- По-моему, надо нажать. Аврал - и все тут!
О чем разговор?
Нейман перестал щуриться на огонь и молча сел. Инженеры заговорили разом. Бригадир Ворон, раненный при взрыве котла, с трудом повернулся на стуле и улыбнулся Басову. Когда совещание кончилось, Нейман остановил Басова в дверях.
- Ты можешь переночевать у меня в кабинете, - сказал он преувеличенно любезно, - там два дивана.
Басов кивнул и отвернулся. Ему очень хотелось домой. На причалах, в колеблющемся свете фонарей, двигались черные фигуры, подгоняемые гудками автокаров. Спускаясь в машинное отделение танкера, он видел запрокинутые пыльные лица сборщиков, смотревших на него снизу. Бригадир окликнул его:
- Надолго задержимся, видать?
Он припал к висячему чайнику, шумно глотая воду. Оторвался, размазал по лицу пот и подмигнул Басову. И Басов ответил:
- Надолго.
Под утро он зашел в кабинет Неймана. Там было холодно. В синее стекло окна постукивала ветка акации.
Он лег на кожаный диван и перед сном коротко вспомнил о Мусе. Ветер гудит в трубах, и трамваи уже двинулись из парка. Едва ли она спала в эту ночь...
Он увидел Мусю на другой день вечером, когда она вернулась с дежурства. Она соединила пальцы на его затылке, укололась о его подбородок и засмеялась. Было не похоже, чтобы она сердилась на него.
- Я позвонила к Нейману и узнала, что ты остался на ночь, - сказала она. - Знаешь, Нейман меня рассердил.
Она пристально посмотрела на его руки с ногтями, черными от мазутной грязи, сдвинула брови и задумалась.
- Я спросила, надолго ли тебя задержат, а он смеется: "Сколько потребуется, столько и просидит". Я бросила трубку. Дала бы ему по морде, чтобы знал. - Лицо ее стало темным от прилившей крови, мрачным и злым. - Он тебя не любит, - продолжала она, - тебя все там не любят за что-то... или боятся, не разберу.
Мне кажется, Саша, что у тебя никогда не будет удачи.
Счастье - другое дело! Может быть, ты и сейчас счастлив. Тобой затыкают дыры, а ты говоришь, что это аврал, и доволен. Что-то в этом есть жалкое и обидное до слез. Не сердись...
Слезы действительно выступили у нее на глазах, и она до боли сжала его руку. Он был поражен и не нашелся что ответить. Как это уже бывало, ее слова показались ему странными и лишенными смысла.
- Муська! - крикнул он с насильственной веселостью. - Прекрати панику, Муська! Кто это обидит меня? Ведь я же зубастый!
Он притянул ее к себе и погладил по волосам, но она упрямо отстранилась.
- Мне кажется, ты живешь как-то по-газетному, Саша. Другие поступают иначе. Я хочу, чтобы ты преуспевал в жизни.
Он не явился на следующую ночь, потом на третью. Муся вступила на ночную вахту, когда он вернулся домой. Казалось, она привыкла и перестала замечать его отлучки.
- Твой аврал затянулся, - говорила она шутливо. - Сколько их еще осталось до смерти? Скоро я стану старухой, командир.
В конце января танкеры вышли из ремонта. На собрании актива выступал Нейман. Он говорил о бессонных ночах, плохом снабжении и твердости духа. Говорил взволнованно и горячо, и ему долго аплодировали. Басов сидел рядом с Эйбатом.
- Я говорил с Нейманом и с начцеха Гладким, - сказал он, - все против. Посмотрим, что скажет актив!
Эйбат уныло поежился.
- Оставь, Саша. Как Нейман сказал, так и будет.
Кто я такой? Зачуханный слесаришка.
- Испугался, - сухо сказал Басов, сбрасывая его руку со своего плеча. Подлецкий у тебя характер, Закирия!
Он оглядывал зал, соображая, кто из присутствующих поддержит его. Вдоль рядов прошел бригадир Ворон, припадая на одну ногу и тяжело дыша. Он тащил свое искалеченное тело степенно и гордо, как простреленное боевое знамя. Басов подумал: "Этот будет за нас".
Директор сказал об опыте зимнего ремонта, о значении предстоящей навигации. За ним настала очередь Басова.
Басов старался говорить короче. Завод может сэкономить много времени и средств. Все знают о предложении, но оно залежалось в портфеле главного инженера - надо его вытащить оттуда (он не думал задевать Неймана, но вышло злобно и вызывающе). На заводе есть хорошие кадры и новые станки. Если люди научатся беречь секунды, не нужны будут авралы.
Мастера слушали его с застывшими улыбками. Конструкторы шептались о чем-то. Бронников усмехался, шевелил губами, собираясь говорить. Басов сел. Он вдруг отчетливо понял, как некстати прозвучало его выступление. Всем хотелось говорить о трудностях, которые остались позади, о своих успехах. И вдруг кто-то заявляет, что можно было сделать скорее и дешевле.
В зале поднялся шум. Ворон тяжело привстал и крикнул звонко:
- Он дело говорит. Выяснить надо, почему затирают...
Но к Ворону склонился Нейман и зашептал ему что-то. Заговорил Бронников, и сразу загудел по залу ветерок смеха.
- Механик Басов предлагает экономить секунды, а потом придется терять недели на ремонт станков... Что касается предложения, то оно едва ли применимо и даже опасно. Чего он толкует, что кулачки удержат поршень... Когда такие предложения попадают в цех, мастера чешут затылки.
Басов сгорбился и потемнел. Несомненно, собрание приготовилось развлекаться. Лица размягченно щурились, нарастал шум. Кто-то из конструкторов заметил весело:
- Премию сорвать хотели! Крой их, Бронников!
Басов задохнулся и поднялся на ноги.
- Рабочего затираете. Не пройдет!.. Своего добьемся!
Среди безразличных, любопытных лиц, повернувшихся на его крик, он видел несколько явно враждебных, наблюдавших его с нескрываемым злорадством.
- Беспокоиться не хотите, - брякнул он во весь голос, - печатным хламом прикрываетесь! Для чего же мы учили людей?
Потом он сразу остыл, и возбуждение сменилось апатией. Ему стало стыдно за свою выходку. Пробираясь к дверям, он слышал, как Нейман сказал:
- Это уже на грани хулиганства. Его нужно одернуть.
Он приехал домой, сел к столу и уронил голову на руки. Впервые он почувствовал себя одиноким. Все эти люди - механики, мастера цехов во главе с Нейманом, несомненно, работали много и добросовестно. Но почему-то они упорно держались за ветхую, уродливую обстановку завода с авралами, суматохами и бессознательным повторением одних и тех же ошибок. Басов чувствовал себя так, как будто, забежав далеко вперед, он оглянулся и тут только заметил, что остался один.
