— Мне не нравится это взгляд, — фыркнул Чангюн, складывая руки на груди. — Ты что-то задумал, и я об этом пожалею.
Хёнвон его будто не слышал. Он встал на колени, чтобы перелезть за заднее сиденье, не упустил возможности потереться задницей о плечо, а затем больно вцепился в Чангюна, перетаскивая того за собой.
— Только не говори, что не хочешь меня, — улыбнулся Хёнвон в губы, втягивая в глубокий поцелуй. Рука же настойчиво шарила между ног. — Хочешь же…
Чангюн сам перевернулся на живот, втыкаясь лицом в тканевую обивку сиденья: ведь Хёнвон прав, он действительно хочет. Хёнвон никогда не заставляет себя долго ждать, поддерживает под животом и стаскивает брюки. Он уже вполне привык терпеть такие неудобства, как машина или голая земля в безлюдном парке.
Когда Чангюн чувствует пальцы Хёнвона внутри, он начинает ерзать, показывая, что это вовсе необязательно, ведь после прошедшей ночи он еще вполне податлив. Тогда, обманчиво лизнув шею, Хёнвон больно укусил в плечо, знал, что останется след, но все равно не сдержался. Его хочется до безумия, он всегда заводит даже своим недовольным брюзжанием. Но сейчас нет времени растянуть удовольствие, ведь старшие наверняка заждались.
Хёнвон просунул руку под приятеля, обхватил его член, чтобы немного ускориться, не прекращая в нем ритмично двигаться. Тело Чангюна всегда быстро реагирует на Хёнвона. Казалось, что его можно сонного посадить посреди ночи в кровати, тронуть между ног, и он вполне готов к порции ласки. Вот и сейчас, слыша эти пошлые шлепки и шумное дыхание, он едва сдерживает себя, чтобы не застонать и не попросить еще.
Сильно сжимая головку члена, чтобы не испачкать обивку спермой, Хёнвон сам не заметил, как кончил. И только услышав неразборчивое бормотание и увидев, как семя стекает по внутренней стороне бедра, понял, что натворил.
— Я думал, что на тебе есть резинка, — промямлил Чангюн, садясь на колени и стараясь натянуть штаны так, чтобы по минимуму их испачкать. — Мы же договаривались, что всегда будем только так.
— Я забыл их дома, — оправдался тот, привычным жестом зачесывая волосы назад. — Ничего же страшного не случилось, я ничем не болею, и ты это знаешь.
Чангюн слабо кивнул. Если бы дело было только в этом.
Он вышел из машины, чуть прихрамывая. Хёнвон редко бывал нежным в таких делах, но жаловаться парнишка не привык. Его почти все устраивало. Он вытащил сумки из багажника и накинул рюкзак на плечи, терпеливо подождал, когда Хёнвон возьмет то, что осталось, и закроет машину, после чего они вновь вошли в заросли кукурузы.
Двигаясь позади, Чангюн на мгновение настороженно замер. Его не покидало стойкое ощущение, что за ними кто-то наблюдает. Он будто видел кого-то, но, стоило чуть быстрее повернуть голову, так неизвестный сразу же исчезал. Такие ощущения он раньше встречал только на экране, когда герой ужастика слышит и видит что-то странное, но продолжает идти именно в ту сторону. Ему казалось, что среди зарослей кукурузы скрываются люди, и их много, возможно, десятки человек, которые только и ждут свою легкую жертву, чтобы утащить ее в сумрак рядов, а там уже перерезать горло.
С бешено бьющимся сердцем Чангюн догнал Хёнвона и тронул его за плечо. Тот повернулся, и на лице его читалась та же эмоция. Он определенно что-то слышал.
— Тебе не кажется, что за нами следят? — осторожно поинтересовался Чангюн, и Хёнвон кивнул, но потом резко развернулся и зашагал к дому, как можно быстрее.
Он хотел бы сказать, что не слышит людей. Точнее, он не понимал, что он слышит. В ушах до сих пор стоял хриплый собачий вой с кухни.
— Это ты так шумно дышишь? — спросил Хёнвон, переходя на бег. — Если да, то прекрати.
Вместо ответа, Чангюн пихал его ладонями в спину, чтобы тот бежал скорее. Не терпелось уже оказаться на пороге дома, который показался ровно через двадцать секунд напряженного спринта в тесных рядах.
Они оба промолчали о небольшом происшествии. По сути ничего не случилось, а потому не стоило поднимать панику. Хосок следил за мальчишками, а именно за их трясущимися руками, когда те разбирали пакеты. Молчание стало напрягать, но он лишь посмотрел на Кихёна, кивнул в сторону младших, а сам вышел на крыльцо.
Хосок следил за макушками стеблей, за направлением ветра и действительно замечал, что иногда стебли клонятся не в ту сторону, в которую дует ветер. Он подошел ближе, заглянул в ряд, и взгляд задержался на красных брызгах, покрывающих длинные листья. Потрогав их пальцами, мужчина понял, что это никакая не краска, а самая настоящая кровь. Может, кто из мальчишек порезал острыми листьями плечо, пока бежал, ведь никто к дому не подходил. Они почти все время провели на улице. По земле катались пучки черного меха, но Хосок решил не разглядывать, подумав, что это вполне могут быть рыльца от спелых початков.
После обеда Чангюн вошел в их с Кихёном комнату, тихо прикрыл за собой дверь, а затем мягко на коленях подполз к любимому на кровати. Кихён разглядывал старый напольный приемник, пытался его включить, но станции тот не ловил, только шипел.
— Долго ты еще будешь молчать? — осторожно поинтересовался парнишка, подкрадываясь ближе. Кихён не ответил.
Чангюн привстал, обнял своего мужчину со спины, медленно поцеловал линию позвоночника, ткнулся носом в шею и еще раз мурлыкнул на ухо:
— Почему ты меня игнорируешь?
— Я тебя не игнорирую, — протянул Кихён в пустоту, совсем не отвечая на ласки, делая вид, что заинтересованно крутит многочисленные ручки.
— Тогда в чем дело?
— В том, что я даю тебе время, чтобы самому во всем признаться, — ответил он, наконец глянув через плечо.
— Признаться в чем? — опешил мальчишка и отодвинулся, присаживаясь на колени.
Кихён вздохнул, сплел пальцы в замок и обхватил ими колено. Как же предстоящий разговор бил по его гордости!
— Котенок, посмотри на себя, пожалуйста, — начал он вполне размеренно, и Чангюн действительно бегло осмотрел себя, не зная, за что зацепиться. — У тебя испачканы штаны. У вас был секс?
Вопрос действительно вогнал мальчишку в ступор. Раньше им о таком говорить не приходилось, ведь все было решено еще до начала их отношений.
— Да, был, — почти неслышно буркнул он, свесив голову. — Это вышло спонтанно. Я думал, что он с резинкой, а оказалось, что нет. Обычно он не обманывает, а сейчас…
Кихён поднял пальцами его за подбородок.
— Почему ты оправдываешься?
— Потому что ты ругаешься.
— Я не ругаюсь.
— Но вчера…
— Вчера было другое, — лицо Кихёна изменилось, и на нем появилось подобие улыбки. — Вчера я ругался, потому что вы напились, а ты, — легкий щелчок по носу, — солнце мое, пить не умеешь.
Чангюн зажмурился и смешно повел носом.
— Тогда в чем же сейчас дело?
— Ты помнишь, о чем мы договаривались? — спросил мужчина спокойно и терпеливо дождался кивка, только вот Чангюн понятия не имел, почему кивнул. Он не помнил. — Мы договаривались, что вы не будете скрываться, иначе я чувствую себя немного обманутым. Это неприятно. Мы договаривались, что ты будешь предупреждать меня о вашей близости.
Не выдержав напора и сурового взгляда, мальчишка втянул потекшие сопли, а на глаза навернулись слезы. Он действительно забыл о такой мелочи. Если это была мелочь. Он любил Кихёна. Глубоко. Любил просто так, без причин, без смысла. Если бы сейчас Кихён попросил провалиться сквозь землю от стыда, то он бы с радостью это сделал. Сейчас хотелось лечь на пол, чтобы опора перестала уходить из-под ног. Из-за такой глупости он точно не хотел разрыва отношений.
— Котенок, это запрещенный прием, — выдохнул Кихён и утер лицо. — Ты знаешь, я не могу видеть, как ты плачешь.
Но тот не сдержался и, разревевшись, кинулся на шею, как в последний раз.
— Я люблю тебя, понимаешь? — всхлипнул он. — Можешь ругаться на меня, можешь делать все, что угодно, только не уходи. Слышишь?
Хосок подслушивал разговор за дверью, хоть и прекрасно понимал, что так делать нехорошо. Он надеялся, что Чангюн честнее, а потому пытался услышать от него, что произошло в поле и почему они оба прибежали запыханные. Но тот ударился в сопли по своей же глупости, значит, совершенно точно уже ничего не скажет.
