Стемнело, но все вокруг: стены домов - испещренные летописью мелков, деревья - молчаливые и внимательные, дороги - покрытые бугристой коркой асфальта, еще дышали жаром ушедшего июльского дня. На востоке неохотно проступили яркие альбиносные формы луны, и город нелепо застыл, отбрасывая чернильные тени, как мрачные обелиски, погибшему на время, желтому огнедышащему монстру. Постепенно мертвенно бледный свет разливался повсюду: на тропинки парка, идущие в никуда, на кусты и деревья, превратившиеся в саму странность, на припаркованных железных животных с вечно открытыми глазами и, конечно же, в распахнутые настежь веки окаменевших великанов.
Мальчик лежал и смотрел на лунную дорожку, уже протоптанную от угла его кровати до входной двери в комнату. Обычный шестилетний ребенок. Еще совсем наивный, неказистый, светловолосый, с огромными голубыми глазами. Спать ему совсем не хотелось, да он и не мог. Ему мешал страх. Неодолимый, настойчивый, всепоглощающий, сводный брат ужаса и испуга, оживающий ночью, обитающий в заброшенных домах с черными слепыми глазницами, в мамином халате, небрежно наброшенном на ручку двери, в каждом темном углу и, конечно таящийся в самом кошмарном месте во-вселенной - под своей собственной кроватью. Мальчик уже не помнил, когда первый раз пришло Это, положив начало нескончаемой ночной битве, в которой он мог рассчитывать только на себя, как и сотни его маленьких собратьев. Взрослые были не в счет. Они были другие. Они всегда помогали врагу. Они запрещали плакать, кричать, а главное - включать свет. Но обиднее всего было то, что они смеялись. Это было невыносимо!
Мальчик лежал и думал с закрытыми глазами. Он чувствовал, что все началось. Оно было уже здесь и только выжидало в глубинах темноты. Ребенок хотел уклониться, уйти, раствориться, исчезнуть лишь бы не встречаться с Этим лицом к лицу. Он не выдержал и резко открыл глаза. Луна была уже почти в зените, огромная, безучастная, с кроваво-красным отливом. Мальчик скосил глаза на дверь, думая о любых путях спасения. Там вдруг неожиданно и беззвучно начала двигаться ручка. Ребенок со всей силы зажмурился и тут же опять посмотрел. Ничего не происходило. Он перевел дыхание и под подбородок натянул одеяло. Почти сразу, в дальнем углу комнаты, скрипнула дверца шкафа. Мальчик похолодел. Он натянул одеяло на нос и в эту секунду, что-то огромное, быстрое и опасное промелькнуло в обманчивом свете луны. Ребенок укрылся с головой, подтянул коленки к груди и беззвучно заплакал. Нечто прокралось совсем рядом. Мальчика будто парализовало, он не мог шевельнуться, не мог крикнуть, в горле булькало от спазмов. Он только мысленно звал маму и просил, чтобы Это ушло. Заклинания не помогали. Еще ближе что-то опять прошуршало. Ребенок понял, что Оно рядом - под его кроватью. Он чувствовал кожей Его, горящий ненавистью, взгляд. Он слышал, как капли слюны стекают с огромных желтых клыков и, с грохотом ударяясь об пол, растекаются зловонными лужами. Он слышал, как крючковатые, грязные когти нетерпеливо впиваются в матрас, пытаясь добраться до своей жертвы. Под одеялом было душно. Он уже не мог дышать. Осталось последнее средство и мальчик решился. Он резко высвободил руку и нажал кнопку ночника над головой, скидывая при этом с себя одеяло. Конечно, это не был дневной свет. Многие углы оставались такими же опасными, как и раньше. И конечно, ни за какие конфеты мира, он не заглянул бы под кровать. И все же это было спасение. Ребенок сел и прижался спиной к стене. Все замерло. Маленький человек, до рези в глазах, всматривался в бесконечность темноты. Он начал дышать ровнее, начал успокаиваться. Он знал, что скоро Это уйдет, и он сможет спокойно заснуть. Мальчик неуверенно улыбнулся и тут, с характерным щелчком, лампа погасла. Тьма мгновенно, утробно чавкнув, сожрала пространство вокруг. Ребенок нырнул под одеяло и затих. А комната ожила тысячью ужасных звуков. Скрипели дверцы и половицы, вздыхали книжные полки, по мрачным углам что-то тихо скреблось и пискляво всхлипывало. Кровать вздрагивала от противных прикосновений того, кто был под ней. Мальчик почувствовал, что одеяло сползает куда-то вниз. Он попытался удержать свою последнюю надежду, вцепившись в него ногтями, но ничего не получалось. Кошмар был сильнее. И тогда ребенок закричал. Он звал маму. Силы и остатки смелости, с катастрофической быстротой, покидали его, но никто не приходил на помощь. Одеяло упало на пол, последний оплот обороны рухнул и тогда омерзительный, тошнотворный Кошмар вырос перед ним во всей своей неотвратимости.
Когда лунная тропка размылась и исчезла, первые лучи солнца сначала погладили ребристые панцири крыш, затем стекли по коже монолитных гигантов, обливая ее теплыми красками, оживили механических животных и странные говорящие ящики с крохотными человечками внутри. Звуки нового дня разлетались вокруг, как чума, как зараза. Темнота расползалась, рвалась на клочья утреннего тумана и таяла, а та, что выживала, превращаясь в подвижные тени, постоянно бежала от своего заклятого, пышущего жаром и светом, врага. Наступило время очередной передышки, но тысячи детей уже готовились к следующей битве. К битве с таким страшным, таким знакомым, с обыкновенным Кошмаром. К битве, один на один, со всем миром. К битве, один на один, с самим собой.
ТАЙНА РОЗОВЫХ ТРАВИНОК.
Солнце выглянуло из-за края горизонта, встало на цыпочки и вытянуло еще выше свое, еще ленивое со сна, полное тело. И мир озарился светом, растекшимся серебром и золотом, озаряя леса, пшеничные нивы и водные глади. Даже в лужах танцевало, в это утро, солнце. Оно пробралось в дубовую рощу, игриво щекоча невозмутимые деревья, которые сейчас вздрагивали от тихого смеха и будили птиц в своих кронах. И самые лучшие Гарольды, почистив свои наряды, возвещали о приходе светозарной госпожи. Лучики пробежали по усадебному полю цветов, поднимая прекрасных лежебок и нахально ворвались в окна дома на пригорке, заскочив мимоходом в уединенную хижину старого садовника. Они ласково скользнули по детским щечкам, будя улыбки и нигде не задерживаясь подолгу завальсировали дальше. Цветы потянулись, доверчиво открывая свои лица и жадно принялись пить невесомый и сочный, бесплотный и питательный, солнечный свет. А новый день удивился их красоте.
