А может, такой поэтической грубостью она лишь прикрывает собственную беспомощность и растерянность? Придумывает себе некий лихой имидж, приплетает неизвестно откуда взявшегося мужика?..

Он и представить себе не мог, что как раз в эту минуту Виктория соображала, как пригласит Майора к себе домой. И если он согласится… Тут Вика стала продумывать меню, потому что всем известно, путь к сердцу мужчины… Она приготовит что-нибудь вкусненькое. Бабушка научила ее готовить. Санька врет, будто она все время варит что-то несъедобное.

Вот назло ему, принимая у себя дома Майора, Вика сделает все, чтобы ничего не испортить!

Изобретать повод, чтобы пригласить к себе Майора, особенно и не пришлось. Он сам нарисовался возле Виктории, едва она появилась на своем рабочем месте.

Вика только стала раскладывать товар, который привез для нее со склада грузчик Петя. Тоже, между прочим, человек, к Виктории неравнодушный. Конечно, он и в подметки не годился бравому, молодцеватому Майору. Внешне. А Вике, если она хотела поменять Саньку на кого-то другого, нужно было найти человека достойного, точнее, эффектного. Петр — человек хороший, вот только тщедушный очень. Этак каждый подумает, что она поменяла часы на трусы! И сразу решит, будто она поступила так от безысходности.

Вика поймала себя на этой мысли и смутилась. Выходит, не важно было, что за человек окажется рядом с ней, а каков он внешне. Она даже некоторое время старалась не смотреть на Петра, как будто он мог подслушать ее мысли и обидеться.

Вообще, если бы сейчас кто-нибудь остановил Вику и спокойно спросил, действительно ли она хочет закрутить роман, она бы недоуменно посмотрела на вопрошавшего: у нее что, ума нет? Она любит своего мужа и не представляет на его месте никого другого.

Но пока, словно в безумном угаре, закусив удила, как сказала бы бабушка, Виктория продолжала осуществлять свой нелепый, на посторонний взгляд, план.

Так вот, едва она установила столик и начала выкладывать товар, как Майор появился.

— Ага, вот и Победа пришла.

Он так всегда про Викторию шутил.

Вообще-то шутки Майора Вике не нравились. Она их находила грубоватыми, а порой и откровенно пошлыми. И анекдоты Майор частенько рассказывал скабрезные, так что Вика ежилась.

Зато Анька, работающая за две секции от Викиного места, от такого юмора ржет как лошадь. Ну, например, на днях про ребенка, которого отец взял с собой в баню… Анекдот длинный и пошлый, а в конце его этот ребенок говорит: «Ешьте сами с волосами!» Ну не противно?

Санька другой. У него юмор тонкий, деликатный… Они с Викой иной раз по полночи смеются, если смешинка в рот попадает. Друг другу всякие смешные случаи рассказывают из детства или из юности… Что это — Вика уже начала расхваливать своего изменника-мужа? Значит, все-таки ему было с Викой не очень хорошо, если он решил уйти к другой. Из-за какой-то мышеловки?!

И потом, никакие личные качества мужа не оправдают его предательства, хотя, если честно, таких мужчин, как Санька, на свете раз-два и обчелся. Чтобы и красивый, и умный, и мастер на все руки. И непьющий.

«Прокуковала ты свое счастье, Виктория!» — сказал кто-то внутри ее.

Что значит — прокуковала? Разве она хоть раз взглянула на какого-то мужчину с той минуты, как стала женой Саньки? Она всегда делала для их семьи что могла. А если у нее не все получалось…

Бабушка любила Вику всякой. И не относилась к ней по-другому, если у внучки что-то сгорало или падало. Пусть и маслом вниз. Она говорила:

— Ты, Витуся, талантливый ребенок.

— В чем же мой талант, бабушка? — спрашивала Вика.

Мама и папа в порыве раздражения — они не сразу развелись, а еще некоторое время жили вместе и подолгу ссорились — обзывали Вику то неуклюжкой, то горем луковым, то еще как… Незло вроде бы, но обидно. Даже если она им в то время просто под руку попадала, все равно должны были бы думать, какую моральную травму наносят своей дочери. Может, именно тогда у нее развился комплекс невезучести… Ну вот, теперь она стала винить в своих бедах родителей!

— Со временем узнаешь, — загадочно улыбалась бабушка. — Он сам проявится.

В смысле талант.

Ах да, Майор же стоит, смотрит на нее, а она все о своем думает. И слова не сказала в ответ на его приветствие.

— Здравствуй, Саша.

Вика тяжело вздохнула. Она на время забыла, что собиралась его обольстить. В темпе.

По странному совпадению обоих мужчин, и ее мужа, и того, кого она собиралась использовать для мести, звали Александрами. Но «Санька» звучало по-особому, лично, и Майора она так звать не могла.

— А что это мы такие грустные? — тут же всполошился Александр-второй.

— Муж меня бросил, — сказала Вика; она совсем не умела кокетничать. Другая придумала бы что-нибудь поинтереснее, вроде: «Я мужа выгнала».

Ее любимая подруга Таня наверняка сказала бы:

— Вот ты, Хмелькова, просто дыра!

По Викиной девичьей фамилии. Но Таня вышла замуж, живет в Питере и до сих пор не видела Викиного мужа. Надо думать, теперь и не увидит.

Майор после слов Вики сразу взбодрился, оглядел ее с ног до головы каким-то новым, будто оценивающим взглядом и сказал:

— Значит, теперь можно в гости приходить?

— Можно, — уныло согласилась Вика.

— А когда?

Майор, кажется, решил немедля взять быка за рога.

— Ну, не знаю.

Решимость Вики падала с каждой минутой. Чего это в самом деле она решила закрутить роман с Майором? Она никогда на него не смотрела как на мужчину — применительно к себе. Так, всего лишь тот, кто работает рядом, знакомый на уровне здравствуй — до свидания. Нужен он ей как прошлогодний снег!

Но он, похоже, совсем так не думал. Потому не отставал:

— Давай сегодня?

— Сегодня?! Но я не готова. У меня и дома-то ничего нет, чтобы гостей встречать.

Она уже не просто отрабатывала задний ход — убегала прочь, насколько хватало сил.

— Я все принесу с собой, — стал настаивать Майор.

Решил, очевидно, что если не сегодня, то завтра может быть поздно. Тут как у старателей: застолбил участок, поставил колышек, а там — можно и дух перевести.

В обед Вика решила пойти перекусить в шашлычную, которая располагалась здесь же, на территории оптушки. Она попросила Александра — как делала и прежде — присмотреть за ее вещами.

— Саша, я уйду ненадолго, приглядишь?

— О чем вопрос!

Он обрадовался, потому что в какой-то момент усомнился в успехе своего предприятия. Уж больно девчонка выглядела расстроенной. Ну ничего, клин клином вышибают. Он, Александр, сумеет утешить малышку. Как там говорят? Кто умеет ждать, тот получает все. И ведь правильно говорят!

Вика вернулась, и Майор передал ей четыреста рублей.

— Вот, Витусенька, я тебе кофточку продал, ту, под леопарда.

— Так она же триста пятьдесят стоит.

— Ничего, тебе и навар будет. Глядишь, что-то к вечеру прикупишь. Может, селедки, а? Очень я ее уважаю…

Вика могла бы сказать, что уважать можно человека, а не какую-то там еду. Ее воспитывала бабушка с высшим филологическим образованием, между прочим.

Саньку своего… Тоже по привычке «своего»… Какой он теперь свой! Так вот, Саньку она поправляла обычно, когда он говорил не класть, а ложить или если ударение делал не там. Он не обижался. А этот, Александр, кто его знает, еще обидится… Но отчего-то его уважение к селедке не хотело идти из головы. Такая мелочь, и чего она привязалась?!

День прошел для Виктории как-то бесплодно — она вся была в раздумьях. Точнее, прополз, будто виноградная улитка, оставляя какой-то мутный осадок напрасно прожитого.

Интересно, что Вика ни разу не ошиблась ни в свою пользу, ни в пользу покупателей. Она вообще никогда не ошибалась на работе, будто здесь была совершенно другим человеком, и Саньку это удивляло:

— Как ты, такая рассеянная, несобранная, можешь в торговле работать? Ты же из недостач должна не вылезать!

Но у нее недостачи никогда не было. Тьфу-тьфу! А Санька… Он просто в нее не верил. Ну и что, что невезучая? Люди вон инвалидами живут, и ничего, а у нее все на месте и исправно действует… Можно подумать, она совсем конченая!