Я наблюдала за ярко-голубым полотном. Там скрывалась вечность… Возвышенность голубого неба, его могущество – будто невидимая нить власти над судьбами людей. Так и хотелось дотянуться до пышных воздушных облаков и отщипнуть кусочек, словно сладкую вату – любимое лакомство детства.
Внимательно прислушиваясь ко вздохам деревьев и тихому их пению на ветру, я была уверена: они разговаривают со мной на своём языке.
Высокие дубы, достигнув величественной старости, скрипели и жалобно стонали. Время от времени роптали и тёрлись друг о друга сучьями, с громким треском роняя сухие ветви на землю.
Берёзы, склоняя надо мной раскидистые ветви, кажется, обнимали меня, сочувствуя и по-настоящему сопереживая. Они умеют хранить заветные тайны, белоствольные подружки.
Я убеждена: деревья и человек связаны между собой таинством. В радости или в печали я приходила в лес, чтобы обняться с деревьями, потрогать их шершавую кору. В тот же миг чувствовала: вековая сила земли ослепляюще переливается в ладони, согревая и окутывая всепоглощающей любовью моё тело, от пальчиков ног до макушки. Прислонившись к коре тонкой берёзки, я удивительным образом успокаивалась. Слушая пение птиц, укрывшихся в ветвях, переживала боль и тоску высоких качающихся вековых деревьев, как будто чувствовавших приближение неизбежного конца на земле.
Внизу густо росла трава, окутывая корни деревьев, выпирающие из-под земли, цветастыми огоньками летних цветов: маков, колокольчиков, клевера, ромашек, ноготков. А над ними вовсю порхали разноцветные бабочки, танцуя на солнышке перед каждым цветком беззвучный и замысловатый танец, вибрируя крыльями с разной частотой. Громко жужжа, подлетали к цветочной столовой пчёлы, проявляя особое почтение к нежным созданиям – бабочкам.
Лето наполняло таинственным присутствием сады и парки, в которых мы любили гулять вместе с мамой. Спелые сочные вишни громоздились на ветках, за ними спешили созревать абрикосы и персики. Цепкие колючие ветви ежевики сплошь и рядом усеяны сладкими тёмно-фиолетовыми, почти чёрными крупными ягодами, которые я любила срывать, а они, не помещаясь в моих ладошках, вмиг рассыпались в траве.
Куда ни глянь, буйство цветов, праздник плодородия в чистом, красивом Ташкенте. Лето в городе всегда яркое и жаркое. Под шатром низких туч воздух становился горячим, и даже выпадавший следом за тучами дождь проливался тёплый-претёплый. Нежные капли дождя по-хозяйски смывали пыль с дорог и листвы, оставляя за собой светящуюся радугу…
Мне 6 лет. В тот день я направлялась на занятия танцами через густую аллею из тучных дубов, клёнов и мохнатых сосен. Казалось, с каждым моим шагом деревья раздвигаются на пути к дому детского творчества.
Почти дойдя до двухэтажного здания, окружённого чёрным кованым забором, посмотрев на озеро через дорогу напротив аллеи, я открывала тихонько калитку во внутренний дворик дома детского творчества. Здесь проходили танцевальные уроки.
Перед началом занятий танцевальный зал всегда проветривали. В нём занимались дети и подростки многих танцевальных коллективов, успевавших сменять друг друга как в калейдоскопе. В помещении всегда было жарко и душно. Проветривание мало помогало, и вдобавок к этому, как правило, на занятиях окна оставляли открытыми для циркуляции свежего воздуха.
Я любила заходить в зал перед началом тренировки, пока никто не пришёл. В одиночестве представляла себе, как медленно под музыку первого русского вальса писателя и музыканта Александра Грибоедова кружусь с партнёром по танцам Юрой. На мне красивое, воздушное и нежное платье, перчатки и украшения.
Юра красавец. Высокий, статный, обаятельный. Прекрасно танцевал и умел вести за собой партнёршу. Он был старше меня на три года. Все девочки в группе мечтали танцевать с ним, однако он танцевал со мной. Мы занимались в одной группе и разучивали новую танцевальную программу, посвящённую Дню города. Каждый сезон наш коллектив в праздники выступал на городских мероприятиях в районных и центральных парках, в театре оперы и балета.
С раннего детства сцена была для меня жизнью. Я искренне любила зрителей. Они тебя всегда ждут, всегда тебе рады. На сцене могла общаться один на один со зрителем. Через танец выражала себя, свои чувства, эмоции, душевные переживания. Проживала таким образом собственную историю. Выступления были наградой за мой труд, выражавшийся в многочисленных репетициях.
Перед выходом на сцену всякий раз меня охватывало чувство волнения. Волнение – необходимая часть танцевальной деятельности, особенно во время выступлений на сцене. Без него мои танцы не были бы такими яркими, искренними, живыми, пронзительными и чувственными. Волнение подстёгивало, мотивировало выкладываться в полную силу, отдаваясь танцу.
Ощущения радости, подъёма, лёгкости и внутренней силы просыпались всякий раз внутри меня. Движения становились ритмичными и выразительными, а тело – гибче и пластичнее. Выступления на сцене, внимание зрителей заставляли идти к своей цели. Мне хотелось танцевать ещё лучше, энергичнее, до полной отдачи своих сил.
…Однажды, когда мы были подростками, Юра после занятий захотел проводить меня до дома. Раньше он никогда не предлагал мне прогуляться, тем более до моего дома. Меня одновременно одолевали два противоположных чувства: радость от предстоящей прогулки и в то же самое время пронзительный страх. С одной стороны, мальчик, к которому я была неравнодушна, обратил на меня внимание не только как на партнёршу по танцам. С другой стороны, я боялась его реакции, когда он увидит, где я живу. Было до слёз стыдно, что у нас с мамой нет своего полноценного жилья: мы имели всего лишь комнатку в 18 квадратных метров в коммунальной квартире.
Я испугалась, отталкивала от себя Юру всю дорогу, просила не провожать меня. Как назло, он шёл со мною рядом и проводил прямо до двери, как настоящий джентльмен. Оказалось, ему совсем не важно, где я живу и в каких условиях. В глубине души мне было очень приятно…
Однако моя радость продолжалась недолго. После выходных, придя на занятия, я заглянула в костюмерную поздороваться с нашим костюмером. Лариса Витальевна всегда была добра ко мне и старалась подобрать нам с Юрой новые костюмы и танцевальную обувь для выступлений. Наверное, она относилась ко мне так же, как и ко всем остальным. Однако дружелюбное, внимательное отношение костюмера ко мне я расценивала как послание с небес. Можно сказать, что она была моим единственным другом в танцевальной студии.
Когда я зашла к ней, Лариса Витальевна обшивала стразами очередное бальное платье. Она подняла на меня глаза и сказала:
– Лира, Юра попросил передать: он с родителями переезжает в Москву и больше не будет ходить на танцы. Он сказал, чтобы я передала тебе это лично. Вот я и передаю.
Улыбка с моего лица резко пропала. Выбежав из костюмерной на улицу, я заплакала. Слёзы текли ручьём, я захлёбывалась ими всю дорогу по пути домой. Я была опустошена: у меня забрали самого дорогого мне в жизни человека, к которому привязалась душа! В мечтах строила планы, как мы будем дальше вместе танцевать, а после занятий прогуливаться по парку до моего дома. Будем искренне улыбаться друг другу.
Неожиданный переезд Юры в Москву в один миг разрушил все мои планы и надежды. Прокручивая в мыслях последнюю встречу, радость общения с ним, зарождающуюся симпатию, я горько подумала: «Почему именно сейчас случился его переезд? Только Юра стал проявлять ко мне знаки внимания спустя долгое время после начала занятий, только я обрадовалась: ему неважно, где и как я живу… Теперь я никогда его не увижу».
После грустной новости мой маленький мир рухнул. Я уже не могла заставить себя ходить на танцы с прежним воодушевлением, огненным энтузиазмом. Разумеется, появился новый партнёр, но он был полной противоположностью Юре. Систематически наступал мне на пальцы ног, тем самым вызывая во мне недовольство и лёгкое раздражение, которое я пыталась всячески побороть. Двигался неуклюже, сбивался с ритма, смущался и становился ещё более неуклюжим. Интуитивно понимать в танце друг друга и кружиться в унисон не получалось. Я понимала волнение нового партнёра, его застенчивость, пыталась поддерживать, но моё тело категорически отказывалось с ним танцевать. Другой партнёр на тот момент для меня отсутствовал.
