И вдруг Пит насторожился: кто-то кричал. Он остановился. Крик повторился. Сомнений быть не могло - голос женский. Пит недоумевал: кто же это так орет? Наконец, догадался: кричали в доме Денни Паркера. Значит, это Берта, больше некому, ее мать умерла полгода назад. Причина тотчас стала ясна: дочь старателя была беременна, весь поселок знал об этом. Видимо, подошел срок.
Пит знал: когда кричит роженица, ей необходимо немедленно оказать помощь, иначе быть беде. Он злорадно усмехнулся, подошел к хижине и заглянул в окно. Он увидел, как Берта медленно, осторожно сползает с кровати на пол. Каждое ее неловкое движение при этом сопровождалось отчаянным криком и выражением невыносимого страдания на лице. Но никто не слышал ее, и она стала ползти, чтобы открыть дверь. Теперь ее вопли, конечно же, услышат соседи, и она будет спасена.
Ей осталось преодолеть всего несколько шагов, но Пит оказался проворнее и уже стоял у двери... На какое-то время перед ним неожиданно возник образ дочери миссис Марсделл: страдальческое лицо со слипшимися на лбу волосами. Образ этот, чем-то схожий с "Кающейся Магдалиной" Тициана, не уходил и как немой укор стоял перед глазами, но, тем не менее, нисколько ему не помешал. Хладнокровно и быстро, словно желая поскорее избавиться от преследовавшей его святой Магдалины, обратившей взор к Создателю, он выдернул из земли торчавший в ограде кол и подпер им дверь снаружи. И тотчас кто-то глухо ударил в нее изнутри. Потом еще и еще... Но дверь не открывалась. И вновь послышался мученический крик роженицы и ее возглас, обращенный к небесам. Потом снова удары и те же крики. С каждым разом удары эти становились все слабее, а голос все тише...
Пит ждал, укрывшись в кустарнике. Он знал, что несчастной женщине уже не доползти до окна, последние надежды она возлагала только на дверь и все свои силы оставила возле нее. Она была не заперта, и Берта не могла понять: неужели она настолько ослабла, что не может открыть эту проклятую дверь? Ей даже и в голову не пришло добраться до окна и попытаться выбраться наружу другим способом. А когда эта мысль озарила ее, она удивилась, что не подумала об этом раньше. Сколько упущено времени и ушло сил... Но она хотела выйти во двор, только об этом и думала, ведь там ее сразу увидели бы и услышали соседи, а теперь, когда у нее ничего не вышло... Кто-то закрыл дверь, но только не Дэн... Значит, ее заперли? Зачем?..
Она подумала, что ей не удастся вывалиться из окна. Было высоко, вылезти осторожно она не сможет, стало быть, придется падать вниз, на землю!.. Но тогда она убьет свое дитя, которое уже рвалось на свет божий, разрывало все внутри, не понимая, почему это люди так медлят, почему не торопятся освободить его из плена, дать ему свободу!
Он был настырный, ее младенец, и решил сам проложить себе дорогу к свету, к воздуху. Этим он чуть не убил мать. Она раскрыла рот, собираясь заорать от боли и с ужасом поняла, что не слышит собственного голоса. Господи, да у нее нет сил даже на то, чтобы кричать! Как же она доберется до окна и раскроет его?! И все же она решилась на этот шаг. Ударила последний раз локтем в дверь, развернулась и поползла...
А Пит, убедившись, что вокруг ни души, вышел из своего укрытия, осторожно заглянул в окно и, кивнув, криво усмехнулся. Потом подошел к двери, снял подпорку и спокойно отправился дальше.
... Берта упала животом вниз. В глазах потемнело. Внутри будто ворочали острым колом. Волосы слиплись, пот заливал глаза, мокрые пальцы судорожно скребли половые доски. Но у нее еще хватило сил, чтобы подняться. Так, опершись о стену, она побрела к окну, но дошла только до угла, как боль снова скрутила ее и заставила упасть. Больше ей не подняться, она знала об этом, хотя до окна оставалось всего около двух ярдов. Она устремила безнадежный, уже потухающий взор на оконные рамы, думая о том, как сильно она любила Дэна и как ему больно будет видеть ее мертвой на полу. Бедный Дэн, он так хотел иметь сына... Перед ней вдруг пронеслись те несколько месяцев, что они прожили вместе. Это были дни ее безоблачного счастья. Наверное, каждый умирающий в последние минуты мысленно видит самые светлые мгновения своей жизни так, будто это происходило с ним только вчера... Интересно, женится ли Дэн после ее смерти? Пусть бы женился, так он быстрее забудет ее, незачем ему обременять себя воспоминаниями о мертвой.
Так думала Берта, уже зная, что малыш задохнулся там, в ее утробе, и ни о чем теперь не жалеет, разве только о том, что не увидел своего отца. Ей вдруг стало обидно от этой мысли, и она заплакала; но слез не было, была только мучительная боль в сознании, в сердце и еще там, в паху. Впрочем, теперь там осталась лишь тяжесть... И ничего уже не поправить. Но, быть может, она останется жива и тогда уж непременно родит Дэну сына! Ради этого стоит бороться за жизнь! Во всяком случае, надо попытаться.
Эта мысль подняла ее дух, и она приподнялась с пола, потом встала на колени, оперлась о стену и выпрямилась во весь рост. Перед глазами пошли круги, все поплыло и стало меркнуть, окутываться туманом. И вдруг она почувствовала, как малыш шевельнулся! О небеса, значит, он жив, и он уже совсем близко к выходу, кажется, даже уже вылез наполовину!.. Только почему-то не слышно его крика. Это мешает пуповина, она держит его, не дает ему выйти... А окно - вот оно, совсем рядом!
Берта собрала остаток сил, собираясь локтем выдавить стекло, и уже замахнулась рукой, и взгляд загорелся надеждой... но вместо этого упала грудью на подоконник, разбив все-таки окно... Хотела еще крикнуть, но голос ушел вместе с кровью... Ее последняя мысль была о Дэне: "Вот как он меня найдет: одна половина в доме, другая на улице. А ведь малыш еще жив там, во мне... а меня уже нет..."
Так ее и нашли соседи через полчаса: наполовину высунувшуюся из окна, с перерезанными осколками стекла венами...
Рыбаки вернулись поздно вечером. Они приплыли из Джералдтона на баркасе, груженном товарами, продуктами. Их семьи в скорбном молчании застыли на берегу, и по тому, как все смотрели на Дэна, рыбаки поняли, что случилось несчастье. Его жене оставалось уже совсем немного...
Мать и ребенка хоронили всем селением. Море слез сопровождало печальное шествие. Дэн чуть не помешался от горя, ведь он так любил Берту и их малыша, которого уже столько раз мысленно целовал и прижимал к груди...
Теперь все это перечеркнула смерть. Дэн стал угрюм, неразговорчив, избегал общества товарищей и, хотя по-прежнему продолжал работать в артели, никто уже не узнавал его. Впрочем, этому не удивлялись. Каждый ставил себя на его место и понимающе качал головой.
*****
... Дэн нехотя подошел и молча уставился на предмет, вызвавший общий интерес. Это была сельдевая акула. Детеныши этой породы обычно не превышают двух футов в длину при рождении. Видимо, эта совсем еще молодая акула погналась за рыбой и, не рассчитав траекторию, выскочила из воды. Возможно также, она ударилась головой о подводный камень; оглушенную, штормом ее и выбросило на берег.
