Конец мая чаще всего уже похож на полноценное лето. Многие жители России строят планы на долгие каникулы и отпуска, всё больше проводят время на свежем воздухе, выезжают на дачи и на природу. В такой же солнечный и теплый майский денек пять лет назад возвращались с пикника поддатые родители Макса и его друга детства Виктора. И теперь мужчины стоят возле кованой оградки на городском кладбище, смотрят на четыре надгробные плиты и размышляют о жизни.

– Ну что? К нам? – спросил Виктор, поворачиваясь к другу.

– Конечно, – кивнул Макс. – Ровно год у вас не был.

– А раньше часто приезжал.

Максим взглянул на приятеля и скривил губы в подобии улыбки. Он действительно стал бывать у него намного реже, ссылаясь на неотложные дела. На самом деле причина была в другом, но Виктор считал, что ею стала смерть родителей. До этого печального события они чуть ли не каждые выходные проводили вместе. Их отцы были достаточно близки и старались, чтобы и сыновья сохранили длительную дружбу. Общение их детей из-за существенной разницы в возрасте было несколько напряженным. Но когда те повзрослели, шесть лет уже не казались непреодолимой пропастью. А еще позже Макс стал крестным отцом единственного сына Виктор – Евгения.

Мужчины закончили медицинский университет, но получили разные специальности. Виктор стал акушером-гинекологом и теперь заведовал родильным отделением в областном перинатальном центре. Женился на коллеге, ныне также заведующей диагностическим отделением. У Макса к тридцати пяти годам с семьей не сложилось, а о своей профессии психолога он всегда говорил скромно, не считая, что добился хоть какого-то успеха в этой области.

– Как Лена? – поинтересовался Макс женой друга, усаживаясь в свой черный внедорожник и надевая солнечные очки.

– Нормально, – покивал Виктор, пристегивая ремень безопасности и опуская солнечный козырек. – В диагностике спокойнее, это у нас каждый день – Хэллоуин.

Макс безумно соскучился по легкому общению и трепу с Чащиным и, кинув на него взгляд, улыбнулся. Он не вел жизнь затворника: часто выбирался в клубы и бары, посещал спортзал, но одиночество ощущал остро.

– Ты все еще один? – спросил Виктор, словно прочитав мысли друга.

– Да. Увы.

– Это потому, что никак не определишься с ориентацией.

– Я с ней определился.

– Бисексуальность – это не ориентация, а метание от одного к другому.

Подобный разговор начинался при каждой встрече. Виктор не был против гомосексуальности Макса, хоть и половинчатой. Его больше беспокоило одиночество последнего. Все отношения Туманова были недолговременными и заканчивались так же внезапно, как и начинались. Его парни и девушки казались какими-то безликими, одинаково серыми, хотя тот был мужчиной достаточно ярким и заметным. Одно время у них была общая компания друзей, и Макс являлся ее центром. Своих пассий на семейные вечера он приводил редко, а если такое и случалось, то те сидели тихие и незаметные. Естественно, Макс представлял родителям исключительно девушек, но Виктор видел и парней, больше похожих на тени Туманова, а не на полноценных партнеров.

– У меня есть постоянный любовник, понятно? – беззлобно отрезал Макс.

– Понятно. Как обычно, из тебя клещами ничего не вытащишь.

– Ты спрашиваешь, я – отвечаю. Лучше расскажи, как Женька? – имел в виду своего крестника Макс.

– А никак. Весь мозг вы*бал твой Женька!

– В смысле? Что случилось? Он же был хорошим мальчиком.

– Был да сплыл. Ты когда в последний раз его видел?

– Ну-у-у…

– Ага. Школу закончил кое-как, с тройками. В первую же сессию хвосты по всем предметам. Шляется непонятно где, дерзит, курит, пьет, может, еще и наркотой балуется. Спасибо, при матери матом не кроет. Сам посмотришь, если объявится.

– Он что, дома не живет?

– Ночует иногда. У него любовь, видишь ли.

Темные брови Макса поднялись на лоб. Своего крестника он действительно не видел года три, не меньше, и помнил его как стройного, невысокого, улыбчивого мальчишку, который вис у него на шее и требовал конфет. Подобной метаморфозы он не ожидал. В груди что-то екнуло, руки сильнее сжали руль. Появилось желание в этот раз непременно увидеть юношу.

Двухэтажный дом семейства Чащиных располагался в пяти километрах от города в небольшом поселке вдали от дороги, в окружении соснового леса. Именно поэтому много лет назад Виктор и приобрел участок в этом районе. Здесь был кристально чистый воздух, а от запаха сосен кружилась голова. Когда-то Макс безумно любил приезжать сюда и отдыхать от назойливых мыслей и повседневной рутины. Помимо самого дома, во дворе имелся гараж на две машины, баня с бассейном и беседка. На заднем дворе Лена устроила несколько грядок с зеленью и клубникой. В конце участка росли плодовые деревья, которые уже отцвели. А дальше тянулся лес.

Автоматические ворота отъехали в сторону, пропуская внедорожник во двор, где на крыльце дома уже ждала радушная хозяйка. На приветливом лице Елены расцвела улыбка, длинные, с бронзовым отливом волосы развевались на ветру, домашние брюки выгодно подчеркивали длину ног, а на белой футболке красовался оранжевый смайл.

– Макс! Как же я рада тебя видеть! – поспешила женщина ему навстречу.

– Я тоже скучал по тебе, – ответил мужчина, обнимая Елену и целуя в щеку.

– Тогда почему стал приезжать так редко? Проходи скорее, я уже на стол накрыла.

– Так уж получается, прости.

На первом этаже находились кухня, столовая, гостиная и библиотека. Широкая деревянная лестница вела в просторный холл на втором этаже, откуда можно было попасть в любую из трех спален. Двойные стеклянные двери, выходящие на задний двор из столовой, были распахнуты, впуская в дом ароматы весны. Длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, сервирован на четверых. Ничего грандиозного Елена решила не готовить, ограничившись закусками и легкими салатами.

– Бездарь не звонил? – поинтересовался Виктор, имея в виду сына.

– Он уже едет, – ответила его жена, усаживаясь за стол. – Как ты поживаешь, Макс? До сих пор один?

– Кажется, это единственный вопрос, который волнует окружающих.

– Тебе уже не двадцать и даже не тридцать, чтобы легкомысленно относиться к своему одинокому положению. Ты же любишь скромных и умных? Как раз в этом году к нам пришла молодая и симпатичная женщина.

– Ты что, меня сватаешь?!

– Я волнуюсь о тебе. Некому будет в старости стакан воды подать.

– Все! – поднял руку вверх Макс. – Закрыли тему! Моя личная жизнь никого не касается. Лучше расскажите о планах на лето.

Тонкие губы Виктора вытянулись в полоску, а Елена тяжело вздохнула и взяла с блюда бутерброд. Планы у них были, и не одни, только сын грозил их сорвать не раздумывая. И словно почувствовав, что о нем думают родители, юноша вошел в столовую.

– О! Здоров, дядь Макс. Ты че здесь? – спросил Женя, подцепил бутерброд с общего блюда и развалился на соседнем стуле.

Три года – большой срок для того, кто не видит, как растет ребенок. Макс смотрел на крестника и не узнавал. В росте он практически не прибавил, но внешность изменилась колоссально: некогда короткие темные волосы, торчавшие ежиком на затылке, теперь обрамляли лицо аккуратными прядями, свободная бежевая футболка скрывала тонкую фигуру, а светло-голубые, закатанные джинсы обтягивали узкие бедра насколько это возможно. Не изменились только карие глаза, цветом как у матери. Парень закинул одну ногу на другую и вызывающе осмотрел мужчину с ног до головы так же, как и он его. Видя ошарашенный взгляд, он нахально улыбнулся и отправил остатки бутерброда в рот. Макс крепко стиснул челюсти и сжал руки в кулаки: первое изумление сменилось желанием отвесить звонкую оплеуху крестнику и заставить сесть как положено за столом.

– Да-а-а, – протянул Максим. – Ты действительно изменился, Женя.