‒ Доброе утро, ‒ втискиваюсь в приоткрытую дверь кабинета Уваровой. ‒ Можно?
‒ Нужно, ‒ Светлана Владимировна, кажется, невероятно воодушевлена моим появлением, а искренняя радость свойственна ей лишь в особых случаях. ‒ Правда, Аня?
‒ Да, ‒ худенькая девушка в веснушках интенсивно кивает, улыбаясь.
‒ Так, сейчас в отдел кадров, бумажки там всякие, новые реквизиты и так далее. Сама знаешь. А потом введу тебя в курс работы с новым начальством.
‒ Может, не стоит в отдел кадров? Я фамилию менять буду, а соответственно все документы.
‒ Надо. Сначала так, а потом уже меняй, что хочешь, ‒ подталкивает в спину, практически выталкивая меня из кабинета. ‒ На четвёртый этаж, всё на прежних местах. Иди.
Поднимаюсь по лестнице, здороваясь с мимо проходящими сотрудниками, удивлённо кивающими мне в ответ. Меня никто не помнит, да и я пока не вижу знакомых лиц. Быстро решаю вопрос с девочками в отделе кадров, оповещая, что через пару недель поменяю документы. Как только у меня на руках будет решение суда, сразу же поставлю штамп о разводе и сменю фамилию на девичью. И пусть Егорка останется Ореховым, но я больше не хочу носить неприятную для меня фамилию, и быть хотя бы через неё связанной с Юрой.
Возвращаюсь в просторный кабинет, как я поняла, теперь являющийся моим непосредственным местом работы на долгое время. И, если раньше я не испытывала особой эйфории от нахождения с начальством в одном кабинете, то сейчас даже благодарна такому раскладу, надеясь на помощь Светланы Владимировны.
Всё помню и не помню одновременно. Так происходит, когда ты надолго выпал из процесса постоянного применения собственных навыков. Когда я предлагала мужу вести дела его фирмы, как экономист, он ответил, что бухгалтера достаточно, а мне необходимо заниматься ребёнком. Сейчас я понимаю, что Юра не хотел, чтобы я хоть немного была в курсе дел, и сейчас, когда мы делим имущество, а точнее, эту самую фирму, я не могу сверить данные или что-либо с точностью утверждать. Где гарантия, что фирма – не банкрот с большими долгами?
Открыв дверь, замираю, потому что в кабинете находится ещё один человек ‒ женщина. Лет тридцать, невысокая миниатюрная брюнетка, ухоженная, красивая. Строгий серый костюм прекрасно подчёркивает точёную фигуру, делая акцент на бёдрах.
‒ Познакомьтесь, Нина Сергеевна, ‒ представляет меня Уварова, ‒ сегодня вышла из декретного отпуска на помощь нам с Аней.
Женщина, стоявшая до моего появления полубоком, поворачивается, протягивая мне ладонь.
‒ Алилова Полина Степановна. Последние полгода являюсь руководителем тверского филиала, и надеюсь руководить им и дальше.
Фамилия режет слух, и я с опозданием понимаю, что передо мной жена одного из генеральных директоров. Интересно, что она здесь забыла? Неужели дела в компании настолько плохи, что генеральный прислал на место босса свою жену?
‒ Доброе утро.
‒ В экономическом отделе осталось два человека… это произошло по разным причинам, поэтому, надеюсь, вы быстро включитесь в работу. Светлана Владимировна практически всё тянет на себе.
Что ж, ценить труд сотрудников умеет, в отличие от Авдеева, для которого мы были постоянными лентяями и прогульщиками. Именно из-за этого премии у нас были сродни олимпиаде ‒ раз в четыре года по заказу.
‒ Готова приступить к работе.
‒ Надеюсь, ваш ребёнок не болезненный? ‒ Полина приподнимает бровь, ожидая моего ответа.
‒ Нет, вроде, ‒ перевожу взгляд на Уварову, которая кивает, намекая, что нужно соглашаться. ‒ В любом случае, моя сестра работает дома, и всегда может присмотреть за сыном.
‒ Это замечательно, ‒ кажется Алилова радуется больше, чем я. ‒ Мне бы хотелось, чтобы сотрудники трудились, а не проводили время на больничных, тем более с детьми. Дети создают множество проблем, которых бы не было, если бы не было их самих.
Зависаю, обдумывая смысл сказанного, а когда почти открываю рот, чтобы высказать свою точку зрения, меня перебивает Светлана Владимировна:
‒ Полина Степановна, вы не переживайте, я всё покажу Нине. Она быстро схватывает, так что можете считать, что она уже включилась в работу.
‒ Отлично, девочки, тогда работаем! ‒ наш босс, круто развернувшись на каблуках, уходит из кабинета.
‒ Светлана Владимировна, а что это было? ‒ указываю в направлении двери. ‒ Про детей не поняла…
‒ Прости, не успела предупредить. Алилова… эта… как его… ‒ щёлкает пальцами в сторону Ани. ‒ Ань, ну, как там? Слово модное?
‒ Чайлдфри, ‒ подсказывает девушка.
‒ Вот! Она самая. В общем, человек, который сознательно отказывается от продолжения рода. Свою точку зрения она высказывает открыто и громко. Слава Богу, сейчас уже реже. В первый месяц откровенно неприязненно смотрела на тех, кто брал больничный по уходу за ребёнком.
‒ Ладно, ‒ сажусь за стол слева от начальницы, ‒ это её точка зрения, но зачем навязывать её окружающим? Не хочешь детей? Никто не заставляет насильно рожать, но преобладающее большинство всё же другого мнения. И вообще, чем ей помешал мой ребёнок? ‒ внутри неприятно свербит.
Понимаю, что злость окутывает, хотя, я не в том положении, чтобы высказывать свою точку зрения, потому что именно Алилова легко может лишить меня работы, в которой я сейчас так нуждаюсь.
‒ Нин, мне, как матери двоих детей, тоже неприятно, ‒ успокаивает меня начальница, ‒ но на правах босса ей, увы, позволено говорить всё, что вздумается. В остальном она вполне адекватная и грамотная. Дело своё знает, в дебри не лезет, тупых распоряжений не выкатывает, рабочий день нормированный, премии имеются ‒ небо и земля по сравнению с Авдеевым.
‒ Интересно, как её муж относится к этой позиции? Она ведь жена генерального, судя по фамилии?
‒ Да, Сергея Нигматулловича. Не знаю, как относится, ‒ пожимает плечами женщина. ‒ Женаты они лет восемь, или вроде того. Вероятно, разделяет её мнение.
‒ Что странно, ‒ бурчу под нос.
‒ Что именно? ‒ вскидываю взгляд, опасаясь говорить. Я к Уваровой отношусь положительно, но неизвестно, насколько в тесных отношениях она с новым боссом. ‒ Говори уже. Всё останется в этом кабинете.
‒ Он же нерусский? Так?
‒ Да, татарин.
‒ Тем более удивительно отсутствие детей. Насколько я знаю, продолжение рода обязательно в таких семьях. Именно для этого её и создают.
‒ Вероятно, семья не наседает, ‒ разводит руками. ‒ Этого мы никогда не узнаем.
‒ А второй генеральный? ‒ вспоминаю, что компания поделена на две части.
‒ Красовский? ‒ киваю. ‒ Был женат.
‒ Развёлся? Ушёл к другой?
‒ Ты же не знаешь… ‒ задумывается, потирая переносицу. ‒ Ты уже в декрете тогда была… Да, точно! Его жена и маленькая дочка погибли в аварии.
‒ Ох, ‒ только и хватает сил, чтобы выдохнуть. Даже боюсь представлять своё состояние, если с Егоркой что-то случится.
‒ Да. Это было неожиданно. Я по приказу Авдеева каждый месяц в главный офис с докладом ездила. Красовский всегда был с Алиловым, всё решали вместе, но после гибели семьи он на время отошёл от дел. Больше полугода мне не попадался, а потом всё в норму пришло. Только до всех этих событий болтуном был, рот не закрывался: с каждым пошутит, комплимент девушкам отвесит, всегда с улыбкой на лице, жизнерадостный. А потом стал сдержанным, задумчивым и взгляд, как у побитой собаки.
‒ Да, ‒ хмыкаю, уставившись в окно, ‒ интересное сочетание: один страдает по потерянному ребёнку, второй этого самого ребёнка не хочет.
‒ Не утверждай, ‒ обрывает Светлана Владимировна, ‒ это Полина не хочет, а мнение самого Алилова мы не знаем.
‒ Да, согласна с вами. Он ведь ничего такого не говорил?
‒ Я не слышала. И вообще, сколько с ним общалась, он личным никогда не делился.
Всё это время Аня крутит головой, переводя взгляд с меня на Уварову, но участия в нашем разговоре не принимает. Сейчас она напоминает меня, когда я только-только пришла работать в «Эвиту»: экономист с красным дипломом, но без опыта работы почему-то приглянулся начальнику отдела Уваровой Светлане Владимировне. Собственно, именно благодаря ей я и оказалась в филиале компании, занимающейся крупными перевозками по всей стране. Два месяца испытательного срока с окладом в пятьдесят процентов, а дальше полноценный доход и желание учиться. А через год декрет, за время которого вся усвоенная информация померкла на фоне проблем с ребёнком.
