Машина была нужна лишь на день – на следующий Роб отплывал на остров, где собирался посетить действующий, но спящий вулкан. Сейчас же его путь лежал в горную деревню. Там, вдали от моря, не потрудились построить гостиницы, не ходили туда и рейсовые автобусы. Туристам предлагался один частный дом, который давно превратили в гостевой. Но мест в нём было мало, и бронировались они заранее. К дому примыкала таверна; c её площадки открывался вид на сопки и море с высоты птичьего полёта. Справочники, гиды и местные таксисты утверждали, что там можно увидеть самые красочные закаты во всём Средиземноморье. И большинство туристов, посещающих это место, были с этим согласны. Впрочем, даже подобное бесцеремонное утверждение не умаляло достоинств пейзажа. В деревню вела дорога с крутым подъёмом, на которой две машины могли с трудом разойтись, а тротуаров не было вовсе.
На трассе Роб заметил двух высоких голосующих девушек: на таксистов надеяться не приходилось, те стояли в деревнях на парковках или развозили пассажиров, не реагируя на поднятую руку. Водителей могло заманить щедрое вознаграждение, но когда Роб остановил машину, он понял, что девушки рассчитывали исключительно на расположение к их молодости и красоте. Издалека было видно, что девушки смеются, однако стоило Робу открыть дверь, они стали деланно ссориться.
– Я же говорила тебе, что здесь пешком не пройдёшь!
– И что? Что ты хочешь этим сказать?! Это ты проспала экскурсию. А теперь ещё и заявляешь, что нам не добраться в горную деревню?! Смотрите-ка на неё! Я ради этого заката и приехала.
– Вот иди наверх одна, раз ради него. К концу отпуска дойдёшь…
Спор начал затухать, и Роб понял, что по сценарию он должен вмешаться.
– Давайте я вас довезу, – сказал он по-английски.
Если бы они узнали, что он тоже русский, то благодарности можно было не ждать. Вместо неё непременно выразили бы радость по поводу встречи в таких сложных условиях соплеменника, который помог просто так.
В дороге девушки держались сдержанно, мило улыбаясь и аккуратно подбирая слова. Одна села рядом с Робом, другая – на заднем сиденье.
Они обе были спортивны и молодо-беззаботны. Их губы с трудом сходились в ровную линию, казалось, ещё чуть-чуть, и подруги прыснут от смеха без всякого на то повода. Любой встречный пастух, горный козёл или церковь на обрыве, возле которой на жаре стоял старый священник в чёрной рясе, вызывали у них широкие по диапазону эмоции. Роб понимал девушек: на море из местных они видели лишь мускулистых спасателей в узких плавках, а живность встречалась им исключительно на тарелке.
Ближе к концу дороги они встретили один из редких жилых домов. Из него вышел мальчик и, сев на мопед, понёсся к набережной. Девушки затеяли первый осмысленный разговор:
– А как же он ходит в школу, она же только внизу.
– Вот так на мопеде и ездит. А когда был меньше, отец возил, – сказал Роб на русском.
Вначале они согласно кивнули. А потом та, что сидела рядом, встрепенулась и воскликнула:
– Ё-моё, ты же… А чего по-английски болтал?!
И со смехом снисходительно потрепала его по голове. Она представилась Алёной, а подруга назвалась очень похоже – Лёлей.
Алёна откинулась назад и села по-турецки. Она была в коротких шортиках, её ноги блестели от бронзового загара и крема. Лёля в длинной невесомой юбке улеглась на заднем сиденье.
За поворотом начался лес.
– Давай остановимся, – попросили девушки. – Гид говорил, что здесь водятся павлины.
Роба не стоило уговаривать; он запарковался под огромным кипарисом, чтобы машина не нагревалась. Девушки побежали искать павлинов, а он пошёл к небольшому мосту. До него доносились их радостные крики, они звали его, говоря, что там целое семейство, в том числе маленькие павлинята, похожие на обычных птенцов. А Роб, застыв на мосту, смотрел себе под ноги. Там, в пруду, копошились черепахи и змеи. Рядом на столбике висела табличка с призывом к осторожности. Скользнув взглядом по деревьям, он увидел и другие надписи. На стволах висели потрёпанные объявления: фотография девушки и подпись.
У него потемнело в глазах, небо на миг словно ударилось о землю. Девушка напомнила ему Анну. Он быстро подошёл, всмотрелся и – выдохнул.
Это была фотография незнакомой девушки. Роб долго смотрел на пожелтевшую бумагу, думая, сколько дождей прошло после того, как повесили объявление, сколько порывов ветра трепало его, сколько глаз замирало, глядя на женское лицо. Сколько вопросов разбилось о древесную кору: кем была, долго ли была, зачем была…
Он прочитал: «Семь лет прошло с тех пор, как умерла моя невеста. Помолитесь за неё». Роб помолился, как умел, – добрыми словами про себя. Провёл рукой по коре и застыл в молчании.
Его легонько тронули за плечо.
– Поехали, что уж тут, – тихо сказала Алёна.
Роберт был благодарен девушке за интонации, прозвучавшие в её словах. Он почувствовал себя не одиноким, пусть даже сейчас он всего лишь бесплатный водитель, доставляющий двух весёлых барышень в горы. Пристёгиваясь, Роб усмехнулся одной мысли: с Анной они тоже не виделись семь лет.
Тёплый ветер влетал в салон, овевая лица девушек – весёлые и беспечные. Рядом с ними и Роба наполняла радость, и он дышал глубже, вбирая полной грудью солёный воздух.
Они бросили машину около утёса, за которым находился гостевой дом, – до кафе со смотровой площадкой оставалось проделать небольшой путь.
– Жарко идти, – пожаловалась Лёля.
– Представь, как будет завтра на вулкане, – отозвалась Алёна.
На смотровой площадке были накрыты столы, за которыми расположились туристы. Свободных мест не нашлось, но за крайним столом, ближайшим к стене дома, в тени сидел только один человек. У него было такое гордое и безмятежное лицо, словно он находится на капитанском мостике. Лёля направилась к бару за напитком, полным льда, чтобы «в бокале можно было утонуть».
Алёна взяла Роба за руку и повела мимо столиков к краю площадки. Когда они подошли к обрыву, девушка перегнулась через ограждение и приподняла ногу, словно при жеманном поцелуе. Но перед ней была только высота, и целовать она могла лишь ветер. Туристы, среди которых были пары среднего возраста и старше, отвлеклись на них от разговоров и напитков, но спустя секунды снова вернулись к беседе.
– Осторожно, – сказал Роб.
Но Алёна ещё больше склонилась над пропастью, как будто хотела разглядеть внизу всё в деталях.
Роберту надоело терпеть. Он крепко схватил её за бедра. Со стороны могло показаться, что мужчина беспокоится о девушке и поэтому так сильно держит. Роб знал, что груб, и завтра у неё будут синяки. Но главное она поняла: рисоваться больше не стоит, и – ночи вместе уже не избежать.
Алёна развернулась к нему лицом и сказала:
– Фотографируй меня!
Роб взял протянутый телефон, посмотрел на экран и улыбнулся; ему нравилось быть с яркой девушкой.
– Позвольте побеспокоить, – деликатно сказали через плечо. Это был тот самый местный, что сидел в одиночестве. – Я имел честь познакомиться с молодой леди, – он кивнул на крайний столик, за которым уже разместилась Лёля. – И хотел вас пригласить, чтобы вы могли смотреть закат в комфорте. И… я взял на себя смелость поухаживать за вашей второй спутницей, когда увидел, как вы беспокоитесь за…
– Алёну, – подсказала девушка.
– Спасибо, – он чуть поклонился. – Алёну. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы ушли, не найдя места. Вы и ваши спутницы привлекли к моему кафе ещё больше внимания.
– Куда уж больше…
Он благодарно улыбнулся.
За столиком беседа недолго велась на четверых, быстро разделившись на два диалога. После еды Роб с Алёной и вовсе покинули удобные кресла и сместились ближе к краю смотровой площадки, где лучше чувствовалась высота. Официант расстелил скатерть прямо на траве, принёс бокалы и фрукты. Алёна села по-турецки и завладела кумкватом – аромат яркими нотками проник в морской воздух.
Жёлто-красное солнце наливалось цветом всё сильнее, окрашивая небо во все оттенки красного. Алёна прижалась к Робу; положив голову ему на плечо, она зачарованно смотрела на закат. А Роберт думал, что это ежедневное чудо природы (которое не перестаёт от этого быть чудом) они с Анной видели только с крыши своего города, где не было ни гор, ни солёного бриза, ни тропического вечера. А сейчас он с другой: от неё пахнет морем и цитрусовыми духами, её длинные волосы развеваются и путаются от ветра; не тронутое краской лицо излучает красоту. Но может, это закатный свет так удачно ложится на лица? Или действует сила опьяняющего морского ветра? Возможно, игра теней, притягивающая своей загадочностью? Но будет ли всегда доброжелателен к девушкам свет, чья внешняя благосклонность не нужна Анне, – он внутри неё?
