И другая мысль пришла – значит, конец моим зарплатам и моей более-менее обеспеченной жизни! А потом, что вот и конец моей блудной жизни, даже не подумала, – привыкла, да и он стал мне как родной.

Но через неделю он сам мне объявил:

– Видишь ли, я встретил женщину, не знаю, что из этого получится, но вторая услуга теперь мне точно не нужна. А уборка, если ты не против, на прежних условиях остается! И засмеялся:

– Я тебе даже за нее немного прибавлю – ведь ты теперь за двоих мусор убирать будешь!

Можно было, конечно, вместо потерянных денег найти другую подработку, но я решила – нет, дети важнее!

Наступил тот самый опасный переходный возраст. Закончились наши вечерние прогулки и долгие ужины с разговорами. Теперь по вечерам я вслушивалась в стук подъездной двери, но дочь не возвращается. Уже два часа, как должна быть дома!

Потом с сыном также! Ну и, конечно, начались скандалы на эту тему. Слава богу, ни спиртного или табака, ни помутненных глаз я не замечала!

… Промчались и эти годы. Ни весны я не видела, ни первых распустившихся листочков, ни первого выпавшего снега зимой, ни красных осенних листьев! Только дети, дети, дети! И когда казалось, бог от проблем переходного возраста уберег, тут оно и случилось!

Прихожу я как–то в субботу в квартиру этого мужчины убираться, открываю дверь своим ключом, и вижу, что он сидит вдвоем с этой женщиной на кухне и какое-то зловещее молчание стоит. Не поздоровались. Сидят молча. Я зашла.

– Здравствуйте, – говорю.

А он сухо так говорит:

– Ключи на стол. Больше в твоей услуге мы не нуждаемся.

– А что случилось? – спрашиваю.

– А то, – говорит он, – что нашу квартиру обокрали и дверь открыли ключом. Не взломали. И добавил:

– Я не знаю, кто воспользовался ключами, дети твои или знакомые, но все, что я могу для тебя сделать – не заявлять в милицию. Все забыли и прощай!

Украли, оказывается, немного, – планшет и коробочку с женскими золотыми украшениями, но разве в этом дело!

Домой я шла, как побитая собака! И горе меня так сдавило, что думала не дойду до дома! И стыд, ужасный стыд перед всеми, кто меня знал, я – мать вора! В том, что это сделал сын, даже сомнений не было. Он не раз помогал донести мне до этой квартиры что-нибудь тяжелое, видел, как я открывала дверь. Как подносила чип к охранной сигнализации. И знал, конечно, где в нашем доме лежат эти проклятые ключи!

Вечером я еле дождалась, когда он придет со своей гулянки. Была ведь суббота.

Наконец, дверь открылась.

– Планшет, украшения – на стол!– крикнула я ему.

Он что-то забормотал: какой, мол, планшет, какие украшения, но я видела – глаза забегали, лицо стало красным.

Впервые в жизни я схватила ремень, который заранее повесила на стул, на котором сидела, и не знаю, откуда у меня взялась такая злость, такая ненависть к нему, но я с такой силой стегала его этим ремнем, что железная пряжка порвала рубашку, а я била, била и остановиться никак не могла.

Не знаю, если бы не дочь, с отчаянным криком схватившая меня за руку, может, быть я и убила его! Ничего не соображала!

Ревели потом в этот вечер мы все трое. В голос ревели!

– Мам! – сказал он потом, вытирая слезы, – прости меня! Никогда больше этого не будет.

– А зачем тебе, это надо было? – просто из-за того, чтобы узнать, может, он в какую беду попал, спросила я.

– Так я хотел себе мобильник купить! Я же продал и побрякушки и планшет ребятам, а деньги вот, – он открыл свой письменный стол и протянул мне пачку, – я еще не успел купить! Возьми их.

– Никогда, – ответила я, – в нашем доме воровских денег не будет. И даже пряник не куплю я на эти деньги!

–А куда их, мам? – растерялся он.

– Если сможешь, отнеси их тому, у кого украл. Если не сможешь, выброси!

***

А вообще-то дети у меня хорошие! Они мои счастье!

Я их люблю. Они меня любят. Что еще надо?!

Сын, с тех пор, как я потеряла дополнительный заработок за уборку, нашел себе работу. Дал объявление о репетиторстве по математике и вечерами пару дней в неделю давал уроки для оболтусов из пятых-шестых классов.

Он у меня молодец! По всем предметам учится так себе, а математику щелкает как орешки! На олимпиадах первые места занимал. И за месяц восемь-десять тысяч зарабатывал.

Дочь тоже хотела помочь, я, говорит, тоже могу как мать, полы мыть!

Ну, уж нет! Я мыла, а мои дети не будут!

Так мы и жили. Сейчас, когда я осталась без детей – они уже выросли – я думаю, какое же это было счастливое время!

… Да, дети выросли. Дочь поступила в медицинское училище. Это в другом городе, у нас такого нет.

Сын учиться не захотел.

– А зачем, – говорит, – я, мам, лучше окончу компьютерные курсы и начну работать, общее образование мне для этого ни к чему. И действительно, он же отличный математик! Полгода после школы учился на курсах и его сразу взяли программистом в одну магазинную сеть.

Дочь тоже недолго училась. Вышла замуж рано, как и я.

Я уж ее отговаривала. Ну, куда так спешить – вся жизнь впереди!

Но куда попрешь против этого аргумента!?

– Мам, – говорит она, я его очень люблю! Во-вторых, я беременна!

– Ты бы это первым

поставила! – только и осталось мне сказать!

Жить молодые стали у моей мамы. Не только потому, что больше было негде, но и потому, что отец к тому времени умер, а мама стала болеть, за ней нужен был присмотр.

Только я от этого успела оправиться, как и сын пришел с радостью:

– Знакомься, мам, это моя невеста. Мы решили пожениться!

– Тоже беременна?! – только и успела я спросить.

– Ну, а, как же, мам! Мы же друг друга любим!

Молодые стали жить у меня. А где же им еще?

… Я опять впряглась в работу, невестка плохо переносила беременность. Готовить, стирать, убирать пришлось мне. Заодно готовила и для семьи дочери. Она беременность переносила нормально, но мне было ее жалко! Дочь все-таки, а заодно приготовить и для больной мамы.

Деньги на еду, правда, все давали, и я ,конечно, из свой зарплаты прибавляла.

Остальное приберегала для будущих детей! Им ведь ужас, сколько будет надо!

И уже перед самыми их родами несчастья покатились, как снежный ком!

Сначала закрылась наша фабрика, и я осталась без работы. А до пенсии мне еще пятнадцать лет! Поискала-поискала работу, нет в нашем городе для меня мест!

На фабрике работали почти тысяча человек, и теперь все рыскали в поисках зарплаты! А в большинстве они моложе меня.

Пристроилась на почту за десять тысяч. Ладно, думаю, зато времени свободного много, скоро двое малышей будут, им же всем помогать нужно!

А потом как-то вечером сын говорит:

– Мам, пойдем, погуляем, поговорить надо! – А сам почему-то глаза прячет.

– Зачем, – говорю,– гулять, давай здесь!

А он на дверь, где их с невесткой комната, кивает:

– Понимаешь, мам, – говорит сын, – нам бы с женой отдельно пожить. А то она, – это он о жене своей, – очень раздражаться стала, куда, говорит, ни ткнешься, всюду ты и на кухне, и в туалете… Тон, правда, был извинительный.

– Мы бы, конечно, сами ушли, квартиру сняли! Но куда нам с малышкой! Никто с грудным ребенком квартиру не сдаст! Я бы, – говорит, – тысяч пять тебе на квартиру добавлял!

Я поняла. К дочери уйти нельзя было, а то и от той муж уйдет!

Вечером почитала объявления. Квартир сдавалось много, но везде дорого. Для меня, конечно, дорого. При моем-то заработке в десять тысяч! А ведь еще есть надо, да и что-то купить!

Поделилась с бабоньками на почте. Одна из них говорит:

– Слушай, есть один дедок! У него пять лет назад жена умерла, один живет. Квартира двухкомнатная, давай поговорю, может комнату тебе сдаст?!

Дедок согласился. За пять тысяч. Это меня устроило.

Квартира оказалась запущенная, грязная. В раковине не мытая посуда, пол в каких-то жирных пятнах, унитаз почти коричневый.

– Ну, ладно, думаю – отмою, за такие деньги, чего еще хотеть?