Оливер засунул блокнот в карман жилета.

– Посмотрим.

– На что?

Начальник смерил его суровым взглядом:

– Посмотрим, вы ли убили Рэймонда Стрикленда вчера ночью.

Томми побелел, словно его ударили в солнечное сплетение.

– Убил? Рэй мертв?

Тут же рядом с Томми вновь появилась женщина, открывшая дверь: очевидно, она все это время подслушивала. Бочком придвинувшись к мужу, который положил руку ей на талию, спросила с наигранной бравадой:

– Что стряслось?

– Все хорошо, Сэнди. Просто недоразумение.

Она вздернула подбородок:

– Мой муж всю ночь был со мной!

– В котором часу вы вернулись из бара? – спросила я.

Томми потер щеку и повернулся к жене:

– Даже не знаю… В одиннадцать?

– Да или раньше, – ответила та, не спуская с меня пристального взгляда светло-голубых глаз, в котором сквозили неприязнь и недоверие.

– Вы готовы приехать в участок для проверки на следы пороха? – спросил Оливер.

Томми недоуменно нахмурился:

– Для чего?

– Проверить, пользовались ли вы недавно оружием.

Оливер пытался оценить реакцию Томми. На данном этапе такая проверка бесполезна. Ее проводят максимум через шесть часов после стрельбы, и то если подозреваемый не мыл руки и вообще ничего не делал. Пока я разговаривала с соседями Стрикленда, Оливер получил у судмедэксперта предварительную оценку. По его словам, когда обнаружили Рэймонда, тот, вероятно, был мертв уже более восьми часов.

– Да, я… – начал Томми.

Сэнди его перебила:

– Ну уж нет! Все остальное только в присутствии адвоката.

– Если ваш муж невиновен… – протянула я, позволяя ей додумать остальное.

– Говорю же, он всю ночь был со мной. Я просто не доверяю вам, ребята; еще повесите всё на него…

Оливер сохранял спокойствие.

– Мы с вами свяжемся, мистер Симс. – Эта довольно стандартная фраза прозвучала как угроза.

Испуганный Томми кивнул:

– Да, конечно.

Дверь начала закрываться, и мы с Оливером развернулись.

– Кто эта женщина? – донесся голос Сэнди.

– Никто.

Никто… Я стиснула челюсти. Плевать. Томми Симс – мерзкое ничтожество, так что, если подумать, он значил для меня еще меньше, чем я для него.

Оливер заговорил со мной, только когда мы сели в машину:

– Не просветишь, что там произошло? Насколько хорошо ты знаешь Симса?

– Плохо. Особенно сейчас. Мы были знакомы в старших классах.

– В старших классах? Интересно…

– Как-то сходили на свидание. – Я чуть не подавилась эвфемизмом. То, что было между нами, свиданием не назовешь.

– Хм, – протянул Оливер, предлагая мне продолжить.

Я передернула плечами:

– Город маленький, все друг друга знают… Итак, к кому едем дальше? К Эдди Ягеру, Олдену Найту или Джейроду Букеру?

– Их ты тоже знаешь?

– Да, встречала как-то. Эти ребята любят играть в бильярд в «Павильоне» и строить из себя крутых. – Я взяла рацию. – Так чей адрес уточнить?

– Больше всего меня заинтриговала связь Стрикленда с Джори Траан. Давай сначала навестим ее.

Не стоило столько пить вчера вечером. Заку с бабулей ночью не спалось, и они бесцельно бродили по дому до рассвета. Это значило, что отдохнуть не удалось и мне. От несчастного случая их отделяло всего ничего: Ба могла поскользнуться на половике и что-нибудь себе сломать, а вздумай Зак приготовить перекус, то сжег бы дом. Список возможных бед не позволял мне расслабиться: едва заслышав скрип половиц в коридоре, я вскакивала с постели и бежала на проверку.

Утром, наливая брату стакан холодного чая на кухне, я пыталась не обращать внимания на тупую пульсирующую боль в висках. Зак откусил крошечный кусочек сэндвича и нахмурился:

– Корн… – Вторая часть слова показалась мне невнятным бульканьем.

– Что? – переспросила я.

Его брови сошлись на переносице от мыслительного напряжения.

– Корн… – вновь повторил он и добавил непонятный сдавленный слог.

Я уставилась на лицо брата, сморщенное от недовольства.

– Ба знает, – наконец произнес Зак свою излюбленную фразу, которую он объединял в одно слово «Базнает».

Я повернулась к бабушке, которая складывала в шкаф высохшую посуду после завтрака.

– Чего он хочет?

– Корнишоны. Он кладет их даже в сэндвичи с арахисовой пастой.

Тайна раскрыта! Я полезла в холодильник за банкой маринованных огурцов.

– Тут нет.

Ба повернулась, нахмурив брови, прямо как Зак совсем недавно. Меня вдруг поразило, насколько они похожи. У мамы тоже было такое печальное выражение лица, особенно на последних стадиях рака, когда она принимала большие дозы болеутоляющих и постоянно пребывала в некой прострации, с затуманенным дымкой сознанием.

– Должны быть там, – заявила Ба, подходя ко мне. Ее тапочки зашлепали по линолеуму, вызывая в моем сознании кучу рыжих кубиков.

– Корнишоны! – громко потребовал Зак.

От его голоса тоже появились кубики цвета бархатцев – оранжевый переходил в желтый. Мой собственный голос был похож на мороженое крем-брюле с карамельными прожилками.

Открыв кухонный шкафчик, я разглядела полупустую банку огурцов на самой верхней полке и торжествующе воскликнула:

– Вот они!

– Странно, – удивилась Ба. – Наверное, Зак не туда убрал.

Или она сама, а потом об этом забыла.

– Ты сегодня приняла лекарство?

– Не помню, – пробормотала бабуля.

Я заглянула в таблетницу. Таблетка донепезила одиноко лежала в субботней ячейке. Я передала Ба лекарство и стакан воды. Она нахмурилась:

– Не нравятся они мне, у меня от них сил нет…

– Врач сказал, что они могут подействовать.

– «Могут», а не «подействуют», – с горечью подчеркнула Ба.

– Стоит хотя бы попробовать. Если не ради себя, то ради Зака.

Вызов в ее темно-синих глазах стремительно потух, и она со вздохом протянула руку к таблетке. Правильно ли я поступала, заставляя ее пить лекарства? Врач предупредил, что оно помогает только в половине случаев и даже тогда эффект длится полгода или год. Деменция не лечится.

Не лечатся и аутизм Зака, и мамин рак мозга. Казалось, все Трааны прокляты. По крайней мере, наша линия. Быть может, и моя синестезия являлась следствием некоего сбоя в работе мозга, унаследованного по материнской линии?

Руки невольно потянулись к животу.

В заднюю дверь постучали. Не успела я отреагировать, как скрипнули петли, и в кухню вошел дедушка Бадди.

– Всем доброго утра! – весело приветствовал он и посмотрел на Ба, хмуро уставившуюся на таблетку в руке. – Принимаешь витамины, Оута?

Быстрым движением она отправила лекарство в рот и запила большим глотком воды. Бросив на нас хмурый взгляд, поставила стакан на стол.

– Теперь довольны? – И, не дожидаясь ответа, зашаркала в гостиную.

Дедушка Бадди приподнял бровь:

– Она всегда была сварливой по утрам, даже в детстве. И Тресси тоже. Эти двое каждое утро грызлись, как собаки.

Я с трудом представляла Ба ребенком, тем более что она никогда не рассказывала о своем детстве.

– Она всегда была упрямой?

– Еще какой! – Дедушка бросил на меня любопытный взгляд и кивнул в сторону двери: – Есть минутка?

– Конечно. Сейчас вернусь! – крикнула я бабуле и Заку. – Что такое?

Дедушка достал из заднего кармана бумажник.

– Вот, держи. Поможет вам пережить трудности.

Я приняла протянутый чек, тихонько присвистнув от суммы:

– Тут намного больше, чем…

– Мне вчера звонили из банка. Оута превысила лимит по кредитке.

Я застонала. Похоже, в растущий список обязанностей придется добавить управление финансами бабули.

– Такого больше не повторится.

– Ты не виновата. Я бы просто перевел деньги на счет, но решил, что тебе нужно быть в курсе ее финансовой ситуации.

Неизвестно, сколько раз за прошедшие годы дедушке Бадди приходилось выручать сестру. Подозреваю, он помогал и другой сестре.