– Так они все-таки проститутки?

– Нет. Просто две очень ебливые девушки…

–…Через сто метров поверните направо! – вклинилась в разговор женщина из навигатора.

Несмотря на пробочную субботу, мы все-таки приближались к цели.

–…Причем очень приличные, не кассирши из супермаркета. Старшая где-то юрист, младшая экономист в страховой компании.

– А как их зовут?

– Не поверишь! – друг рассмеялся. – Ольга и Татьяна.

– И старшая Татьяна?

– Угадал.

– Ну, Валергофер, итить-колотить…

Я затормозил перед поворотом.

Тяжелый кузов присел без скрипа.

–…Вырисовывается какой-то Евгений Онегин. Дай бог, чтоб мы с тобой не перестрелялись из-за этих сестер!

– Не перестреляемся, Витя. Они, конечно, «О.» и «Т.», но среди нас нет «Е.», а два «В.» друг другу не опасны.

Мы въехали в район с плебейским названием «Тужиловка», долго плутали по старому жилому кварталу, застроенному убогими девятиэтажками.

Двор, в котором стояла точка цели, оказался узким.

С парковки выступали помятые «Газели», у подъездов громоздились мусорные баки. Везде торчали круглые бетонные надолбы, разрисованные красным, белым и черным под божьих коровок.

Дом был длинным, как упавшая башня, у дальнего конца склонились старые липы.

Оставалось неясным, есть там сквозной проезд или придется выбираться задним ходом, поскольку разворот отнял бы слишком много нервов.

В любом случае, втягиваться сюда на роскошной машине было верхом неразумия.

Я затормозил около угла, не проезжая дальше.

– Вон они, ждут! – сказал Валерка. – Посигналь, чтобы подошли.

Около третьего крыльца стояли две женщины.

Та, которая выглядела моложе, была повыше ростом.

– Мы не хачики, а они не бляди, чтобы подбегать по сигналу, – возразил я. – Сходи позови. Тебе, Валерун, полезно размять жиры.

– Как скажешь, шеф, – ответил друг.

Вдохнула и выдохнула пассажирская дверь.

Я услышал мерзкие детские вопли, уловил вонь мусоропроводов.

Здесь жили люди, еще более неуспешные по жизни, чем мы.

Я развернулся, чтобы после посадки пассажирок уезжать без секунды промедления.

Дверь снова распахнулась – теперь уже сзади.

Ко мне ворвалось бездумное лето, сконцентрированное в шорохе цветастых сарафанов и запахе свежих женских тел.

Раздались следующие звуки: рядом опять опустился Валерка.

Потрясенные моим шоколадным кожаным салоном – натурально пахнущим всем, что парни из Нижегородки имитируют освежителем – спутницы молчали.

Вырулив на проходную улицу, я почувствовал себя почти на свободе.

Молчание зависло; Далида, поющая из трехполосной аудиосистемы, подчеркивала общую отстраненность.

– Виктор, – представился я, быстро выглянув из-за подголовника.

Коленки, сияющие на заднем сиденье, обрадовали.

– Мы знаем, Валера говорил, – раздался голос младшей.

– Татьяна, – ответила старшая.

– А я, так уж и быть, Ольга.

Дорога оказалась на удивление свободной, я поехал быстрее.

Боковым зрением я заметил, что Валерка утирает пот.

– Валерштейн, убавь температуру своей стороны, – сказал я. – Там стоит повышенная.

– А… как?..

В компьютерах друг знал на порядок больше моего, хоть мы и выпускались с одной кафедры.

Но в машинах он абсолютно ничего не понимал: не имел прав, не умел водить, не разбирался в деталях.

– Справа от середины значок сиденья, – подала голос Ольга. – Там температура и две стрелки. Нажми вниз синюю.

Осведомленность младшей сестры удивила.

– Это же у вас «Рено»? – спросила она прежде, чем я успел сформулировать комплимент.

– То, что делает «Рено» – не машины, а…

Я осекся.

Привычная присказка вырвалась автоматически; лишь начав говорить, я осознал, что озвучиваю ее незнакомой женщине.

–…Извините, погорячился. В общем… «Рено» – это… Неважно. А у меня – «Опель».

– Крутая машина. Красивая и роскошная.

– А мне нравится шестисотый «Мерседес», – с едва уловимым оттенком вызова вклинилась старшая.

– Конкретной машины «шестисотый» не существует, – с некоторой долей жесткости возразил я, решив сразу расставить точки и сверху и снизу. – В модельном ряду «Мерседеса» есть кузова: «сто двадцать третий», «сто двадцать четвертый», «сто двадцать шестой», «сто сороковой», «двести десятый» и так далее. «Шестисотый» означает лишь то, что двигатель имеет объем шесть тысяч кубических сантиметров. А такой может стоять даже на «четыреста шестидесятом» – джипе «Гелендваген», коробке с колесами.

– А почему тогда «шестисотый», а не «шеститысячный»? – поинтересовалась Ольга, переждав уничтоженное молчание Татьяны.

– Не знаю, – честно ответил я. – Может, чтобы меньше нулей рисовать на шильдике. «Шеститысячный» – это ксенон, это из другой оперы. А вы молодец, разбираетесь в машинах.

Татьяна что-то пробормотала, Ольга заговорила дальше:

– Получается, что «шестисотый» едет быстрее, чем нешестисотый с тем же кузовом?

– Не совсем. Объемом определяется мощность. Более мощный автомобиль имеет лучшую разгонную динамику. А скорость зависит не только от максимальных оборотов двигателя, но еще от коробки и от главной передачи.

– А где эта коробка? что такое «главная передача»?

– Объяснять на пальцах долго, – я повел головой. – Приедем на место, подниму капот, покажу.

На панели информационного центра возник кружок с цифрой «40». Система бдила за дорожными знаками лучше, чем Яндекс-навигатор.

– Да знаю я, знаю, – в сердцах сказал я ей. – За меня не волнуйся.

Предстояло проехать еще черт знает сколько, прежде чем вырулить на трассу, включить круиз-контроль и забыть обо всем, кроме грядущих удовольствий.

Папка с Далидой закончилась, начался микс из хитов прошлого века.

– Какие все-таки болваны эти англичане, – ни с того ни с сего произнес Валерка. – Мерзнут на своих болотах, но каминные трубы делают снаружи, греют воздух.

Прежде на даче у нас все шло пристойно: одна пара занималась сексом в доме, вторая – на нижней террасе. По достижении результата партнерши менялись местами, переходили от первого к второму.

Я ни разу не видел Валерку обнаженным, да и женщины раздевались где-то в уголках, стесняясь происходящего.

Сегодня все пошло иначе.

Прежде, чем я успел упомянуть 666 коромысел, на Татьяне остался лишь серебряный пирсинг, тускло поблескивающий в пупке, на Ольге –цепочка с золотой подковкой.

Валерка тоже разоблачился. Я старался не смотреть на его влоск обритые гениталии.

Гостьи непринужденно расхаживали по веранде.

В машине я не видел их за подголовниками, все пятьдесят километров лишь слушал шорох платьев и веселое перехихикивание. Сейчас наконец разглядел обеих.

При очевидном сходстве, выражающемся во всем: от неопределенного цвета волос до положения талии и относительной ширины бедер – сестры существенно различались, причем не только ростом.

Татьяна своим сильным, но не слишком приятным лицом напоминала Сигурни Уивер, хотя не имела ни капли сходства с актрисой.

Ольгу я бы не взялся описать или с кем-то сравнивать. Она просто понравилась мне – без всяких причин, на неясной основе.

Придя в себя после дороги, мы выпили минеральной воды.

Прежним женщинам для храбрости требовалось по стакану-другому вина.

Эта парочка была готова без допинга; несколько прихваченных бутылок белого и красного, сухого и полусладкого, остались нераспечатанными в моей дорожной сумке.

Разбиение на первоначальные пары прошло естественным образом.

Татьяна ухватила Валерку за причинное место и повела в сад, Ольга вопросительно взглянула на меня и я подтолкнул ее к трескучей лестнице.