********

   Вечер того же дня. Театр на Елисейских полях. Репетиционная комната. Только что закончившая петь Марсельезу ЮнМи устало и с все нарастающим раздражением смотрит на сидящего напротив нее пожилого мужчину. На него же направлены взгляды и всех остальных присутствующих в зале людей. Объект всеобщего внимания сидит с закрытыми глазами и не обращает внимание на окружающих его смертных.

   Стою. Смотрю на национальное достояние. Так, по крайней мере, мне его охарактеризовали. Сегодня после пресс-конференции меня, не заходя, так сказать, пописать, отправили записывать на синтезаторе демо-версию Марсельезы. (Хорошо, что я заранее озаботился посмотреть, кто тут у них отличился вместо Буйе.) Получилось бледно. Но наш французский партнер впечатлился, пару минут задумчиво посмотрел на мой лоб, забавно подпрыгнул и ускакал договариваться с оркестром. Местный палочкомахатель соизволил принять меня этим же вечером. Полагаю, только из желания лично взглянуть на наглую девицу он задержаться на своем рабочем месте после проведенного концерта. Судя по тому, что ради этой не запланированной встречи с легкостью перенесли в ночь нашу фотосессию, а мне строго настрого запретили открывать рот, дядечка этот в большом авторитете у местных. На смотрины меня выдернули сразу после концерта (кстати, зал на пару тысяч мест был забит до отказа), даже пожрать не дали, хорошо хоть сполоснуться успела. Приволокли голодную и уставшую под светлые очи местного гуру. А этот зараза смотрит так снисходительно, типа: ну давай, мол, изобрази что там у тебя. И такая меня злость взяла, что вся усталость улетучилась и я изобразил! Ничего так получилось. Не Мирей, конечно, но уже близенько. А этот гад спать тут изволит!

   - Месье,- обращаюсь я к нашему французскому импресарио - не будем мешать человеку спать, поехали уже в другой оркестр. А то нас еще на фотосессии ждут. Мы и так уже в утро...

   - Не надо никуда ехать - вскочило национальное достояние - эту вещь должны играть мы.

   - Маэстро, - пытаюсь умерить я его энтузиазм - Вы осознаете, что эту вещь Вы будете играть так, как скажу я, а не так, как хочется Вам?

   - Вы ведь автор Марсельезы? - спрашивают у меня.

   - Я - вру я. Ох, карма моя карма...

   И тут этот дядечка отвешивает мне церемониальный поклон, подметая полами не существующей шляпы пол.

   - Воля автора - закон для исполнителя! - выдает он.

   - Сработаемся! - улыбаюсь я.

   - Я еще не выжил из ума, чтобы отдать право первого исполнения нового Гимна Франции кому-то другому. - улыбается он в ответ.

   Со стороны корейской делегации слышатся звуки отпадающих челюстей.

   ******

   Одиннадцать дней спустя. Гримерная в под трибунных помещениях на стадионе Стат де Франс. В гримерной на диване отрешенно сидит одинокая ЮнМи.

   Сижу никакой. Впору цеплять табличку: "Не кантовать! При пожаре выносить в первую очередь!". Вымотался я за эти дни до крайности. Токийские гастроли и новогодний чес в моем старом мире - каникулы, по сравнению с прошедшим марафоном. После оценки перспектив Марсельезы из уст местного авторитета начальство всерьез взялось за организацию заключительного концерта. Сперва планировали снять концертный зал Зенит, но он оказался занят и тогда, впечатленные аншлагами на первых выступлениях, решили замахнуться на стадион. Параллельно ЮСон развил бешенную деятельность, пытаясь засунуть меня во все щели с целью заработать на мне все имеющиеся во Франции деньги. Меня бы разорвали на тысячу маленьких ЮнМи, но, во-первых, я сказал "в пень!", желающих комиссарского тела много, а ЮнМи у меня одна, поэтому не я буду ездить к страждущим, а они ко мне. ЮСон сперва возмутился, но потом оценил денежный потенциал идеи и организовал конвейер: теперь в одном месте проходят сразу несколько фотосессий. А во-вторых, неожиданно сильно выступила ЕнЭ. Когда, в связи с несовершеннолетием меня, перед поездкой встал вопрос кому мама ЮнМи доверит подписывать согласие на разные дополнительные контракты, то вместо стандартной доверенности агентству мы решили уполномочить на это дело моего личного менеджера. И не прогадали: за меня любимого она бьется аки лев. Особенно достается ЮСону. Не знаю, то ли это я так на нее дурно влияю, то ли она прокачала скил звездного менеджера, то ли до нее дошли слухи о побочных заработках нашего новодиректора и он в ее глазах потерял лицо, но прессует она его не по корейски. Чего стоит только отказ визировать рекламный контракт с производителями косметики! И когда ЮСон возопил: "почему это я не в курсе аллергии Агдан?!", то она его припечатала: "в агентстве все кому надо про это уже полгода знают, стафы заказывают косметику для ЮнМи, исходя из рекомендаций врача, а почему директор агентства не в курсе происходящего в его агентстве, это я не могу сказать!". Молодец девочка! Растет! Но, не смотря на все старания, мой график в истекшую декаду был расписан буквально по минутам. Спать, по большей части, приходилось в машине по дороге из какого-нибудь Лиона или Орлеана, где мы давали очередной концерт и где нормальные члены нашей делегации оставались ночевать в гостинице, в Париж, где ранним утром меня ждала репетиция с национальным оркестром Франции. Слава Богу, маэстро и его оркестр действительно оказались отличными профессионалами, которые явно загорелись задачей. Они мало того, что приходили не свет ни заря для репетиций со мной, так и еще задерживались вечерами для самостоятельной работы. В итоге, сегодня днем на генеральном прогоне, получилось все вполне сносно. Похуже, чем у Мирей Матье, но то исполнение кроме меня никто не слышал, а аборигены и от моей копии в восторге. Не стыдно будет ей закрыть концерт и все гастроли. Вообще, ажиотаж вокруг Марсельезы создали знатный. При этом ухитрились не допустить утечки. Поэтому народ ломится валом. По вчерашним сведениям, было продано более 80% билетов. И сегодня, подъезжая к стадиону, я лицезрел очереди в кассу. Сейчас, немного приду в себя, пол часика у меня до приезда моих старушек есть, и снова в бой. Последний, он трудный са... хррр...

   Я пою. Нет, я ПОЮ!!! Пою перед огромной аудиторией какую-то заковыристую арию практически без слов, со сложнейшими звуковыми модуляциями. И я пою! И чувствую, что могу этими самыми звуками играть на эмоциях и настроениях зала. Золотистые песчинки кружатся вокруг меня, то устремляясь от меня к зрителям, то возвращаясь обратно, вызывая совершенно невероятное ощущение единения со слушателями. Я ухожу в низкие октавы, и зал замирает в тревоге. Я ухожу вверх, и зал откликается радостью. А если еще выше?! А еще?!! ЮнМи... Золотые песчинки прыскают от меня, и я вываливаюсь в гримерную. Черт!!! Надо было все-же повесить табличку!