– Обещаю-обещаю. Даже клянусь, – торжественно ответил Никита, и Сашка просияла.

Константинов взглянул на экран телевизора, с которого какой-то краб вещал о трудностях жизни. Усмехнулся. Вот уж у кого не было проблем, так у нарисованных персонажей.

– Ладно, малая. Я домой, а ты тут маме помоги, окей? – попросил он.

Дочь доверчиво прижалась к нему и вздохнула.

– Я бы хотела, чтобы ты остался, – шепнула она.

– В другой раз, – чмокнул в макушку Сашу Никита. – И это тоже обещаю.

Он вышел из квартиры через пару минут. Намеренно долго одевался в прихожей, надеясь, что Есения выйдет его проводить. Но, так и не дождавшись жены, крикнул в сторону кухни:

– Закрой дверь, Есь! До встречи.

Она не ответила, и Константинов, тяжело вздохнув, отбыл домой.

– У тебя дурацкое настроение, – констатировала мать Никиты, когда он зашел в квартиру.

– Поняла это по тому, как я шарахаю дверьми? – мрачно уточнил он.

– И по тому, как бросаешь свои ботинки. Что-то случилось?

Константинов молча повесил куртку на крючок и, повернувшись к матери, засунул руки в карманы джинсов. Он размышлял о том, стоит ли заводить беседу о Есении и Егоре и еще сильнее портить этот вечер, или лучше промолчать.

– Я от жены. Она завела себе другого. Это вкратце, – пожав плечами, все же ответил он.

– Ну, это ожидаемо. Еська красивая молодая девчонка. Или ты думал, что она будет одна до старости?

Фыркнув, мать развернулась и отправилась в гостиную, Константинов же, скрипнув зубами, поплелся в ванную. От матери поддержки он не ждал. По крайней мере, не в этом вопросе. Она обожала Есению, называла ее не иначе, как доченькой, и всячески шпыняла Никиту, когда он, по ее мнению, делал что-то не так. Поводы находились регулярно.

Вымыв руки, Никита присел на край ванны и, сцепив пальцы перед собой в замок, уставился на них. Ему нужно было понять кое-что важное. Он сидел и думал о том, почему вдруг все стало настолько… другим. Неужели и впрямь пинок получился исключительно благодаря наличию у Еськи Егора? А если и так – он всё осознал и это главное. Или нет?

Поднявшись, Никита направился к матери. Она жила в другой квартире, но частенько приезжала его проведать. У них в семье было нормальным примчаться друг к другу без приглашения, а мать и вовсе называла своих сына и дочь, а также всех мало-мальски близких родственников не иначе как кланом.

– Выпей чай. С мятой, – кивнула она на заварочник, стоящий на тумбочке. – И рассказывай, что там за другой. Все? Упустил Еську?

Константинов поморщился, но напиток себе налил. Может, действительно успокоит?

– Не упустил. Хочу вернуть жену, – твердо сказал он.

– Уверен, что выйдет? – приподняла брови мать. – Что-то мне в последние наши встречи не показалось, будто Есения горит желанием снова страдать рядом с тобой.

Никита аж чуть чайник не выронил от услышанного. Подумать только! Собственная мать и настроена против сына!

– С чего ты взяла, что она страдала? – спросил он как можно спокойнее, хотя, ему и хотелось возмутиться.

– А я многое вижу, хоть и не лезу, сам знаешь. Страдала она, вот и ушла. Еще долго продержалась с тобой, остолопом.

– Мам!

Глаза Никиты полыхнули праведным гневом. Слушать нотации он был совсем не готов. Ему поддержка нужна, а не тыкание мордой лица в кучу, которую сам же и навалил.

– Что мамкаешь? Сам все мне рассказал, а в ответ получил всего лишь разумную реакцию. Тебе силы свои нужно прикинуть в завоевании собственной жены. Потому что пока я что-то не очень представляю, чтобы все кончилось в твою пользу.

Она отставила чашку и сосредоточила свое внимание на том, что показывали по телевизору. Никита мог сейчас возмущаться, запретить матери высказываться по озвученному поводу, придумать что-нибудь еще… Но это никак бы ему не помогло.

– Ну, спасибо, – буркнул он и, едва ли не откинув чашку на столик, зашагал к выходу из комнаты.

– Не за что, – откликнулась мама. – Ужин погреть?

Константинов развернулся и, криво усмехнувшись, язвительно ответил:

– Еська меня накормила досыта. Так что не нужно.

После чего, еще более злой, пошел к себе.

Я посмотрела в зеркало и, оставшись недовольной тем, что видела, принялась переделывать макияж. Сашка отбыла в ресторан с бабушкой, матерью Никиты. Они готовили какой-то сюрприз в мою честь. Я же должна была отправиться следом чуть позже, дав им фору в полчаса.

По правде говоря, к предстоящему празднеству я относилась настороженно. Не знала, что может выкинуть Константинов в очередной раз, и уже даже думала намекнуть ему, чтобы забежал ненадолго и уехал, но не знала, как отреагирует Саша, а также – наши родственники и общие друзья, коих было с избытком.

Нанеся последние штрихи своего образа, я поднялась с пуфика, оправила платье и, услышав звонок в дверь, пошла открывать. Вержицкий должен был заехать за мной, чтобы отвезти в ресторан. А уже после ужина я договорилась с Татьяной Ивановной, матерью Никиты, чтобы она забрала Сашку с ночевкой. Потому что решилась на то, чтобы перевести наши отношения с Егором в то русло, в которое бы они рано или поздно перетекли.

Распахнув дверь, я улыбнулась, но тут же уголки губ сами по себе опустились вниз. На пороге квартиры стоял Никита собственной персоной. С охапкой цветов, связкой воздушных шаров и внушительной коробкой, в цветной бумаге, перевязанной серебристой лентой.

– С днем рождения! – воскликнул он и, оттеснив меня вглубь прихожей, сначала вручил мне шары и цветы, а затем, дождавшись, пока я пристрою букет на стуле, а воздушное безобразие с двусмысленными надписями отпущу под потолок, протянул мне подарок. – Вот. Ты же о таком мечтала?

Я невольно округлила глаза, начиная догадываться о том, что может быть в коробке. Неужели тот самый ноутбук, о котором я начала заговаривать еще год назад? Очень дорогой и почти что недосягаемый, потому что я не была сторонницей того, чтобы тратить и без того вечно недостающие деньги на подобное. Даже если это заветная мечта.

– Как-то раньше от тебя особой прыти в сюрпризах не наблюдалось, – ответила я и, присев на краешек стула, на котором лежали розы, принялась сдирать бумагу с подарка.

Охнула, когда поняла, что Константинов не просто купил мне ноутбук той фирмы, о которой я грезила, но еще и взял самую дорогую модель.

– Это же стоит… как крыло самолета… – охнула я, не зная, как реагировать на подарок.

С одной стороны, это был сюрприз на день рождения, с другой – не решит ли Никита, что я ему чем-то обязана за такую ценную вещь?

– И не думай, что я с какой-то целью его тебе дарю. Он от всей души, чтобы тебе было приятно. Ты ведь мать моего ребенка, у тебя должно быть все самое лучшее.

Я поднялась на ноги и, отложив коробку, уже собиралась сказать, что мне нужно время подумать, принимать ли настолько дорогие подарки, когда случилось две вещи одновременно. Константинов потянулся ко мне и коснулся ртом уголка моих губ. Невесомо, едва ощутимо. И вроде как невинно. А от так и не запертой двери раздался голос Егора:

– Не помешаю?

– Помешаешь! – тут же отреагировал Никита, и в голосе его появились нотки угрозы.

Я охнула, отстраняясь. Мне в день рождения только и не хватает, что драки двух мужиков, которую разнимать я буду при полном параде. В мыслях мелькнула дурацкая картинка, как мы втроем заявляемся в ресторан в изрядно потрепанном виде. У Константинова, скажем, будет оторван рукав рубашки, а у Вержицкого – выдран клок волос.

– Не помешаешь! – вступила я и, пока все не перешло границ, быстро сунула ноги в туфли и, накинув на плечи пальто, кивнула Никите на выход: – Выходи и уезжай. Мы с Егором вскоре отправимся следом.

В глазах Константинова зажегся нехороший огонек. Бывший муж смотрел на меня с прищуром, намеренно делая вид, что замершего на пороге квартиры Вержицкого просто не существует на свете. А я стояла, вскинув подбородок и не отводя глаз. Если Никита собрался поиграть в гляделки – я не собиралась стать капитулировавшей стороной.