Они вышли на улицу, попрощались с родителями Хёну и сели в машину.

– Давай уедем отсюда, пожалуйста, – он закусил ноготь большого пальца и отвернулся от ворот дома, который еще утром считал своим.

Когда они ехали по набережной, начался новый приступ, и Хёну попросил остановиться. Сначала он хотел отойти в сторону, откашляться как-то незаметно, но потом осознал, как сильно заебался. Поэтому он просто вытащил ноги из машины и наклонился вперед, чтобы не заляпать кровью салон ни в чем не повинного «Вольво». Кай обошел автомобиль и встал рядом с ним.

– Я бы на твоем месте отошел подальше, если не хочешь потом отмывать кровь с ботинок, хах… – Хёну снова закашлялся.

– Ты умираешь.

– Что-то я зачастил, да? – он рассмеялся хриплым лающим смехом и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Хёну…

– Да что ты заладил, ну умираю, и что? Сделай мне одолжение – не воскрешай меня в этот раз. А лучше просто оставь тут и возвращайся в вашу школу. Это хорошее место, чтобы… закончить, – он, пошатываясь, поднялся из машины и пошел к ограждению набережной.

Кай потер лицо руками и последовал за ним.

Набережная и правда выглядела превосходно. Сегодня был солнечный день и не слишком сильный ветер – из-за этого вода словно переливалась золотом. Народу почти не было – большая часть людей в отличие от них, бездельников, еще находилась на работе.

Хёну облокотился на поручень и стал любоваться бликами, закрывая рот ладонью при кашле. Кай маячил на периферии.

– Как ты понял, куда ехать?

– Я знал, где дом твоих родителей. Я был на полпути туда, когда ты позвонил.

Ну что ж. Значит, это в любом случае бы произошло.

Кай вдруг спросил:

– Почему ты хочешь умереть?

Казалось, Хёну задумался:

– Наверное, правильный вопрос звучит иначе: «Есть ли у меня хоть какая-то причина жить?»

– Нет. Миллионы людей живут без причин, без целей. Но ты хочешь умереть.

– Как много ты помнишь с сегодняшнего утра? – Хёну повернулся к нему, меняя тему и перехватывая его кошачий взгляд. Красивые продолговатые глаза блестели, темная радужка мягко подсвечивалась из-за бликов на воде. Его взгляд был полон жизни.

– Все.

Это не совсем тот ответ, который он ожидал услышать, учитывая, что Кай все еще по каким-то причинам говорил с ним.

– Все? – он фыркнул. – Как я влез в твою голову, чтобы выйти из вашей «школы». Как я заставил тебя поцеловать меня, игнорируя все твои угрозы и просьбы. Как я… как забирал твою энергию, пока не забрал всю без остатка. Как ты… – у него вдруг закончился воздух, и он отвернулся, смутившись.

Внизу шипели разбивающиеся о камни волны.

– Как ты умер у меня на руках, – добавил он совсем тихо, крепче обхватывая поручень. – Припоминаешь?

– Я бы не умер. У меня несколько жизней.

Хёну застонал.

– Не валяй дурака. Какая разница, одна жизнь или десять. Смерть есть смерть. Я убил тебя. Может, для тебя смерти и воскрешения уже стали обыденностью, и я чего-то не понимаю. Но не говори о своей смерти так, будто это что-то несерьезное.

Кай облокотился на поручень рядом с ним и резонно отметил:

– То есть моя смерть – это серьезно, а твоя – нет?

Хёну повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кай поднимает бровь.

– Именно так. Разные люди – и ценность жизни разная.

Ни с того ни с сего Кай произнес:

– Я видел, как ты плакал.

– Что?

– После того как я умер, я оставался там. Я видел, как ты плакал и звал меня, чувствовал твой страх моей гибели.

– Херовый из тебя бы вышел судья. Убийца не перестает быть убийцей, если он плачет по убитому.

– А если убийца возвращает убитого к жизни? – он всем корпусом повернулся к Хёну.

– Все равно.

– А если убийца жертвует собой, чтобы это сделать? – Кай пристально смотрел на него.

Хёну сжал губы.

– Прекрати, пожалуйста. Я сделал это не для того, чтобы выправить карму, ясно? Просто я не мог позволить тебе умереть. Я хотел уйти, чтобы ничего подобного никогда не случилось.

– Ты снова прямым текстом говоришь, что моя жизнь ценнее твоей.

– Да почему ты продолжаешь это отрицать? Я сломанный. Я не могу питаться, чтоб никого не убить, мне нет места среди вас. Я не смог даже свалить, никому не навредив. Сейчас я просто не могу больше поглощать энергию. И в обычной жизни для меня места не осталось. Меня на самом деле уже нет. Весь этот разговор – переливание из пустого в порожнее.

Он скривился и опять сплюнул кровь, которая теперь постоянно скапливалась во рту.

– Черт, Хёну, ты такой придурок, – Кай удрученно закрыл лицо руками, – ты ушел из единственного места, где тебе могли помочь, и почему? Потому что я отчитал тебя, чтобы до тебя наконец-то дошло, что ты не на увеселительной прогулке? Ты напал на меня, хотя хотел уйти, чтобы всех якобы защитить. Я бы подумал, что просто нравился тебе меньше всех и меня было не жалко, если бы ты не отдал всю энергию, что у тебя была, включая собственную душу, чтобы вернуть меня к жизни. Да еще и заблокировал свои способности из-за шока после моей смерти.

Хёну его внимательно выслушал и, подумав немного, кивнул:

– Это имеет смысл. В тот момент я возненавидел себя за эти способности… Погоди, ты сказал – душу? – он уставился на Кая распахнутыми глазами. – Как я мог отдать тебе свою душу и выжить?

– А ты и не смог. Посмотри на себя.

Хёну медленно кивнул своим мыслям и снова повернулся к воде.

– Из-за этого я почти ничего не чувствую?

– Да. Все, что тебе осталось, – это отголоски. Тебе нужно включить свои способности и забрать свою душу обратно.

Хёну посмотрел на Кая немного снисходительно и грустно улыбнулся.

– Ты не понял. Я рад, что все сложилось так, – он вдруг охнул и сполз вниз, неловко цепляясь за ограду. Теперь он сидел на бетоне, спиной к воде, прислонившись к прутьям поручня. Его голова почти лежала на левом плече, он смотрел расфокусированным взглядом в пространство перед собой. – Уезжай.

Губы Кая дрогнули, какое-то время он стоял рядом, потом сжал кулаки и вернулся в машину.

Он смотрел на него через лобовое стекло – сгорбленный силуэт в окровавленной рубашке, сидящий на бетоне возле металлического ограждения на фоне золотых бликов на воде. Прямо напротив машины.

– Блядь! – Кай ударил по рулю обеими руками, а потом прижал пальцы к вискам, не сводя взгляда с силуэта напротив.

Видит бог, он хотел завести машину и оставить этого самоотверженного суицидника подыхать здесь, но.

Но не смог.

Он вышел из машины и шандарахнул дверью так, что стекла задрожали. В несколько широких шагов он подошел к Хёну и опустился рядом с ним на колени.

– Что, лучше подохнуть гордым, чем сказать, что тебе нужна помощь, да?

Он наклонил его корпус, придерживая поперек груди, и развел пальцами губы. Изо рта полилась кровь.

– Это из-за меня твои родители тебя забыли. Когда я воскресил тебя, я забрал тебя в наш мир, и все воспоминания о тебе в мире обычных людей исчезли.

Хёну безразлично смотрел на него.

– Зна… ешь. Пока я был там сегодня, мне показалось, что так даже луч… ше для них. Они теперь счастливее, что ли… Так что, думаю, мне стоит по… благодарить тебя за это.

– Не пори чушь. Они были твоей семьей и любили тебя.

– Я и не… сомневаюсь. Но иногда люди могли бы быть сча… стливее, если бы в их жизни не было друг друга. Даже если… они любят. Понимаешь?

– Да. Но лучше бы я слушал твои упреки, чем это бессильное смирение.

Хёну слабо пожал плечами.

– Забери свою душу, я не собираюсь таскаться с ней. Она влияет на меня, и мне это не нравится.

Тот криво улыбнулся.

– Думаю, так… даже лучше.

– Гребаное эгоистичное ссыкло, – Кай простонал, – давай-ка повторим сегодняшнее утро.

Глаза Хёну расширились, он попытался оттолкнуть Кая, но был не в том состоянии и просто мазнул кровавой пятерней по его кофте.

Кай схватил его за ворот рубашки и грубо поцеловал. Кажется, его совсем не смущала кровь.