Не в силах сдержать слезы, Изуна разрыдался, воткнувшись в плечо Микото, которая в свою очередь очень по-матерински прижала его голову, что-то тихо нашептывая.
Присев на диванчик в холле, Хаширама снова спрятался в ладонях, надеясь, что скоро он проснется, и все ужасное закончится. Детский смех донесся до ушей, заставив мужчину вернуться в детство.
— Я все время думал, что он ненавидит меня, — качал он головой, уже ощущая, как по щекам катятся слезы. — Боже… Неужели я в этом признаюсь? Я думал, что он ненавидит меня потому, что у меня все хорошо со зрением, что у меня здоровая кожа, что я могу спокойно гулять и общаться со сверстниками, что я могу жить. Мне стыдно сказать, но я думал, что иногда он хочет меня убить. Не думаю, что Тоби сделал бы это, но…
Изуна присел рядом и обнял за плечи, а Хаширама вцепился в него как утопающий в спасательный круг.
— Он не желал тебе зла, — прошептал Учиха. — Он очень изменился. Жаль, что ты этого не понял. Ему ненужно было много, только капелька понимания, даже не любви. Я понимаю, что заставить любить нельзя.
В этот момент из кухни выбежал мальчишка и, прижавшись к Микото, что-то прошептал ей. Хаширама поднял голову, посмотрел на мальчика с большими наивными глазками, а потом перевел взгляд на сидящего рядом Изуну. Сердце неприятно сжалось, будто кто-то стиснул его в кулак, готовый вовсе расплющить и пропустить жижу между пальцев.
— Привет, — глупо поздоровался мужчина и даже протянул руку, заметив, как мальчик дружелюбно пожал ее теплой ладонью.
— Вы папин друг? — спросил он, не стесняясь, и кивнул в сторону кухни.
В дверном проеме стоял Мадара, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Вид у него был неважный. А у кого тут сейчас он был лучше?
— Ну, здравствуй, Хаши, — Мадара вздохнул, но подойти не решился, только заставил одну ногу за другую. — Видит Бог, я не хотел, чтобы вы так познакомились. Никогда бы не подумал, что все произойдет при таких трагичных обстоятельствах.
Хаширама еще раз посмотрел на мальчика, прижавшегося к матери спиной, затем на Изуну, и только потом прошелся колким взглядом по любовнику.
— Как это понимать? — Хаширама прикрыл глаза. Сон. Просто дурацкий сон. — Как можно было столько лет скрывать, что у тебя есть семья?
— А ты не спрашивал, — пожал плечами Мадара.
— Простите, что вмешиваюсь, Хаширама, — неуверенно начала Микото и подтолкнула сына к входной двери, решив, что дальнейший разговор он слышать не должен. Саске кивнул ей и тут же выбежал на улицу. — Я понимаю, что сейчас скажу грубость, но вы никогда не думали, что если бы смотрели чуть дальше кончика своего носа, то обязательно бы все заметили сами. Но, похоже, что вам лишь до себя самого.
Хаширама вновь приобнял Изуну за плечи, не переставая смотреть на Мадару укоризненно и сердито. Ждать помощи было неоткуда. Он совсем один. Разбитый. Раздавленный. Брошенный…
— Жалкая картина, — послышался низкий голос с усмешкой. — Ответь мне только на один вопрос, Хаши: каково это, потерять все? Остаться одному без друзей и родных…
Он узнал бы этот холодной тон из тысячи других голосов, даже перемешанных друг с другом в дикой какофонии.
Медленно повернувшись, словно в замедленной съемке, Хаширама заметил брата, стоящего совсем рядом, будто тот был чертиком из табакерки, который неожиданно выпрыгнул.
— Тоби? — жалостливо спросил он и даже встал, чтобы лучше рассмотреть.
— Ну что ты смотришь на меня, будто призрака увидел?
А он действительно видел. Казалось, что кошмар постепенно рассеивается, как утром, лежа в теплой кровати, ты понимаешь, что все лишь приснилось, но сердце продолжает бешено чеканить рваный ритм. Хаширама вздрогнул от горячей ладони, что опустилась на его плечо столь неожиданно. Он повернулся. Сзади стоял Мадара, виновато улыбаясь.
— Я действительно этого не хотел, — Учиха стал тревожиться, видя, как постепенно белеет лицо любовника. — Но все решили, что ты поймешь только так.
— Вы так сказали? — недоверчиво переспросил Хаширама, окинув взглядом всех присутствующих. — Вы решили меня разыграть… — он замер на полуслове и призадумался. А все ли было шуткой? — А мальчик? Он так похож…
— Это Саске, — улыбнулась Микото. — Он действительно мой сын, но Мадара не имеет к нему никакого отношения. Просто так сложилось. Он тебе верен.
Вот тогда все и случилось. Хаширама увидел, как поднимается его рука. Увидел, как задирается рукав рубахи, а под ним показывается браслет от часов. Увидел его мягкий блеск. Его собственный кулак показался чужим — какая-то странная штуковина, прикрепленная к руке. Кулак ударил по губам Мадары, что их заметно скривило набок. Мерзкое ощущение — ударить лучшего друга. Но выбора не было. Да и удовлетворения не было никакого. Под губами почувствовались твердо стиснутые зубы, которые все равно умудрились оцарапать костяшки пальцев.
Мадара качнулся и сделал шаг назад. Задел рукой навесную полку, уронив с нее что-то металлическое, звякнувшее об пол. Ваза, стоящая на полу, с грохотом рассыпалась. Изуна вскрикнул, но Тобирама быстро прижал его к себе, тем самым прося не вмешиваться.
Все замерли, наблюдая за дальнейшими действиями, но мужчины лишь смотрели друг на друга и тяжело дышали.
— Вот это ты можешь, Хаши, вот этому ты научился, — наконец с вызовом выкрикнул Мадара. Его разбитые в кровь губы кривились в усмешке. — Меня отчего-то это совершенно не удивляет. Ты это делаешь вместо того, чтобы извиниться?
Хаширама подошел на шаг ближе, и Мадара тут же ударил его по шее, совершенно не желая делать этого изначально. Все вышло чисто механически. Удар оказался неуклюжим, несильным, скользящим, но Хаширама его не ожидал. Горло взорвалось болью. Проглотить собственную слюну стало тяжело. Голова запрокинулась назад, и он упал на одно колено. Ему хотелось смеяться совершенно диким смехом, но смеха не было. Из саднящего горла вырвался лишь слабый стон.
Мадара с окровавленными губами и звериным оскалом шагнул к Хашираме, который так и стоял на одном колене, и со всей силы пнул его по почкам. Боль яркой вспышкой пронзила бок. Хаширама уперся кулаками в пол, чтобы не растянуться на животе.
— Вот куда ты лезешь, когда прекрасно понимаешь, что не справишься? — кричал Мадара в горячечном возбуждении. Он пнул приятеля еще раз, снова целясь по почкам, но промахнулся и попал в левую ягодицу. Хаширама вскрикнул от боли и на этот раз все же растянулся на белом ковре, ударившись подбородком и прикусив язык.
— Вот! — снова выкрикнул Мадара. — Что-то я припозднился. Надо было отвесить тебе пинка еще в юности. Это волшебное средство для всех. Многие после хороших пиздюлей начинают хоть что-то понимать.
Хаширама неуклюже перекатился набок и сел. Мадара попытался пнуть его снова, но Хаширама схватил его за ногу двумя руками. Схватил крепко, как мяч для регби, и со всей силы оттолкнул от себя.
Мадара с ревом отлетел назад, размахивая руками, чтобы не потерять равновесие. И когда он упал на пол, Микото попыталась броситься к ним, но Тобирама ее остановил, выбросив перед ней руку и покачав головой.
— Им давно пора было это сделать, — заключил он с некоторой усмешкой.
— А, может, все-таки разнять? — еще раз спросила она, но снова увидела отрицательный кивок. — Они же не поубивают друг друга?
— Даже если и так, то завтра все равно вместе воскреснут в одной кровати, — так же спокойно продолжил Тобирама, нащупал руку Изуны и сжал его пальцы. Так ему было спокойнее.
Микото усмехнулась и глянула на часы.
— А у вас так же обычно происходит? — зацепилась она взглядом за скрещенные пальцы.
— Нет, — все тот же бесцветный тон, но Тобирама хотел смеяться, упорно сдерживая себя. — Мы обычно деремся и трахаемся одновременно. Ничего, что я тебе это рассказываю?
После такого спокойного ответа все трое брызнули смехом.
— Передайте ему, — кивнула Микото на Мадару, который пока имел явное преимущество в схватке. — Завтра я жду звонка, а до этого буду страшно переживать. И, да, вы красивая пара, очень эстетичная. Не слушайте никого. Мне пора бежать, сынишка ждет.
