Максимкин, уже дома, запершись на все засовы устало повалился в кресло. Не дав ему расслабиться в стекло окна осторожно кто-то постучал. Эдуард Васильевич открыл окно. Переминаясь с ноги на ногу внизу стоял небритый бард.

  - Андрюша! - Искренне обрадовался Максимкин.

  - Я это, Василич..., должок за мной.

   Отведя глаза в сторону, Андрюша положил в руку Максимкина мятую бумажку. Рот Эдуарда Васильевича изогнулся в горькой гримасе.

  - Но, Андрюша, если тебе нужно, можно не отдавать! Я подожду.

  - Ничего мне не нужно! - Раздраженно отозвался подросток и исчез в сгущающихся сумерках.

   Максимкин закрыл окно и вспомнил, что у него припрятана поллитровка на всякий, подобного рода, случай. И сейчас она была бы очень даже кстати.

   С каждой впитанной в себя каплей алкоголя Эдуард Васильевич мрачнел все больше и больше. После четвертой рюмки он уверенно, хоть и пошатываясь, поднялся на ноги. Довольно быстро он нашел прочную веревку, наспех смастерил петлю и пододвинув табурет, привязал ее к люстре. Затем одним, решительным движением Эдуард Васильевич накинул петлю себе на шею.

  - А мыло ты конечно забыл?

   Раздался сзади, до боли знакомый голос.

  - Это просто не гигиенично заниматься самоубийством с грязной веревкой!

   Максимкин попытался развернуться. В поле его зрения попал Вася, сидящий на полу и внимательно наблюдающий за разворачивающимися событиями. Поэт, что-то невразумительно промычал, теряя равновесие. Табурет вылетел у него из-под ног. Максимкин хрипя и цепляясь руками за веревку повис в воздухе. Секунду спустя, люстра, вместе с человеком и большим куском штукатурки, рухнула на пол.

   Альбинос подошел ближе. Максимкин, постанывая стащил с себя тяжелую люстру. Весь в известке, с покрасневшим лицом и тяжело дыша, поэт приподнялся на одном локте.

  - Вася! Откуда ты взялся на мою голову?

  - Да просто мимо шел, - обиделось существо, - дай, думаю, зайду, навещу друга.

  - Больше никогда, ничего, никуда не отсылай и не помогай никому!

  - Ты на счет своей оды? Ее напечатали?

  - Да, напечатали. Это просто ужасно! Это теперь мой личный кошмар!

  - А мне понравилось! - Вася был искренним. - А на завистников ты не обращай внимания, их пруд пруди, этих завистников!

  - Боже мой!

   Максимкин начал тихонько подвывать. Существо вскочило на ноги.

  - Эдуард, мне в голову пришла замечательная мысль, а не заняться ли нам хоровым пением? У тебя просто неплохо получается.

   Максимкин завыл еще громче, а Вася, присев на корточки и умиленно улыбаясь, с интересом слушал своего нового друга.

  ПЕСКИ ПЛАНЕТЫ НОМЕР ПЯТЬ.

  - Боже мой, один песок! Вся планета - одна большая песочница. - Сокрушенно покачал головой Стрелецкий.

  - Могло быть и хуже, - буркнул Полански, который, огромной ручищей, скреб свою голову, все больше и больше теряя от этого настроение.

   Хотя атмосфера соответствовала земным стандартам, с небольшими отклонениями, но снимать на этой планете скафандры было большой ошибкой. Песок был вездесущ. И еще ему помогал ветер. Небольшой такой ветерок, который на Земле был бы почти незаметен. Здесь же его появление означало трагедию. Полански еще раз провел пятерней по затылку.

  - Федор, конечно барханы прекрасны, но долго мы еще будем терпеть это издевательство?

  - Ты прав, Янок.

   Стрелецкий, прикрывая ладонью глаза, еще раз осмотрел горизонт.

  - Ладно, пойдем в космолет.

   Через минуту они были уже внутри. Полански перекрыл шлюзовые двери и включил очистку. Стоя в тесном тамбуре, мужчины одновременно ощутили приятное покалывание дезенсептирующего раствора.

  - Ты знаешь, Ян, там снаружи, я вдруг почувствовал, что нам наконец-то улыбнулась удача. Настоящая удача! После четырех предыдущих планет, эта просто не может оказаться пустышкой!

  - Ну, конечно!

  - Ты не понял, Ян, я серьезно!

   Мужчины переглянулись. Для каждого космического старателя такое понятие, как удача было слишком важно, что бы от него просто так отмахнуться.