Рядом кто-то тихо ахнул.

Оказалось, что парни, соседствовавшие с ней в зале, сидели в этой же повозке, мчавшейся в неведомые дали Дашкиного сна. Их лица были бледнее луны, висевшей над ними. Позади послышался нервный выдох – может быть, там находились остальные гости с заднего ряда, но оглядываться она не стала, мало ли… А вот куда подевались важные персоны с переднего, Дашка не поняла. Наверное, им не нашлось места в ее сне. Это вызвало у нее беспокойство, захотелось проснуться, чтобы не пропустить момент выбора живых теней, о которых говорил Эклер, но несмотря на все усилия, сон продолжался.

Повозка громыхала деревянными колесами, подскакивая на неровностях, и, казалось, могла развалиться в любой момент. Дашка надеялась, что этого не случится, ведь идти пешком через этот жуткий корявый лес страшно было бы даже во сне. В зарослях то и дело мелькали огоньки чьих-то глаз, их становилось все больше и больше, словно к дороге стягивались звериные стаи со всей округи; порой на ветвях шевелилось что-то живое и, судя по очертаниям, человекообразное: во тьме проступали бледные пятна, похожие на лица, листву раздвигали когтистые руки, высовывались длинные бородавчатые носы, а над ними сквозь густые космы недобро сверкали чьи-то глаза, провожая повозку внимательным взглядом. Обилие враждебно настроенной лесной живности совершенно не тревожило коней, они стремительно мчались вперед, звонко цокая копытами, длинные черные гривы реяли над ними, как пиратские флаги. Либо костлявые туши не представляли интереса для местных хищников, либо хищники питались не живой плотью, а чем-то совсем другим, либо… либо их отпугивал возница, казавшийся Дашке самым жутким персонажем накрывшего ее кошмара еще и потому, что находился к ней гораздо ближе лесных тварей.

Но чуть позже стало ясно, что она поспешила с выводами насчет самого жуткого. Сон продолжался дальше, и вскоре она очутилась в окружении целого скопища таких невообразимых существ, что даже засомневалась – а сон ли это? Может быть, все дело в том, что она лишилась разума? Ведь едва ли подобные странности могут присниться здоровому человеку.

Когда лесная чаща поредела, расступилась, а потом и вовсе осталась позади, вдали открылось обширное поле, очерченное с одной стороны закруглявшейся стеной каменного замка, а с другой – бушующим морем. Вдоль стены теснились повозки всех мастей: грубые телеги и благородные кареты, модные коляски и заморские колесницы, легкие брички и массивные тарантасы, и еще множество какого-то старинного сухопутного транспорта. На черных волнах неизвестного моря на приличном расстоянии от берега покачивались корабли древней конструкции. А в поле не было ни одного свободного пятачка, оно сплошь кишело народом, снующим среди длинных столов, заваленных горами неразличимой издали массы. Судя по всему, там шла оживленная торговля.

Всего-навсего ярмарка. Ничего особенного, если не присматриваться к покупателям, продавцам и их товарам.

Потому что это была ярмарка мерзостей.

Возница направил коней к стене замка, остановил повозку между двумя огромными черными каретами и спрыгнул на землю. Дашке показалось, что при этом загремели все его кости. Увидев, что он удаляется, она хотела было окликнуть его и спросить, идти ли им следом или оставаться на месте, как вдруг увидела чуть поодаль, напротив распахнутых ворот, ведущих во двор замка, группу людей. Мелькнула знакомая шапка седых кудряшек. Сэр Эклер был там! Словно почувствовав на себе ее взгляд, кондитер обернулся и призывно махнул рукой. Рядом с ним сверкал стеклами очков низенький круглолицый мужчина, похожий на доктора, покачивала высокой прической тщедушная дама, мелькали и другие знакомые лица – все люди из первого ряда, которых Дашка потеряла из виду, нашлись! Значит, их тоже привезли сюда. Может, даже на этих вот черных каретах с огромными колесами. Наверное, их экипажи были гораздо быстроходнее, поэтому мгновенно скрылись из виду, будто растворились в воздухе. Странно, конечно, что Дашка не видела, как гости садились в эти кареты, да и сама не помнила, чтобы забиралась в повозку, но ведь и помимо этого странностей в ее сне хватало, так что подобным мелочам придавать значение точно не стоило. Может быть, она просто забыла этот момент, ведь порой сны стираются еще до пробуждения. По крайней мере, с ней такое случалось.

Дашка неуклюже сползла с повозки. Ноги после долгого сидения плохо слушались. Остальные пассажиры последовали ее примеру и тоже начали высаживаться. Они так растерянно озирались, словно прибыли на неизвестную планету. Теперь Дашка могла их рассмотреть: все ее попутчики были примерно одного с ней возраста или чуть старше – молодые парни и девушки, похожие друг на друга угрюмым видом. Их оказалось тринадцать, ровно столько, сколько и тех, к числу которых относился Эклер. «Чертова дюжина! – мелькнула у Дашки мысль. – Точнее – две дюжины. Символично, однако».

До слуха Дашки донесся женский голос:

– Мне так не терпится посмотреть на диковинки меркаторов, вдруг они привезли что-то новенькое? – Дама с волосяной башней на голове привстала на цыпочки, устремив взгляд в центр ярмарки.

– Вы это о купцах? – спросил у нее Эклер, глядя в ту же сторону.

– Да, именно. Меркатор – это купец на латыни, разве вы не знали? Пани Божена часто использует латынь, когда дело касается потустороннего мира. Это необходимо, чтобы не возникало путаницы при общении в нашем многоязычном обществе. Ведь в него входят теософы разных стран.

– Да, я знаю. Просто Божена редко у нас бывает, и вот, как-то забывается латынь. Память-то с годами острее не становится.

– Вот и подберите здесь что-нибудь от забывчивости! – Дама захихикала, томно прикрыв рот ладошкой. – Нельзя же думать только о делах, надо и о себе заботиться.

– Смотря сколько его подземельное величество заплатит нам за кадаверов. Если вообще не лишит вознаграждения из-за этого опального новичка.

– Не лишит: я видела, что после заседания Осдемониум повел Божену в сокровищницу.

– Осде… кто? – Эклер растерянно потер приподнятую бровь.

– Ну, Кощей же! – раздраженно ответила дама. – Осдемониум с латыни – Костяной демон. Неужели вы и это забыли?

– Кощей звучит как-то привычнее, – попытался оправдаться кондитер.

– Это для нас привычнее. А, например, на украинском его имя произносится как «Чахлик», на белорусском «Здыхлик», что, согласитесь, совсем не благозвучно. На Западе и вовсе считают, что древнегреческий Аид и славянский Кощей – одно и то же лицо, якобы он многолик и может бывать одновременно в нескольких местах, поэтому давайте не будем отступать от правил. В нашем обществе он – Осдемониум. А если забываете, так почаще штудируйте методический материал, составленный пани Боженой. Вдруг вам придется выйти в высокое общество? Поедете, например, на конференцию теософов в Лондон? Ведь опростоволоситесь же, право слово!

– Зачем в Лондон? – Эклер пожал плечами. – Я человек маленький, мне и в провинции хорошо.

Дашка, давно стоявшая за спиной Эклера, ловила каждое слово этой любопытной перепалки. «Тэк-с… Не зря я подозревала, что Эклер – сектант. Да и все они – поехавшие оккультисты. Как только проснусь, сразу же свалю. Пусть это и не реальный разговор, а приснившийся, но, думаю, такие вещи снятся неспроста. И возможно, говорят они все это на самом деле – там, в зале, пока я сплю, сидя на стуле. Вдруг я слышу их сквозь сон? Бежать, бежать! Как бы только поскорее открыть глаза?»

– Идут! – воскликнул вдруг круглолицый мужчина в очках, и все обернулись. Взгляды устремились мимо Дашки и прибывшей вместе с ней группы молодежи – к распахнутым воротам замка.

Из темного двора, куда по неизвестной причине не проникал свет луны, выступили два силуэта – мужской и женский. Складки алых плащей струились по их телам подобно кровавым ручьям. Красивое лицо женщины портило выражение не то жестокости, не то крайнего возмущения. Мужчина же выглядел так, будто только что избежал смертной казни: тихое ликование сквозило в его усталом, расслабленном взгляде.