– Ася, иди в машину и запрись. Я сейчас выйду. Мы едем домой.

– Я так не думаю, – задвигая меня себе за спину, говорит Федя, с вызывающим видом делая шаг навстречу Киру.

Да они же сейчас подерутся!

Меня охватывает паника. Я быстро встаю между ними, упираясь ладонями в грудь Феди и задирая голову, чтобы видеть его лицо. Уговаривать Кирилла бесполезно, это я знаю по опыту.

– Пожалуйста, не надо! – умоляющим голосом прошу его, пытаясь поймать взгляд парня. – Он же мой брат! Мы сами разберемся. Я тебе потом все объясню, только не ссорьтесь, ладно? Мы с тобой прекрасно провели время, но мне, и правда, пора домой.

Федя смотрит на меня с упрямым выражением на лице, но постепенно расслабляет крепко стиснутую челюсть.

– Хорошо, крошка. Иди. Не буду я бить твоего брата.

Я с облегчением выдыхаю и чмокнув его напоследок в подбородок, так как выше не достаю, не глядя на Кира, направляюсь к выходу, как он и велел, запершись в машине. Брат приходит через десять минут, садясь за руль и молча выезжая со стоянки. Я вижу, что он кипит, и до смерти боюсь разноса, но Кир молчит, сосредоточенно ведя машину.

Оказавшись в родном подъезде, он не заходит со мной в лифт, но, когда я выхожу на нашей площадке, и, открыв дверь в квартиру, вхожу, вваливается следом. Запыхавшийся то ли от бега по лестнице, то ли от ярости, Кирилл берет меня под локоток и тащит в ванную.

– Что ты делаешь?! – кричу я, больно подворачивая ногу. – Дай хоть обувь снять!

Но он продолжает нестись, словно товарный поезд. Когда я снова спотыкаюсь на пороге в ванную, Кирилл просто подхватывает меня под грудью и заносит, словно куклу, открывая дверь душевой кабинки и ставя внутрь прямо в одежде и обуви.

– Что ты… А-а-а-а! – визжу я, когда на меня быстрым потоком выливается холодная вода из душа. – Выключи, придурок! Ты что творишь?

Я пытаюсь выскочить из кабины, но он преграждает мне путь, заталкивая обратно и входя следом, совершенно не волнуясь, в отличие от меня, из-за ледяной воды, обливающей нас. Душевая большая и может вмесить в себя хоть пятерых человек, но в какой бы угол я не пыталась забиться, чтобы избежать воды и разъяренного парня, бежать некуда. Кир держит меня за предплечья и, развернув спиной к себе, начинает нащупывать молнию на платье.

– Какого черта ты делаешь? Отпусти меня! Ты не имеешь никакого права меня трогать! – уже откровенно паникуя, отбиваюсь я, крича на весь дом, когда он расстегивает молнию и начинает спускать с меня платье. – Кирилл, опомнись!

Каким-то чудом мне удается обернуться и залепить ему пощечину и это заставляет его шокировано замереть. Оставшись в одном лишь белье, пытаюсь прикрыться руками и уже не сдерживаю слезы.

Он сошел с ума! Просто спятил, потому что даже это не отрезвило его. Кирилл отмирает и смотрит на меня с какой-то маниакальной злостью на лице, словно психованный маньяк. Толкает под прямые струи воды и, игнорируя удары моих кулаков и громкий плач, начинает яростно тереть мою кожу ладонями. Шею, плечи, руки, живот, бедра. Обходит стороной только интимные места, прикрытые бельем, но это ничуть не оправдывает его действия. Он не имеет права так со мной обращаться!

За что? Что я такого сделала? Какой черт в него вселился?

Я ничего не понимаю. Только все больше скатываюсь в истерику, не замечая уже холода, и, даже перестав вырываться. Могу только рыдать от собственной беспомощности и обиды. Не понимаю, что заставляет его быть таким жестоким со мной, потому что сегодня Кирилл перешел все границы. Ненавижу его!

Продолжаю рыдать, ничего не видя перед собой и, сама не замечаю, когда он, вдруг, перестает пытаться стереть мне всю кожу.

Присев на корточки, Кирилл снимает с меня туфли и выводит из душевой. Я едва могу устоять на ногах, продолжая обиженно реветь, пока он кутает меня в полотенце, после чего подхватывает на руки и уносит в спальню, где, сбросив на кровать, уходит, громко хлопнув дверью. А я даже не сразу додумываюсь запереть дверь и переодеться в сухое, слишком поглощенная своими эмоциями. Его дикий поступок слишком сильно потряс меня, потому что безумная ненависть Кира ко мне растет с каждым днем и я больше не могу чувствовать себя в безопасности в одном доме с ним.

К моему ужасу, под утро, Кирилл начинает стучаться в мою дверь. Вскочив с постели, я подбегаю к ней, застыв, как испуганный кролик и прислушиваясь.

– Открой долбанную дверь, Ася! – требует парень, ударяя по дереву кулаком.

– Нет! – кричу через дверь. – Ты просто неадекватный псих! Я все расскажу папе, когда он вернется!

– Прекрасно! Расскажи. Вот только это еще большой вопрос, чья версия событий понравится ему больше.

– О чем это ты? – настораживаюсь я.

С него станется нагородить папе кучу всякой чуши обо мне.

– О твоей тяге к неправильным людям. Или напомнить, что ты натворила в прошлом году?

В груди знакомо бьется паника при воспоминаниях о событиях прошлого года, когда я училась совсем в другом месте, решив быть подальше от вездесущего братца. Папа не знает, почему я перевелась, в отличие от Кирилла. И он не устает шантажировать меня этим.

– Иди к черту, Кир! Федя твой друг. Он не такой, как… ОН, – все еще не могу произнести ненавистное имя.

– Именно потому, что Фед мой друг, я знаю, о чем говорю. Предупреждаю тебя – держись от него подальше. Если не послушаешься, последствия тебе не понравятся.

Я не отвечаю на это нелепое требование. Прижавшись спиной к двери, усиленно размышляю, как действовать и что сказать, чтобы он оставил меня и Федю в покое, чувствуя, как внутри разрастается тревога при мысли, что на брата ничего не подействует, если он что-то решил. Но Кирилл уходит, больше ничего не сказав. Чувствуя себя в ловушке, но решив дождаться возвращения папы, я залезаю под одеяло и снова незаметно для себя засыпаю.

Будит меня очередной стук в дверь.

– Мелочь, это уже не смешно! Выходи.

Снова Кир. И чего ему неймется?

Встаю с кровати, чувствуя противное першение в горле, и иду открывать. Мои опасения насчет его неадекватности уже не кажутся такими серьезными. Это же Кир! Что он мне сделает? Вчера он просто разозлился и потерял контроль. А может, лишь хотел основательно меня напугать. Это вполне в его духе, чертов садюга!

– Я сплю, ну, чего тебе? – открыв дверь, недовольно бурчу я.

– А в универ кто за тебя пойдет? Быстро собирайся! Я через двадцать минут выхожу и ждать тебя не буду.

Кир выглядит, как обычно. Ни следа агрессии на лице, спокойный голос с нотками нетерпения из-за моей неповоротливости. Как будто и не было вчерашних психов с его стороны.

– Я сама доеду, езжай, – дуюсь я, направляясь обратно к постели, чтобы залезть под теплое одеялко.

Он заходит в спальню и, закрыв за собой дверь, приближается к кровати.

– Что с голосом? – кладя ладонь мне на лоб, с нотками беспокойства в голосе спрашивает брат.

Сбрасываю с себя его руку и переворачиваюсь на другой бок, спиной к нему.

– Не твое дело. Иди отсюда.

– Ася, – предупреждающе рычит Кир. – У тебя лоб горячий.

– А кто в этом виноват? У меня еще и горло першит по твоей милости. Уходи отсюда. То, что мог, ты уже сделал.

Я прячусь с головой под одеяло, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Всегда становлюсь чересчур эмоциональной, когда болею. Не хочу, чтобы он принял это на свой счет, увидев, что я плачу.

За спиной слышится звук удаляющихся шагов и закрывающейся двери. Я расслабляюсь, поняв, что Кир ушел, но, не успеваю поудобнее устроиться, как он возвращается и принимается дергать на себя мое одеяло.

– Отстань, козел! Ненавижу тебя! – кричу я, отказываясь показываться из-под своего укрытия. Позорные слезы все еще текут по лицу.

К сожалению, Кирилл куда сильнее и сдергивает-таки одеяло, хватая меня за плечи и поворачивая к себе.

– Ну, и чего ревешь? – хмуро спрашивает, снова трогая мой лоб. – Болит что-то?