Не торопясь, рыбачок подсек. Не опасаясь обрыва, дотянулся до лесы и стал, как на мотовило, наматывать её на руку. Руки его были в кожаных потрепанных перчатках.

– Леска у меня один миллиметр толщиной, Ему не оборвать, – пояснил деловито.

Он подвел под рыбину большой самодельный черпак.

– Ловко вы его, – не удержался я. – Кэгэ на три будет.

– Будет, – прозвучал ответ.

Оказалось, что таких сомят у него в мешке, прижатом бревном, уже два.

– На вот, – он протянул несколько дождевых червей. – Насаживай прямо на тройник у блесны и бросай.

Я соорудил насадку и попробовал укрепить удилища меж бревен.

– Надежнее воткни, утащит, – вполголоса посоветовал рыбак.

Я послушался его.

Мы поймали по одному соменку. Он – такого же, как и предыдущий. Я – чуть меньше и рад был беспредельно.

Глубина ямы здесь, по его словам, до девяти метров. Приехал сюда на рыбалку Андрей на велосипеде из Сорочинска, где гостит у матери. Живет и работает в Оренбурге. По профессии – сварщик.

– Не могу летом без Самарки, к матери и к Самарке каждый выходной почти приезжаю. Эти места мои, с детства.

Вскоре он стал собираться.

– Хватит. Клева больше не будет, я с пяти часов здесь.

Подошёл Юрий, с которым мы сплавляемся по реке в резиновых лодках.

– Рыбка-то есть? – спросил он, поигрывая красивым и, по-моему, не опробованным ещё спиннингом.

Лицо его, заросшее густой рыжей щетиной, сейчас было самым примечательным в нем. Походил он на какого-то сказочного персонажа. Будто специально придумано неким художником и собранно воедино: тельняшка, ладненькая куртка, брюки защитного цвета и большие, явно великоватые кроссовки. Глаза – синие, большие, широко открытые. Они поражают своим детским светом.

Рыбачок, видимо, уже освоился, понял, что мы не опасны. Повернув голову от полиэтиленового шевелящегося мешка с рыбой, который он собирался завязывать, поинтересовался, будто не слышал вопроса.

– Лицо… того… красное какое… ошпарил, что ли?

– Да видишь, – доверительно признался Юрий, – не было со мной такого раньше: комары и занозы полюбили меня. Пухнет лицо от укусов. Не бреюсь, все равно жалят. Голова от укусов страшно болеть начала.

– А мазь? – спросил Андрей.

– А что – мазь? Они к ней привыкли, зверюги!

– Попы поют над мертвыми, а комары – над живыми, – утешил Андрей.

Увидев мою добычу, которую я, держа на кукане, прятал за спиной, Юрий сделал круглые глаза:

– Ты поймал соменка?

– Да, вот сейчас.

Он уперся взглядом в шевелящийся мешок с рыбой.

– Ну, вы, мужики, даете!

Отложив в сторону спиннинг, он левой рукой поддерживал край мешка, правой тронул за ус одну из рыбин.

– На червя? – деловито спросил он.

Андрей не спеша ответил:

– На пучок дождевых, штуки три-четыре на двойник сажаю и – хорош! Первый раз, что ли, видишь сома так близко?

– Э-э-э, ошибаешься, молодой человек, – сказал Юрий и выпрямился, передав край мешка Андрею. – Я на Волге вырос! Обижаешь!

– Ну и что? Видел я некоторых. На Волге живут, а червяка на крючок не могут насадить. Один разок у моей мамы такой квартировал, только молоко козье пил да книжки читал. Шкет такой…

– На квок сома можешь ловить? – небрежно спросил Юрий.

– Слышал, но не довелось.

– А на воде живешь ещё. Деревня.

Парень не обиделся.

– Посмотреть бы, тогда оно, конечно…

– А зачем тебе, – вступил я. – У тебя и так все отработано. Без добычи, как я понял, не бываешь?

– Не-не, – возразил рыбачок, – сам процесс тоже очень важен.

– Процесс вот какой, слушай… – Юрий, нащупав в разговоре особое своё место, преобразился с полуоборота: – Квок – это такая штука, которой лупят по воде для привлечения сома. Он думает, что его так зовут к завтраку его сородичи. А возможно, кумекает что-то другое – наукой не установлено. Но факт: идёт он на этот звук! Лодка должна быть деревянная, другие, резонируя, издают непривычные звуки, и сом пугается. Лупить надо так, чтобы лодка тряслась.

– А как квок сделать? – поинтересовался Андрей, закуривая и присаживаясь на лесину.

– Квок? – переспросил Юрий и молча потянулу руку за сигаретой к Андрею.

Тот с готовностью подал курево. Потом ловко кинул коробку спичек, и Юрий так же ловко её поймал.

– Квок лучше купить, их сейчас продают. Конечно, «сомовку» можно сделать из чего угодно, хотя бы из надвое разрезанной пластиковой бутылки или стакана. Но самому сложно попасть на удачную конструкцию. Это что-то наподобие «ноу-хау».

– Сам-то рыбачил? – поинтересовался я осторожно.

– Мои деды так рыбачили. Отец рассказывал, и я рыбачил.

Рыбалки лучше, чем в дельте Волги, нет. Там водится до шестидесяти видов рыб. Некоторым везет. Я видел: на квок ловят сомов до десяти пудов весом.

Мы слушали. Он продолжал смаковать:

– Звук образуется при выходе квока из воды. Длина ножа квока должна быть не менее двухсот двадцати миллиметров, ширина – от двух до шести миллиметров, смотря из какого материала: дюраль или дерево.

– Ловить-то на наживку? – уточнил Андрей.

– Конечно, – подтвердил Юрий неторопливо. – Он же хватает все: от утят до червей, ты знаешь.

– И лягушек, – подсказал я.

– Во! Лягушка для него – лучше всего.

– Я попробую обязательно в этой яме на квок, – загорелся наш новый знакомый. – Нож у квока делать деревянный или металлический? – уточнял он, обращаясь к Юрию.

Основательность ответов Юрия меня изумляла.

– Если металлический, то лучше брать титан, а деревянный – березу.

– Юрий, – не утерпел я, – ты так много наговорил, а я не понял, как устроен квок.

– У костра за чаем растолкую, малограмотным, – пообещал новоявленный сомятник.

«Странно, – думал я, когда мы, расставшись с Андреем, возвращались к костру. – Юрий так много знает, но порой обнаруживает удивительную непрактичность».

Вчера, вручая мне вентерь, который купил года два назад, он прочел мне целую лекцию о том, как его ставить.

Я спросил тогда:

– Юра, ты когда-нибудь сам это делал?

– Ты знаешь, – нисколько не смутившись, ответил он, – ни разу в жизни. Руки не доходили, но так попробовать хочется.

2007 г.

Оказался я в этой рыбацкой компании, можно сказать, случайно. И, скорее всего, эта история не была бы рассказана, но мой приятель Алексей, пригласивший меня порыбачить, пустил среди своих друзей по кругу с месяц назад мою тоненькую книжку рассказов. И теперь я чувствовал интерес ко мне. Не каждый день с писателем на рыбалку ходят.

Высоченный, со спокойными манерами, пенсионер Андрей Павлович пару раз терпеливо помогал распутывать мне «бороду». И каждый раз жалел, что не взял второй свой спиннинг с безынерционной катушкой. Сгодился бы для меня. Мою приверженность к старой инерционной он раскритиковал, но деликатно так, когда мы были одни. При этом называл меня только по отчеству, без имени. Он-то и начал, когда мы уселись вокруг котелка с наваристой ухой, свой рассказ.

– Владимир, мой сосед по даче, давно приглашал меня поохотиться на кабана. Я все отнекивался.

– Правильно! – подал голос самый молодой из нашей компании, Геннадий, и добавил смешливо, – мово другана, однова чуть не поддел хряк за одно место. Увернулся. Откажешься, пожалуй.

Все промолчали.

Умолк и Геннадий.

Андрей Павлович продолжил:

– Не очень-то мне нравилась его компании. У них какие-то свои дела с районными властями. Там бывшие заводские охотугодья огромнейшие. Теперь все распалось, но дичь и зверье есть. Друзья его молодые, азартные, а охотники никудышные. Никогда не занимались охотой. А теперь это как поветрие.

Накупили новые ружья. Владимир купил пятизарядную «вертикалку».

А я лет двадцать уже на охоту не хожу. Но ружье держу. Старенькая тулка двенадцатого калибра. Когда-то был страстный охотник. От запаха паленого пыжа и сейчас шалею.