Густая чёрная жидкость полилась из нижнего края портала, шумно плюхаясь на кристально белый пол. Рихтор сделал глубокий свободный вдох и вдруг уверенно встал. Она осталась сидеть на полу.

– Всё нормально. Я идиот. Извини пожалуйста, малышка, – он грустно улыбнулся. – Я знал, что ты… Просто запаниковал, не знал куда убежать.

Он протянул ей руки и помог встать. Их рост разнился не очень сильно, по сравнению с остальными жильцами, Рихтор был ниже Девочки всего-лишь на пол-головы. И потому он мог не без удовольствия смотреть ей прямо в глаза, не задирая при этом головы. Сейчас она выглядела заметно уставшей и поникшей, хоть и очень старалась не подавать виду. Глаза Девочки светились невероятной теплотой и сопереживанием, каких Рихтор до неё не встречал.

– Знаешь… это даже хорошо, что ты не можешь выйти.

– Почему?

– Здесь ты в безопасности, – он вновь обнял её, в этот раз аккуратно и бережно.

– Тот мир снаружи… он не для таких как ты. Ты слишком хороша для него. Он тебя не заслужил, – гоблин бодро улыбнулся, держа её за плечи. – А за нас не переживай. Мне ещё влетит за то, что я сюда сунулся. Нельзя нам к тебе… В общем, я договорюсь с этой ненормальной, не раз уже договаривался. Просто подход нужно поменять…

Не дожидаясь ответа, гоблин прыгнул в портал, который сразу же за ним схлопнулся. Девочка медленно развернулась и устало побрела обратно в свою Капсулу. Она тихо говорила себе под нос:

– В безопасности… Разве жить взаперти от всего – это в безопасности? Мир не для таких как я? А для каких? Какой надо быть… чтоб выйти отсюда…

Она шла покачиваясь и, как только дошла до своей постели, рухнула на неё, мгновенно заснув.

Эпизод 10. Снег

– Что случилось?

Девушка опасливо выглядывала из-за двери своей комнаты. В Гостиной шёл снег. Перед Камином на старом потёртом ковре сидела фигура в дублёном тулупе с меховой оторочкой. Огонь в Камине горел странным зеленоватым пламенем, из которого с треском вырывались яркие вспыхивающие искры. Фигура что-то тихо бормотала себе под нос и кидала в Огонь сухие травы. Царила глубокая тягучая тишина и только треск пламени и едва слышное бормотание нарушали её.

Девушка вышла из комнаты и, стараясь передвигаться как можно тише, прошла вдоль стены к высокой железной двери. Не сводя глаз с фигуры у Камина, она постучала. Спустя несколько долгих секунд смотровое окошко резко открылось и на незваного гостя уставилась пара холодных глаз.

– Извини, Макс, – шёпотом заговорила Крисс, – я знаю, что ты занят. Но у нас вроде как ЧП, – девушка кивнула в сторону фигуры на ковре.

Глаза стрельнули в сторону Камина, шторка почти сразу же захлопнулась. Послышался гулкий лязг открывающегося замка и дверь неслышно пошла на петлях. Мужчина вышел из проёма приоткрытой двери, вытирая окровавленные руки о край длинного гибельно белого фартука. Чуть сведя в задумчивости брови, он наблюдал за движениями фигуры. Это был их сосед. Крайне редкий гость. И появлялся он только по особым случаям. Так что личное присутствие в Квартире данного жильца вызывало настороженность даже у такого собранного и уравновешенного человека, как Макс Нойманн. Он так же шёпотом спросил.

– Давно?

– Не… Не очень, судя по снегу – ответила девушка, с ужасом рассматривая перепачканный кровью фартук Макса, – Я рисовала у себя в комнате и начала мёрзнуть. Минут 20 или около того…

– Стой здесь. Не шуми. Я выясню.

Макс снял фартук, свернув его пятнами вовнутрь, сунул его в руки Крисс и двинулся к фигуре. Девушка тут же испуганно отстранила от себя свёрток, держа его на вытянутых руках. Снег хрустел под подошвами сапог Макса, но он старался не нарушать тишины и шёл медленно. Наконец от достиг ковра и аккуратно опустился на него.

– Айна? – едва слышно обратился он к женщине.

Она продолжала бормотать под нос и кидать травы в Камин. Айна была седовласой старухой со смуглой кожей и узкими азиатскими глазами. Она смотрела на Пламя отрешённым взором выцветших карих глаз и говорила на непонятном Крисс языке. Макс сказал, что это диалект якутского. В волосах старухи местами виднелись косички с вплетёнными белыми перьями. Постукивали висящие где-то на шее бусы из кости. Тулуп скрывал низкорослую женщину почти полностью, снаружи оставались только толстые меховые унты.

Макс терпеливо ждал. И вот сухая морщинистая рука бережно взяла его за кисть. Мужчина мгновенно погрузился в транс, его глаза распахнулись, затянув склеры белым туманом. От страха Крисс села на корточки и прижала к себе испачканный кровью фартук. Так же внезапно Айна отпустила руку Макса и продолжила своё дело, как ни в чём не бывало. Макс уверенно встал и пошёл обратно широким шагом, уже не беспокоясь о нарушаемой тишине.

– Всё в порядке, у нас Чистка, – он грубо поднял Крисс с Пола за локоть и забрал свой фартук.

– Чистка? – всё ещё боясь говорить громко спросила Крисс.

– Да, – немец, уже успевший зайти к себе в комнату, добавил, – за уровень тишины не беспокойся, сама Айна практически глухая, а Чистка поглощает шум. Она закончит в течение часа, не трогай её.

Железная дверь шумно хлопнула. Крисс осталась стоять посреди снегопада и шёпота старого Шамана. Ёжась от холода, она побежала до выхода из Квартиры и решительно выбежала в Белый свет.

Пол

В этой чудной Гостиной необычным всё: и двери, и стены, и потолок и даже пол. К слову, о нём. Пол в Гостиной был абсолютно чёрным. Наверное, настолько чёрным, насколько этот цвет может быть глубоким и насыщенным. И состоял Пол из особой субстанции, внешне очень похожей на твёрдую смолу или гудрон. На ощупь он был едва тёплым, будто с подогревом, резиновым и не скользким.

Хоть внешне Пол был совершенно обычным, конечно же, это было не так. Во-первых, Пол все впитывал, любую жидкость. Когда в Гостиной шёл дождь, то Пол работал как невидимая дренажная система. Вода не скапливалась, а уходила сразу сквозь него, как сквозь решётку стока канализации. Снег мог лежать на Полу, как и обычно, но он неизбежно таял от теплоты, и талая вода уходила тем же образом, оставляя поверхность совершенно сухой.

Во-вторых, если в Гостиной долго царила непогожая атмосфера, то Пол, что называется, «оживал». Он таил в своих недрах одну из основных бед этой обители: в нём жила самая жуткая, самая сильная и самая опасная тварь этой Квартиры. И имя ей было… А впрочем, о ней потом. И если дождь лил очень долго, или из «потолка» били молнии, то Пол постепенно размягчался, местами становясь жидким и превращаясь в густую масляную жижу. В такие моменты, та жуткая тварь могла вылезти из-под него наружу. И требовалось время и силы, чтоб загнать её обратно.

В сильно непогожие дни Пол начинал буквально топить Гостиную. Жуткая тварь вырывалась из него и свободно носилась по всей комнате, стращая местных. Соседи запирались в своих комнатах, спасаясь в основном от потопа из едкой жижи, потому что войти без приглашения к ним монстр не мог. А жидкость поднималась порой до самого Неба и, наверное, выливалась куда-то за его пределы. Этого точно никто не знал. Не угасающий Камин разгорался зелёно-фиолетовым пламенем, истошно булькая, и потихоньку выжигал всю эту грязь. Пол постепенно оседал на прежнее место, снова твердел и работал в обычном режиме. А жуткий монстр снова прятался под Пол, выжидая нового ненастья, чтоб прогуляться по стенам Гостиной. К счастью, такие потопы были редкостью.

Эпизод «Потерянный»

Она несмело зашла в помещение. Грустно отозвался дверной колокольчик. Звук быстро утонул в звенящей тишине заброшенного магазина. «Антикварная букинистическая лавка» – так было написано на вывеске. Формально это место считалось магазином, но, по существу, лавка была скорее библиотекой или даже музеем книги. Никто в своё время не смог сторговаться со стариком-хозяином, имеющим очень скверный характер, а потому ни одна книга так и не покинула лавки. Он то и дело возмущался, когда посетители вели себя «не правильно»: он запрещал брать больше одной книги за раз; требовал, чтобы их ставили строго на те же места, соблюдая линию корешков; он бурчал, когда книги оставляли раскрытыми и лежащими страницами вниз; он неистово кричал, если кому-то в голову приходило загибать уголки страниц или перегибать переплёт. Даже сейчас, когда это место пустовало, все книги по-прежнему стояли на своих местах. И трогать их даже сейчас гостья посчитала бы за большое неуважение.