костюмах: два охранника, дежурившие в тот злополучный день моего побега и два лаборанта. Один из которых был женихом лаборантки Елены.

Они, молча, без слов, стащили меня с койки, а потом долго избивали резиновыми палками, напоследок приложив меня шокером так, что я потерял сознание.

И сейчас я лежал на холодном полу, ревел и вспоминал, как я год готовился к побегу. Как рассчитывал по минутам все свои действия. И понял, что шансов у меня не было никаких, а в результате моих действий погибла Елена, и теперь за мной будут смотреть строже, и шансов выбраться отсюда у меня может не появиться ещё очень долго. Так, лёжа на полу, я и заснул.

Красное Село. Квартира профессора Березецкого.

Попив чая, я стал собираться. Проверил документы: билет на сапсан, паспорт, толстую тетрадь, заполненную рукописным текстом с надписью «Вирусная мутация». Проверил термос с чаем и бутерброды. Тут же, раздался звонок на смартфон, и голос диспетчера сообщил, что такси ожидает меня внизу, напомнив, что стоимость поездки до вокзала составит девятьсот рублей. Быстро собравшись, я спустился по ступеням, благо жил на первом этаже. После чего уселся в такси, и под звуки музыки с восточными мотивами мы поехали в сторону города. С утра больших пробок не было, и мы достаточно быстро доехали до вокзала, разговаривать с таксистом не хотелось, и поэтому всю дорогу я изображал из себя спящего человек.

Покинув такси, деньги автоматом списались с банковской карточки, я направился на вокзал, где, немного подождав, в зале ожидания, уселся в поезд на своё место, и незаметно для себя всё-таки задремал, проспав практически все четыре часа пока скоростной добирался до столицы.

На вокзале я заказал такси Uber, и уже через десять минут, ехал в сторону центра. Подъезжая к министерству здравоохранения, расположенному на Рахмановском переулке, понял, что ещё слишком рано, увидев рядом харчевню с оригинальным названием «Мандариновый гусь», попросил остановиться у него. Выйдя, я прошёл в кафе и, усевшись за столик, взялся изучать меню. Тут явно преобладала грузинская кухня, поэтому я заказал себе хинкали с бараниной и бокал сухого красного вина. По стоимости вышло неожиданно скромно, и я с удовольствием принялся за ранний обед. Москва бурлила своей жизнью, которую я наблюдал в окно кафе. Люди суетились, спешили по своим делам и были беззаботны, не зная о нависшей над ними угрозе или, наоборот, возможном спасении. Закончив обед и дождавшись нужного времени, я без пятнадцати четыре уже подошёл на вахту, где, предоставив свой паспорт, сообщил, что мне назначено.