– И как, нашли ответ? – от нетерпения полковник подался вперед, склоняясь в сторону Лазоряна.

– Не скрою, ответ, в известной степени, меня разочаровал,

– с напускной печалью произнес Георгий.

– Вот как? – озадаченно протянул Румянцев, немного сбитый с толку.

Яхонтов, напротив, откинулся на спинку кресла и удовлетворенно засмеялся.

– Договаривайте, милостивый государь, договаривайте. Но! – полковник выставил вперед руку с поднятым указательным пальцем. – Могу сказать прямо сейчас: вы молодец!

– Вам нужен не я, а моя жена. Поэтому, прошу вас, ответьте честно. Вы уже говорили с ней?

– Нет, – став серьезным, ответил Яхонтов. – Будет лучше, если сначала с ней поговорите вы. Обещаю, в случае ее отказа мы более не потревожим ни вас, ни вашу очаровательную супругу.

– Вы позволите? – обратился к Лазоряну Дмитрий Иванович.

– Слушаю.

– Как вы пришли к столь неожиданному умозаключению?

Лазорян немного подумал, собираясь с мыслями, и сказал:

– Сопоставил и проанализировал некоторые факты. Для вас не является секретом, что с некоторых пор, как в армии, так и на флоте, многие считают, что России не избежать войны. А недавние события на Балканах лишь подтверждают это.

– Из каких соображений вы сделали такой вывод? – быстро спросил Дмитрий Иванович.

– Видимо, сказалось влияние отца. Он живо интересовался европейской политикой. Впрочем, иначе и быть не могло. Отец служил в министерстве иностранных дел. Некоторым образом он приобщил к этому и меня. Не скажу, что я легко ориентируюсь в вопросах международных отношений, однако следил за военными действиями на Балканах. И после – за тем, как победители с остервенением рвали раненного зверя – Оттоманскую Порту.

– Вы говорите так, будто вам жаль Оттоманскую империю. Вернее, то, что от нее осталось, – провоцируя Лазоряна, небрежно бросил Яхонтов. – И это учитывая, что вы – армянин. Неужели забыли, что сделал Абдул Гамид с вашими соплеменниками?

– Бесчеловечные зверства в отношении армянского населения, которые имели место в Турции в период правления «кровавого султана», – это, согласитесь, еще не повод, чтобы ненавидеть всех османов.

– Да, разумеется, вы правы, – энергично закивал полковник. – Простите, я перебил вас. Продолжайте.

– Недавнее столкновение балканских государств с Оттоманской империей, на мой взгляд, – пролог к другой войне, неизбежной, более жестокой и масштабной. Турция владеет поистине «золотыми ключами» к двум стратегически важным проливам. Но сегодня она, как никогда, ослаблена. Это обстоятельство не может не будоражить умы европейских политиков. Ныне она напоминает тяжелобольную старую мать семейства. А возле смертного одра уже толпятся многочисленные наследники, ждущие часа, чтобы поделить ее несметные богатства.

– Вы полагаете, пришедшие к власти младотурки не способны спасти страну? – увлеченный разговором, спросил Румянцев.

– Я – не дипломат, я смотрю на нынешнее состояние дел в мире с точки зрения человека военного. Мне представляется, что все способы мирного урегулирования спорных вопросов себя исчерпали. В Европе, Азии, Африке, на Дальнем Востоке есть немало государств, которым все еще хочется выглядеть имперскими колоссами. Однако есть и немало тех, кому не терпится их свалить, продемонстрировав собственную державную мощь. Что касается нового младотурецкого кабинета, триумвират Энвера-паши, Талаата-паши и Джемаля-паши символизирует отнюдь не реформы и конституцию. Они олицетворяют собой жесточайший деспотизм и окончательно погубят некогда Блистательную Порту.

– Любопытный вывод, – хмыкнул Яхонтов. – Но он не объясняет, как вы пришли к заключению, что мы рассчитываем на помощь не только вашу, но и вашей супруги.

– Как вы справедливо заметили, я – армянин. Старшая сестра Анастасии Мария Николаевна, в девичестве графиня Арзумовская, замужем за Людвигом фон Макензеном. Его родословную вы тоже наверняка изучили подробнейшим образом. И знаете, что в настоящее время супруги Макензены проживают в Стамбуле. А тот факт, что мы с Анастасией владеем немецким языком, а я, вдобавок, еще и турецким, лишний раз подтверждает логику вашего выбора. Возьму на себя смелость предположить больше. В случае моего согласия ваша формулировка «вне пределов Отечества» будет иметь вполне конкретный адрес.

– Любопытно было бы услышать, – тут же откликнулся Яхонтов.

– Константинополь, – уверенно заявил Лазорян.

– Блестяще, – восхитился полковник. – Впрочем, должен заметить, когда выбор пал на вас, я ни минуты не сомневался в ваших способностях.

– Благодарю. Но я еще не дал согласия, – покачал головой Лазорян. – И, если вы не забыли, мне предстоит разговор с супругой. Не думаю, что он будет легким.

– Насколько нам известно, ваша женитьба была браком по любви, – парировал Румянцев. – Причем обоюдным.

– Простите, Дмитрий Иванович, но, при всей моей искренней преданности России, не хотелось бы ставить любовь ко мне Анастасии в зависимость от высших интересов государства. Я – человек военный, дал присягу чести и долга, поэтому мной Отечество может располагать, как ему вздумается. Что же касается Анастасии, она – молодая, красивая женщина. Случись хоть малая возможность оставить ее в Петербурге, я без колебаний воспользуюсь этим обстоятельством.

– Всенепременно учтем ваше пожелание, – заверил его полковник, правда, без особого энтузиазма. – У вас есть еще вопросы?

– Где сейчас находятся Рудольф фон Бюрнер и Ахмед Зеки?

– В Константинополе, – выразительно взглянув на Лазоряна, ответил Румянцев. – Если вы примите наше предложение, у вас будет повод – и не один, познакомиться с ними. Во всяком случае, встречи с Бюрнером вам не избежать. Месяц назад он получил назначение в Стамбул в качестве военного советника. Надеюсь, вы не станете убивать его при первой же возможности?

– Совершенно исключено. Это может показаться странным, господа, но Бюрнер чрезвычайно заинтересовал меня.

– Простите? – вырвалось у Яхонтова.

Похоже, Лазоряну впервые за время беседы удалось по-настоящему озадачить полковника. Дмитрий Иванович также не остался безучастным к неожиданному заявлению Георгия. На его лице отразилось выражение легкой растерянности.

– Вы сказали, Бюрнер заинтересовал вас? – переспросил Яхонтов.

Георгий кивнул. Потом в свою очередь спросил:

– Сколько ему лет?

– Тридцать, – коротко ответил Румянцев.

– Старше меня на два года. Пора вступления в зрелость, – задумчиво сказал Лазорян. Затем оживился: – Но в этом возрасте еще случаются порывы молодости, не до конца продуманные и взвешенные. Это объясняется недостатком профессионального и жизненного опыта. Радикальное решение Бюрнера, принятое им в отношении моего отца, тому подтверждение. Вместе с тем готовность пойти на такой шаг требует от человека наличия определенных волевых качеств. Будучи сотрудником разведки, Бюрнер не мог не понимать меру ответственности и степень риска, какие при этом на себя возлагает. Вам может показаться невероятным, но я убежден, из своего опрометчивого поступка он извлек хороший урок. Мало того, по прошествии времени он наверняка пожалел о своем решении. И в результате стал хладнокровнее и опытнее. А, следовательно, и куда опаснее. Теперь он будет действовать намного умнее и осторожнее. Иными словами, нынешний Бюрнер – это настоящий противник. Убить его, руководствуясь чувством мести – значит доказать собственную несостоятельность и бессилие.

– У вас есть другие варианты? – поинтересовался полковник.

С минуту Лазорян смотрел на него.

– Каким бы ни был мой ответ, это будет завтра.

– В таком случае, не смеем вас задерживать. Единственное пожелание… – Яхонтов жестом остановил Лазоряна. – Надеюсь, вы понимаете, что об истинных причинах нашей встречи никто не должен знать. А если кто-то из ваших друзей или сослуживцев сочтет необходимым проявить настойчивость, скажите, что вас вызывали в связи с некоторыми вопросами, возникшими по поводу родственных связей с Макензенами. Можете даже выразить возмущение нашей пристрастностью и субъективностью, – по его губам скользнула сардоническая ухмылка: – Будьте уверены, мы с Дмитрием Ивановичем не обидимся.