– Эх, хорошо в стране советской жить! С нашими людями не приходиться тужить!– и продолжил дальше по известному принципу: что вижу, то и пою.

Нет, дураком он не был. Просто веселый, пустой пустобрех! Так он ухитрился прожить всю жизнь. И всем почему-то он был люб.

Мрачным и темным его видели только раз в два-три месяца, когда он впадал в запой. Но видели редко – только когда он не поднимая глаз, в надвинутой на лоб шапке – даже если стояло лето – шел в магазин за очередной бутылкой.

А потом – все! Ни одного грамма. До следующего запоя.

… Митька куролесил на велосипеде, то становился на одно колесо, то выделывал на площади кренделя.

Дачники, уже знавшие Митьку, смеялись и совали ему деньги, местные улыбались. Митьку любили все.

Хотя зачем он жил, никто не знал. А что, нельзя просто так жить?

Колька сидел, улыбался, смотрел на все это и был светел, светел был мир и его маленького поселка, из которого он за всю жизнь никуда не уезжал и потому очень его любил.

– Дядь Коль, – окликнули его проходившие мимо пацаны, присев рядом с ним и раскрывая холщовый мешок, в котором, переливаясь красками блестела чешуей свежая рыба, – рыбу не купите?

Колька посмотрел в мешок. Две небольшие щуки и штук семь жирных с ладонь карасей.

– Не, – с сожалением сказал Колька, – куда мне ее? А вы сами чего не съедите?

– Деньги нужны, – серьезно ответил старший.

– Эт, на что?

– На сигареты, и на рыбалку опять же. Знаешь, сколько сегодня крючков в кустах оборвались. И приманку опять же надо.

– Ладно, – сказал Колька. Вот, возьмите, сколько наторговал, – он вытащил из кармана несколько смятых бумажек.

– Просто так? – спросил старший.

Колька подумал.

– Не, просто так ничего не бывает. А вы возьмите лучше за это меня с собой на рыбалку. Я когда-то охочь был до этого дела.

– А удочка есть? – спросили оба.

– Нет. Все куда-то делось. Да я просто так у реки посижу. Одному то скучно.

– Ладно, – солидно сказал старший, – мы завтра в пять утра за тобой зайдем.

… Солнце было в зените. Базар постепенно расходился. Площадь пустела.

Колька с сожалением встал, собрал в корзинку оставшийся непроданный товар, отнес ящик и раскладной стул в магазин и не забыл традиционно ущипнуть продавщицу.

– Ой! – равнодушно и уже устало взвизгнула она.

И поехал.

Он помнил, что в три часа его ждут, но на часах еще было двенадцать, пообедать он все равно успеет и повернул не к дому, а к кладбищу.

Он подмел и без того прибранную могилу жены, сел на щербатую от потрескавшейся краски скамейку, подпер голову рукой.

– Всю жизнь мы с тобой вместе прожили, – сказал он,– вместе и лежать здесь будем. Уже навсегда. Но не сейчас. Я еще хочу пожить. Так хорошо у нас! Что ж ты так рано ушла!…

Посидел, послушал шорох листьев, сел на велосипед и поехал.

День впереди был еще длинный.

Цвел май. По улицам городка разливался удушающий запах черемухи и белыми облаками за заборами плыли цветущие вишни. Уходящий весенний день оставался на фасадах домов предзакатным олнцем, но до вечера было еще очень далеко – стояли самые длинные дни и самые короткие ночи.

Ну, кто в такие часы, наполненные соловьиными тревожащими душу песнями, вздумает идти в библиотеку?!

Несказанно была удивлена и сама библиотекарша, одиноко сидящая за высокой стойкой в пустом зале, увидев входящего в дверь вполне приличного молодого человека. Даже скучающие пенсионеры сидели на лавочках возле своих домов и она, привыкшая к своему библиотечному одиночеству, не знала, что и подумать, встретившись взглядом с этим необычным гостем.

Слово «библиотекарша» никак не шло к этой миловидной девушке, чьи огромные в пол-лица глаза, тревожно смотрели на вошедшего гостя.

Впрочем, она тут же улыбнулась, улыбка эта показалась ему необыкновенной, стирая и этот барьер стойки между ними. Казенное и неодушевленное назначение этого зала, залитого солнцем уходящего весеннего дня совсем не соответствовало настроению.

– Здравствуйте, – сказала она, и голос этот тоже поразил его, какой-то родной интонацией.

Он даже онемел на миг, стоя у стойки.

– А где у вас здесь читальный зал, – задал, наконец, он вопрос, ради которого и пришел.

– Да все здесь, – снова улыбнулась она, – и абонемент и читальный зал. – Она кивнула на пару рядов столов, стоящих в дальнем углу зала.

– Вы у нас записаны? – спросила она, открывая экран компьютера.

– Нет, я командированный, – ответил он, – а регистрироваться обязательно?

– Да,– сказала она как-то печально, – давайте паспорт.

Он замялся.

– Как-то об этом не подумал. Видите ли, паспорт у меня в сумке, а сумка в автомобиле, а автомобиль на парковке гостиницы…

– Хорошо, – опять улыбнулась она. Есть у вас при себе хоть какой-нибудь документ?

Он протянул права. Она что-то забила в компьютер и снова к нему обратилась.

– Вы хотели бы взять что-нибудь конкретное?

– Да. Знаете, у меня такая привычка: в каждом городе, где я бываю в командировке, после всех дел я читаю что-нибудь краеведческое об этом городе. Ну, чтобы хоть знать о том, где я бывал.

– Очень хорошее правило, – похвалила она. – Возьмите вон там, – она показала рукой, – на второй полке слева. И грустно добавила: – К сожалению, там только одна книга нашего краеведа.

Он взял книгу, сел за первый стол читального зала, открыл страницу.

Запах черемухи и трели птиц врывались в открытое окно, и читать краеведа как-то расхотелось.

– Это соловей? – спросил он.

– Нет, соловьев у нас нет! – снова улыбнулась она. Оба хотели что-то добавить к этому завязавшемуся, было, разговору. Но оба не решились, и уткнулись снова в то, что лежало у них на столах: он – в книгу, она – в экран компьютера.

Цвела весна. На черемуховой улице в пустом маленьком зале сидели парень и девушка. Они были одни наедине друг с другом в этом пространстве. Случайная встреча. И у обеих она была, конечно, не первая.

Но что-то мешало им сосредоточиться.

Майский ветер развивал занавески открытых окон в пустой провинциальной библиотеке. И в этих занавесках путались невысказанные слова вдруг неожиданно встретившихся не знакомых до этого людей.

В этом зале и в этом мае вдруг показалось, были только двое – он и она.

« Боже мой, что я так взволновалась, – говорила себе она, – ну зашел, ну симпатичный, ну из Москвы, ну и что?! Зашел и уйдет! И странный какой-то – дайте книгу по краеведению!

А я бы сама после ему рассказала о нашем городе, – вдруг почему-то подумала она, – вот вдруг он подойдет, скажет: знаете, книга какая-то скучная! Не могли бы мы проехаться по интересным местам, и вы мне о них расскажите!

«У него же есть машина. Мы бы поехали, я бы его привезла на то мое любимое озеро на краю городка, где небольшое кафе с открытой верандой, и мы бы смотрели на кувшинки. На озере я бы ему столько рассказала! И о своей жизни конечно! А он о своей…

А дальше что? Нет, конечно, никаких гостиниц, никаких «пойдемте к Вам домой!» Нет, нет. Нельзя вот так сразу, Что он обо мне подумает!?

Но может быть, он стал бы ко мне приезжать, и может быть, что-нибудь у нас случилось! А может и то самое!?

Фу, господи, куда меня занесло?!

Ладно, если он подойдет, я ему что-нибудь скажу. Не может же быть, чтоб он просто так ушел!?

« Что за черт со мной?! – думал он. – Ну, хорошенькая, ну глаза в пол-лица, ну, какая-то тетка. Что первый раз что ли? К тому же последний день командировки. Завтра уезжать. Что я с этим буду делать?

Могу, конечно, точно она одинокая. – Покажите,– попрошу,– свой город. Поедем. Найдем какое-нибудь романтическое место. Кафе, ужин. Дальше – понятно! Конечно, уломаю – к ней или в гостиницу.