Кто-нибудь знает, сколько метров составляет один ли?

– 500, – отозвалась Оля.

– Молодец! Считай, я мысленно дарю тебе волшебный меч курыкан.

– Нам определённо надо ехать на поиски волшебного меча, – шепнул Вигдор Селине.

– А я говорила! Только насчёт ваших волшебных мечей… Они, наверное, уже все найдены.

– Герман так не считает…

А лектор вошёл в раж: он сыпал терминами и фактами, перемежал свой рассказ цитатами из древних сочинений, призывал на помощь записки путешественников, пророков, по памяти воспроизводил целые куски из летописей и рунических надписей. Зал притих, почувствовав, что это уже не просто лекция, а целое путешествие в удивительный и таинственный мир исчезнувшей цивилизации…

Лекция длилась больше положенного времени. Уже прозвенел звонок на перемену, уже новый трезвон известил, что начинается следующая пара, а Герман всё витийствовал, погружал аудиторию вглубь древней истории…

Наконец, он завершил свою лекцию и поднял руки, словно решил сдаться на милость слушателей, и тихо-тихо произнёс:

– На сегодня всё! Встретимся через две недели.

Вигдор и Селина поджидали его в коридоре. Он увидел их, разулыбался, подошёл и обнял, и сразу повеяло воспоминаниями о байкальской ухе с затушенной в ней сосновой головешкой, о путешествии по острову Ольхон, о славных вечерах под звёздным небом.

– Я очень рад вас видеть, дорогие друзья-товариши, «писхатели» и ихние всемогущие помощники! Не сильно скучали? Не очень занудствовал ваш покорный слуга?

– Всем бы в такой лекторской форме быть. Вот за что люблю родной истфак! Здесь древние миры благодаря таким, как ты, оживают, и словно переносишься в те времена.

– Ойц, представила тебя на лошади с волшебным мечом, – прыснула Селина. – Многим бы не поздоровилось.

– Насчёт меча, это ты, Селина, прямо в точку! Курыканы были потрясающие кузнецы, и однажды лучший мастер выковал такой, что…

Договорить Герману не дали. Студенты обступили его плотной толпой, и начались жаркие споры, какие обычно случаются между хорошим лектором и его слушателями.

Наконец, Герман освободился.

– Мои уважаемые и дорогие! Ну что, махнём на остров?! Он расположился на большой, нет, великой исторической реке. Нет, вы представьте себе большую реку, остров, почти таинственный и необитаемый. Впрочем, есть там лесовичок. Он наш, исторический. Поедете, познакомитесь, будете в восторге от общения с ним.

Ну что ещё об острове – как там пел Цой: «А вокруг благодать – ни черта не видать». По утрам, конечно, бывает туман. Но мы туманов не боимся, мы их теплом костра разгоняем. Как там у замечательного барда: «Дым костра создаёт уют…» Поехали, поехали – будем искать волшебный меч курыкан. Я вам потом расскажу эту дивную легенду, а может быть, и миф, а может, и реальное событие. В общем, мы с Мишкой вас шибко зовём с собой в это маленькое путешествие.

– А студентка Оля тоже поедет? – улыбнулась Селина.

– А то как же, вместе с женихом Колей. Он тоже наш студент. Отряд нонче будет небольшой, финансы поют романсы. И кстати, а чего это мы в коридоре зависли. Пойдёмте в лабу, там и Мишка, поздороваетесь, чайку попьём…

Московский царь Алексей Михайлович вовсе и не был «тишайшим». И повоевал, и побил многих. Да и в миру был твёрд и последователен в достижениях своих целей. Царю – царёво! Жестоко подавив восстание Степана Разина и раздав новые привилегии дворянам, он устремился к абсолютной монархии. Не без успеха. Воюя, между тем не забывал про экономику своего царства-государства, поощряя торговлю. Частенько прибегал к протекционизму – это при нём был принят Таможенный и Новозерновый уставы, которые серьёзно облегчили жизнь русскому негоцианту.

А про внешнюю политику и говорить нечего – был и разумен, и решителен, да и жесток, когда необходимо.

Это при нём Украина воссоединилась с Россией, и Речи Посполитой ничего не оставалось, как этот факт признать.

Это он начал движение к Балтийскому морю, успешно повоевал с Османской Портой, это при нём армия начала подвергаться реформе. А вот времени у Алексея Михайловича-то и не хватило. В 47 лет ушёл! И, разумеется, не вовремя! Царедворские смуты начались – немудрено при двух малолетних наследниках – Иване и Петре. Последний – дивное дитя, которое, став Петром I, известно, что с патриархальной Россией сотворил!

В отдалённых уголках царства почуяли, что Москва занята делами ближних княжеств да европейскими коллизиями, то тут, то там вспыхивали бунты-восстания. Этому способствовали и территориальные проблемы. В частности, с Китайской империей оставались неурегулированными пограничные вопросы. Ничего хорошего смутные времена не приносят, одни огорчения и потери.

…Шёл 1686 год. Немало лет минуло с той поры, как Ефимий, Кирьян, Михей и Хват тайно были отправлены в секретную экспедицию на остров Ольхон – самый большой на Байкале. Туда, по дипломатическим донесениям, монгольский Очарой-хан снарядил своих лазутчиков, приказав найти и доставить ему котёл Чингисхана. Острожники планы шпионов расстроили и после многих приключений вернулись в Иркутский острог.

С тех пор многое изменилось. Острог стал городом. Прежний воевода Яков Иванович Похабов отбыл на другое место службы. Вместо него поставили Леонтия Кислянского – дипломата и художника. Много чего успел новый воевода: знатно писал иконы, расписывал храмы, слыл талантливым рудознатцем, в Енисейске послужил, получил чин письменного головы…

Живописцем, кстати сказать, слыл хорошим, золочением и серебрением славился. За труды свои стал московским дворянином. А теперь вот в Иркутске – главный.

Время такое наступило, что царю сведущие люди понадобились, которые в месторождениях руды разбираются, краски, слюду, нефрит добывать умеют. Здесь Леонтий проявил себя как знаток горного дела: сумел найти слюду около Байкала и на Ангаре, голубую краску на Витиме, графит, жёлтую краску и красную – в окрестностях Селенгинска…

А ещё Леонтий открыл в Иркутске иконописную мастерскую, завёл учеников. Вот какого воеводу посадили управлять городом.

По вечерам Леонтий частенько отправлялся в иконописную мастерскую. Писал сам да приглядывал за молодыми учениками. Хотел, чтобы здесь, в Иркутске, утвердилась его школа иконописи. И то – хорошие ученики подобрались, смышлёные.

Вот и сейчас воевода собирался в иконописную. Но не случилось – влетел запыхавшийся, весь в пыли гонец от приказчика Тункинского острога Могулёва. Поглядев на гонца, Леонтий спросил:

– Гнал?

– Так, как не гнать, когда воевода приказал срочно известие передать.

– Ну, передавай!

– Велено на словах сказать. Писать было некогда, торопились очень.

– Ну, давай на словах.

– Просил воевода сказать, что прибыло в острог посольство Очирой Саин-хана, большого правителя северо-монгольской стороны. А во главе посольства – Серенгин Зорикту, человек бывалый, хитрый и знающий.

Гонец, донеся послание, как-то сразу успокоился. Он свою работу сделал. Теперь с любопытством рассматривал Леонтия, главного человека в новом рубленом городе Иркутске. Слыхал о нём, иконы пишет.

– Всё?

– Так всё.

– Тогда иди отдыхай.

– А передать что?

– Передать? Так соберёмся, обсудим, поразмышляем, чего услышишь – то и передашь.

Гонец кивнул и вышел.

Передавать действительно было пока нечего. А краткость сообщения не позволяла сделать хоть какие-то распоряжения.

Не нравился Очарой иркутскому воеводе. Будучи вассалом китайского богдыхана, норовил свою собственную политику вести. Играл! Отправлял, однако, послов своих в Москву жаловаться на селенгинских жителей, обвинял их в набегах и грабежах. Не по делу Очарой обижался, хитрил. Сам нарывался на конфликты. Всё пугал казаков, наговаривал, натравливал на них бурят, да и своих монголов в набеги отпускал, а когда тунгусский князец Гантимур с племенем на русскую сторону переселился, то и вовсе распоясался. Требовал выдать Гантимурку, людей засылал под видом купцов разузнать про гантимуровский улус. Китайские пограничники тоже хотели Гантимура вернуть.