Хорош выдался май в этом году! Отгремел уже первыми грозами, пробежался ливнями, пробуждая землю от зимнего сна, во всю ширь поразбрасывал в небе радуги. Речку укутал покрывалом белой черемухи, а вечерами давал такие соловьиные концерты, что слушатели обо всем забывали и уносились мечтами в дали неведомые.

Вот и Горыныч — размяк на майском солнышке, размечтался. Хвостом в речке прохлаждается, пузом на прибрежном песочке разлегся, а три башки уткнулись в заросли одуванчиков и надышаться не могут медовым ароматом. Хорошо!

Так хорошо Горынычу этим майским угтром, что песня сама поется:

— Травы, травы, травы не успели… — это Центральная напевать начала.

Душевно так запела, но не успела начать, как ее тут же и перебили. Другие строки: суровые, мощные — увели с лиричного настроя, и зазвучали над берегом стихи от Левой:

— Могучий, страшный Змей Горыныч

Летел над маленькой Землей,

И прежних дней воспоминанья

Пред ним теснились чередой.

Да, май — он на каждого по-своему действует, вот и Левую понесло в поэзию, да с такой силой, что никто не остановит, пока Муз сам не уйдет.

— Он вспомнил битвы, драки, сечи,

Звон сабель, мерзкий визг картечи,

Снарядов заунывный вой…

— И пьянку в прошлый выходной! — это Правая не удержалась, вставила свои пять копеек в поэтические строки.

— Чтоб ты понимала в поэзии! Такой стих испортить! — Левая распаляла себя обидой, готовясь кинуться на Правую.

— Твой стих ничем не испортишь, хуже, чем есть, он уже не станет! — Правая в долгу не осталась и демонстративно показала Левой язык.

Центральная, тяжко вздохнув, приготовилась разнимать спорщиц, как вдруг что-то непривычное, появившееся поблизости, отвлекло ее внимание.

Яркое разноцветное пятнышко сияло в воздухе и летело прямо к Горынычу. Летело и приговаривало звонким голоском:

— Не то, не годится, не пойдет…

Центральная еще успела цыкнуть на Левую и Правую и присмотреться повнимательней к этому разноцветному. "Стрекоза, что ли, такая необычная?" Но тут раздался радостный восторженный писк:

— Нашла, подходит!

Сразу же за этим писком Горыныча охватил целый сноп искр, таких же разноцветных, как эта непонятная "стрекоза", от этих искр три головы сразу закружились и вроде даже полетели неведомо куда. Горыныч еще успел заметить, что всё вокруг становится неимоверно больших размеров: деревья уносятся в бесконечную высоту, шустрая речушка превращается в быструю широкую реку, а шапки одуванчиков все приближаются и приближаются.

"Одуванчики, почему они так близко?" — последнее, что успел подумать Горыныч всеми тремя головами, прежде чем отключился от происходящего вокруг безобразия.

*******

Пришел в себя Горыныч не скоро, а когда все-таки пришел и увидел, где находится, сразу рассвирепел. Да и как могло быть по-другому, если он, Горыныч, оказался не где-нибудь, а в клетке! А клетка на полу, в комнатке — хорошенькой такой, светленькой, занавесочки, салфеточки, цветочки — тьфу, ну точно, девчачья комната!

— Это что это происходит?! Что за… — рявкнули три головы разом.

— Не надо так ругаться! — нежный обиженный голосок прозвенел совсем рядом — Это вовсе даже не плохое, а наоборот, очень хорошее фейное волшебство! Оно для того, чтобы ты стал моим фамильяром!

— Кем?! — Горыныч аж задохнулся от такого наглого заявления. — Я, Змей Горыныч, которого все вокруг боятся, и чьим-то фамильяром?! Да никогда! — он в ярости закрутил всеми головами, чтобы увидеть нахалку, посмевшую его так назвать.

Нахалка обнаружилась совсем рядом с клеткой, в которую его засадила. Она присела на корточки и с восторгом рассматривала Горыныча, как ребенок рассматривает новую игрушку. А Горыныч с ужасом понял, каким он стал маленьким! Девчонка, которую он раньше даже не заметил бы, сейчас возвышалась над ним, как над котенком!

А эта захватчица сияла счастливыми голубыми глазищами, серебристые волосы растрепались, щеки раскраснелись. "Хорошенькая, — подумала Левая. — И фигурка вполне даже…"

"Какая фигурка! Ты совсем что ли обалдел со своей поэзией, тоже мне ценитель выискался!" — это уже Правая возмутилась. — "Фигурка у нее вполне…Худосочная у нее фигурка, кроме костей и есть нечего, на что там любоваться-то?"

"Цыц!" — это уже Центральная мысленно, а вслух, обращаясь к девушке:

— Милое дитя, а почему ты вдруг решила взять в фамильяры именно Змея-Горыныча?

Центральная девушку милой совершенно не считала, но быстро сообразила, что без помощи этой нахалки расколдоваться не получится. И потому Горыныч решил побыть пока вежливым. Пока. Пусть расколдует. А вот тогда он ей покажет, кто здесь самый страшный!

— Ну как почему, неужели не понимаешь? Ты такой сильный, красивый, умный! Самый лучший фамильяр, какой только может быть!

Лесть была явной, но приятной. Горыныч приосанился, уселся попой на хвост, вытянул задние лапы пятками вперед, передние сложил на животе, улыбнулся всеми тремя головами и кивнул девчонке, мол: "Продолжай, хорошо получается!"

И девчонка продолжала. А по ходу ее рассказа выяснилось вот что.

Флориссия, а для друзей — Флори или Фло, была самой настоящей феей. Точно-точно, иначе как бы она Горыныча уменьшила и сюда перенесла?!

— А сюда — это куда? — немедленно заинтересовалась Левая.

— Сюда — это в лучшую Академию магии королевства Армании! — гордо объявила ему Флори.

— Никогда о такой не слышал, — Центральная задумалась, соображая, где может находиться эта таинственная Армания. Левая и Правая громко сопели рядом, усиленно помогая думать, а феечка тут же объяснила:

— Конечно, ты о такой стране не слышал! Ты же очень далеко живешь, таких страшных… ой, извини, красивых трехголовиков здесь никогда не водилось! — Флориссия испуганно посмотрела на "трехголовика", сердито сверкавшего на нее сразу шестью глазами.

— И кто же у вас водится? — Правая фыркнула пренебрежительно, показывая свое отношение и к нахальной девчонке, и к стране, куда она их притащила.

— У нас только драконы есть, — виновато ответила Флори. — Они тоже большие и на тебя похожи, но они одноголовые. Но драконов никто не боится, маги давно научились ими управлять и подчинять, если надо.

— А тебе, значит, понадобился фамильяр, которого все бояться будут? — насмешливо уточнила Центральная.

— Ну конечно! — Флори просияла. — Самый страшный фамильяр — это мой единственный шанс выиграть Битву за Корону!

— Самый страшный?! — Левая не на шутку возмутилась. — Да я не самый страшный, а самый лучший! И с чего ты взяла, что я соглашусь быть твоим фамильяром? Что я тебе, дракон одноголовый, что ли?

Все три головы возмущенно отвернулись от феечки-грубиянки, а расстроенная Флори тут же начала уговаривать Горыныча не сердиться и дослушать ее историю до конца. И Горыныч, словно нехотя, повернул три морды обратно к фее и стал слушать о том, как она попала в Академию магии и зачем ей самый страшный, "ой, нет, конечно, не самый страшный, а самый лучший!" фамильяр.

Как Флори уже сказала, она была самой настоящей феей, родилась в Стране Фей и там научилась всему фейному волшебству, какому только можно научиться. Вот только феей она была не очень правильной. Не нравилось Флори все время в Стране Фей жить, танцевать, песенки петь и цветочки выращивать. Вот и летала она к людям — посмотреть на них, поиграть, пошутить, чудеса творить. Летала, летала и долеталась — влюбилась! Да еще и без взаимности.

Да, оказывается и с феями так бывает! Влюбилась Флори в принца Рональда — единственного сына у родителей, с детства избалованного вниманием. А когда принц вырос, девушек вокруг него столько было, что он и счет им потерял. И на еще одну девчонку в своей свите даже внимания не обратил, не заметил даже, что глаза у нее необыкновенные: большущие, серебристо-голубые, да и волосы тоже серебрятся, особенно в полнолуние.