– Ну, спасибо большое! И что бы я делала без твоего одобрения? Целыми днями сидела и ждала, когда же до нашего господина Хайдарова дойдет, что я не так уж плоха, как он думает. Теперь смогу хоть спать спокойно.

– Не ерничай, тебе не идет, – жестко отрезает мужчина. – Вижу, что разговаривать с тобой, как со взрослым человеком бесполезно, поэтому больше не буду пытаться. В любом случае, спасибо за оказанную помощь.

– Не за что, – с трудом заставляю себя сохранять нейтралитет, потому что не хочу подтверждать его мнение о том, что я незрелая.

Тоже мне, взрослый человек! Он не взрослый, а занудный! Вот только как ему не объясняй, до такого не дойдет.

Мурад кивает и направляется к себе, но потом останавливается и снова оборачивается. Блин, ну что еще ему надо? Я бы обошлась без его благодарностей и нравоучений. Все равно ничего другого он не скажет.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – едва выдавливает он из себя после длинной паузы, наверняка находясь в ужасе, что просит о чем– то меня.

– Смотря каком, – откровенно наслаждаюсь его неловкостью.

– Мама предпочитает умалчивать и сама справляться со своими проблемами. А я знаю, что периодически ее здоровье дает о себе знать. Ты можешь мне сообщить, если она будет хуже себя чувствовать или ей понадобится медицинская помощь?

– Могу, – отвечаю серьезно, потому что насчет тети он прав.

– Я могу тебе платить…

– Не надо! – обрываю это оскорбительное предложение, прежде чем оно прозвучит. – Просто иди уже, Мурад. Я не нуждаюсь в твоих деньгах, тем более за заботу о человеке, которого люблю и уважаю.

К счастью для себя, он уходит. Потому что еще несколько слов и я точно снова вышла бы из себя, высказав все, что думаю о нем, и не выбирая при этом выражений.

До чего же бесячий человек! Хорошо, что он уезжает, потому что пока он в этом доме – для меня тут не будет места, ведь мы никогда не сможем ужиться рядом друг с другом.

Я иду за постельным бельем в спальню тети, потому что она предпочитает ложиться пораньше, и останавливаюсь у кроватки пельмешка. До чего же сладко он спит! Хоть одна польза от этого Мурада, что он создал такого прекрасного человечка. На этом все. Хорошо, что малыш остается с нами. Родителей ему, конечно, никто не заменит, но любящая бабушка намного лучше позаботится о нем, чем отец, которому по большому счету на все наплевать. Ну просто человек-робот какой-то!

3 месяца спустя

– Рад, что едешь домой? – спрашивает меня Максуд, пока сидим в ожидании обеда.

Максуд не только работает со мной, он еще и является моим лучшим другом, так что обсуждение личных вопросов для нас не ново.

– Конечно, – отвечаю ему, не показывая своего энтузиазма, потому что не в моих правилах показывать эмоции при людях, даже если это мои друзья или семья.

На самом деле, мне хочется глупо улыбаться каждый раз, когда я думаю о том, что скоро увижу сына. Мама каждый день присылает мне фото и видео, но это совсем не то. Я безумно скучаю по этому маленькому человечку и жалею о своем решении оставить его с ней, но потом напоминаю себе, что для Амира так лучше. Я появляюсь дома только по вечерам, какой ему толк от такого папаши?

– Не надумал еще привезти Амира? Зарина по нему скучает, – добавляет Максуд, имея в виду свою жену, которая дружила с Луизой.

– Я бы хотел, но не могу, – пожимаю плечами. – Мама не хочет сюда переезжать, а с ней ему лучше, чем здесь с няней. Неизвестно еще, как она будет с ним обращаться, учитывая, что я весь день на работе.

– И то правда, – вздыхает Максуд. – В любом случае, тебе надо что– то придумать. Если ты будешь так часто брать отпуск, руководству это не понравится.

Я ничего не отвечаю на это. Кроме Максуда никто не знает, что не я реальный владелец компании. Да и он узнал далеко не сразу, только после того, как доказал на что способен. Компания занимается инвестициями, вот только клиентура у нас не простая. Ничего незаконного, конечно, но те, кто затеял все это, не хотят светиться, так что я успешно играю роль главного акционера. В мою работу редко вмешиваются, но слишком частые отлучки, тем более на родину, рассматриваются с подозрением, потому что все начиналось оттуда, но эти связи мы пресекли еще пару лет назад.

Я понимаю риски, но не могу иначе. Мне с трудом удалось смириться со смертью Луизы, с тем, что я снова одинок, а ведь именно стремясь заполнить свою жизнь чужим присутствием я принял когда– то решение жениться, хоть и не любил ее. Теперь я снова оказался в том же положении, но что ужаснее всего – так это разлука с сыном, которым я хоть и не занимался полноценно, но которого привык видеть каждый день и полюбил больше, чем считал себя способным любить кого– то, кроме матери.

Разлука давит на меня с каждым днем все больше. Хоть мама и не хочет сюда переезжать, я надеюсь уговорить ее хотя бы приезжать гостить на пару недель. Она даже няню может взять с собой, чтобы Амир не вынужден был привыкать здесь к новому человеку. Надо как– то решать эту ситуацию, потому что летать на родину каждые два– три месяца для меня не вариант.

***

– Самира, ты уже приняла решение? – спрашивает меня отец.

Это наша первая встреча с момента моего ухода из дома и я с жадностью рассматриваю его, отмечая, что седина еще больше украсила его темные волосы и бороду, а морщинки вокруг глаз стали глубже. В груди зреет привычная обида на его бесстрастность. Он не то, что не пытается меня обнять, даже разговаривает, как с одним из своих подчиненных. И на что я надеялась, соглашаясь на эту встречу?

– Я же говорила тебе, папа, – говорю мягче, чем собиралась. Нельзя давать слабину, иначе он насядет, почуяв мою слабость. – Я не хочу возвращаться домой. Я уже самостоятельная женщина и не нуждаюсь в том, чтобы меня брал на содержание отец.

– Не говори ерунду! – отмахивается он. – Пока ты не вышла замуж – ты на моей ответственности.

– Именно поэтому я и ушла из дома! Я не хочу замуж, и тем более за того, кого выбрал мне ты!

Голос невольно срывается на высокие ноты и я испуганно оглядываюсь, надеясь, что тетя нас не слышит. Пришлось пригласить папу к нам домой, потому что он настаивал на конфиденциальном разговоре, а ехать к нему я не хотела. Как только его машина припарковалась у наших ворот, я встретила его и завела внутрь, коротко познакомив с тетей. Та вежливо поздоровалась и ушла в спальню к Амиру, оставив нас наедине в гостиной.

– Я не буду тебя больше никому сватать, только вернись домой, – говорит он мне. – Это неприлично, дочка. Ты должна жить в моем доме, а не у чужих людей.

– Тетя Разия – приличная женщина и я никак не могу тебя опозорить, живя в ее доме, – не соглашаюсь я. – И, если хочешь знать, мне здесь намного лучше живется, чем когда– либо у нас дома. Моя дорогая мачеха очень постаралась, чтобы выжить меня, так что же вы теперь зовете обратно?

Отец устало вздыхает, как и каждый раз, когда речь заходит о его жене. Он женился на Азизе, когда мне было одиннадцать лет. Мама не смогла вынести того, что он взял вторую жену, и, всеми правдами и неправдами добилась развода для себя, хоть папа и пытался удержать ее. В наказание, он запретил ей видеть меня – своего единственного ребенка, и через несколько лет мама переехала во Францию, хотя мы тайно поддерживали связь по телефону. Азизу же я ненавидела всегда, на что она отвечала мне взаимностью. Эта стерва дождаться не могла, когда же я уйду из их дома, выйдя замуж, и, именно она подговорила папу выдать меня за того старика, когда я вернулась из Франции, куда сбежала к маме.

– Азиза ничего тебе не скажет, это мой дом, – отрезает папа на мой справедливый упрек. – Пойми, Мира, ты уже не ребенок. Перестань позорить меня, ради Бога! Я же публичный человек, если кто– нибудь узнает о том, что ты живешь с чужими людьми, то слухов не оберешься.