Литмир - Электронная Библиотека

Еще издали Каль заметил несколько знакомых лиц.

Первое из них принадлежало мужчине хрупкого телосложения с лысым черепом, в плохо скроенном костюме и старомодных очках. Каль относил его к разряду чиновников. Людей он классифицировал точно также, как сегменты маркетинга. С одной стороны, это было для него игрой, чем-то вроде интеллектуальной гимнастики, позволяющей постоянно подвергать проверке способность выделять в человеке главное, с другой – реакцией психики на полную неспособность запоминать имена, несмотря на отличную память. Поэтому фамилии коллег ему заменяли их общественные стереотипы.

Чиновник тоже перво-наперво увидел Каля. Его лисья физиономия отличалась резкими, бросавшимися в глаза чертами, наверняка представляя следствие культурного дарвинизма. Он был пиявкой, вечно жаждавшей к кому-нибудь присосаться. Не из потребности в человеческом общении, а потому, что другие обладали способностью платить. Счета за понесенные им расходы никогда не превышали двадцати евро, у него давно вошло в привычку в любой компании падать на хвост.

Широко улыбаясь и вытянув вперед правую руку, он направился к Калю.

– Как поживаете, месье Доу? Давненько мы с вами не виделись.

Его блаженная улыбка разбивалась о ту бесполезность, которую он представлял собой в глазах Каля.

– Сожалею, но у меня нет времени, – ответил тот и зашагал дальше своей дорогой, не то что не пожав ему руки, но даже не посмотрев.

Чиновник его почти даже не задержал, словно размазанный на ветровом стекле автомобиля комар.

От него, как и от его дешевой улыбки, остался лишь комок зеленоватой желчи. Каль спиной почувствовал его смущение.

Подойдя к киоску, за которым начинались стойки регистрации «Эйр Франс», он остановился. Среди сладостей, снэков, игрушек, хай-фай наушников и аксессуаров для сна в скрюченном положении притаилось и несколько ежедневных газет.

В тот самый момент, когда он схватил с прилавка международной прессы «Уолл Стрит джорнел», ему на плечо легла неведомая рука. Позвоночник прострелило молнией.

Его позвал сторонник Саркози:

– Как твои дела? Глядя со спины, я думал, что обознался. Куда ты пропал?

Под его носом, слишком длинным и тонким, привычно блуждала плотоядная улыбка. Он протянул правую руку.

Каль в ответ тоже улыбнулся, но при этом показал глазами, что у него заняты руки. Сторонник Саркози убрал ладонь и сделал вид, что это его ничуть не задело.

– Я все так же заседаю в исполнительном комитете. А как твоя компания? Аналитики предсказывают вам светлое будущее.

– Мы немного укрупнились и теперь делаем все, чтобы продолжать в том же духе.

– Кто бы сомневался! С несколькими десятками миллиардов доходов вам наверняка есть из чего выстроить мощную защиту.

Каль посмотрел на него с улыбкой, за которой проглядывала легкая угроза.

– Она и правда мощная. А ты как? По-прежнему трудишься на Драхи?

– Да, сейчас с головой ушли в перекупку. Мы до такой степени разрекламировали банки, что теперь они больше не в состоянии нам отказать.

– Расскажешь мне об этом в Канне.

Каль кивнул ему, давая понять, что ему надо заплатить за газету.

– Конечно. Там и увидимся.

Газету Каль положил рядом с собой на столик в кафе посреди терминала. Стокмана он заметил только в тот момент, когда тот сел через пару стульев от него. Они поздоровались взглядами, больше не добавив к ним ни слова, ни жеста. Стокман выбивался из стаи остальных охотников, проявляя интерес исключительно к американским стартапам в сфере цифровых технологий и то только, когда они переходили в категорию В, и лишь в очень редких случаях предприятиям из категории С. После этого он прилагал все усилия, чтобы отправить непосредственно основателю проекта электронное письмо, и предлагал свои услуги по открытию филиала во Франции.

В свое время он был первым во Франции сотрудником «Гугл», затем «МайСпейс», «Скайп», «Фейсбук» и «Слэк». Дожидался начала торгов ценными бумагами на бирже, как правило, года через два-три после его появления, продавал принадлежавшие ему акции, уходил из компании и подыскивал себе новую цель.

Ему еще не исполнилось и сорока лет, а он уже был мультимиллионером и мог в любой момент бросить работу. Но зачем? Ведь в карман можно было положить и другие миллионы.

Этот человек не только входил в касту, но и выступал в роли этакого знаменосца, человека, о котором рассказывают легенды самым молодым, дабы объяснить, зачем вообще это все надо.

Каль первым поднялся на борт самолета и устроился в самом первом ряду. Затем положил под сиденье кейс, а дорожную сумку на колесиках с выдвижной ручкой засунул в багажный отсек. Но не успел еще даже вытянуть ноги, как к остальным местам уже выстроилась очередь. У него за спиной.

Ожидая, пока устроится чернь, он открыл «Уолл Стрит джорнел». Победе Трампа газета посвятила восемь полос.

Каль чувствовал витавшие в воздухе перемены. После появления социальных сетей, сообщений из ста сорока символов, равенства точек зрения университетского ученого и какого-нибудь Кевина из парижского пригорода Сен-Сен-Дени, опять стали заявлять о себе хозяева, раздувая костер невежества и злобы.

В унисон с соотечественниками по всему миру Каль выпячивал грудь. У них вырисовывался новый герой – идеальное сочетание десятилетий забвения и неутомимого труда ради возрождения гадины[7].

Человека слева от себя он не знал, но в ряду справа узнал евангелиста и аристократа, которые вели между собой оживленную беседу. Евангелиста можно было определить по стилю – что-то среднее между калифорнийским инженером и нью-йоркским хипстером: куртка поверх футболки с намеком на поп-культуру восьмидесятых годов, джинсы и белые кроссовки без носков. Цифровой пророк, которому если чего-то и не хватало, то это прически Дэвида Шинга[8]. Аристократа определяли по драгоценному перстню-печатке. Он был старшим отпрыском рода и носил его на безымянном пальце левой руки вместе с обручальным кольцом.

Средним и младшим его печатку полагалось носить на мизинце правой. Калю в который раз пришлось признать, что эти два паяца опровергали справедливость поговорки, гласящей, что по одежке не судят.

Перед Калем возникла некоторая толчея. Его несколько раз побеспокоили, задевая то за коленки, то за ступни.

Он вернулся к чтению.

Прессу он не любил – как сейчас, так и раньше. В его глазах ее представляли интеллектуалы, слишком ограниченные, чтобы сколотить состояние, но все же недостаточно глупые, чтобы закрывать глаза на человеческую жизнь. Горстка злобных типов, тративших свое время на очернение тех, кто смирился с жестокостью мира.

Это был вопрос отнюдь не политического порядка.

Строго с точки зрения отношений с позиции силы, с одной стороны, наличествовали утописты, выступавшие за безмятежные, уравновешенные и спокойные взаимоотношения между людьми, с другой – Каль и ему подобные, кто не отрицал физического, нравственного и физического насилия.

Они представляли великое многообразие форм и оттенков: фашисты, консерваторы, коммунисты, реакционеры, фундаменталисты, радикалы, правые экстремисты.

Помимо прочего, в большинстве случаев они выступали с противоположных идеологических позиций, но сходились в главном: в популистском стремлении порабощать других.

Из горьких размышлений его вырвал чей-то голос:

– Здравствуй, Каль, ты меня, может, и не помнишь, но в прошлом году мы встречались в Германии, на международной выставке-конференции по цифровому маркетингу.

Проследив за рукой, протянутой ему под самый нос, Каль поднял глаза и увидел человека, произнесшего эту фразу. Перетаптываясь с ноги на ногу, перед ним стоял технарь, жаждавший занять свое место.

Каль помнил их встречу в сентябре прошлого года в Кельне. Он являлся типичным образчиком французского элитаризма. Представляясь незнакомому человеку, он обязательно присовокуплял к имени фразу «выпускник высшей политехнической школы». И таскал за собой повсюду полученное образование, как аристократ свою приставку «де». Каждая каста демонстрировала свои собственные, присущие только ей условности.

вернуться

7

По всей видимости, автор намекает на фашизм, используя французское выражение bete immonde (гадина), которое стало символизировать нацизм после публикации Бертольдом Брехтом пьесы «Карьера Артуро Уи».

вернуться

8

Шинг Дэвид — австралиец, с 2007 по 2019 занимавший руководящие посты в корпорации «America Online» (AOL). Считается гуру маркетинга и рекламы, прическа придает ему сходство с дикобразом.

6
{"b":"788915","o":1}