Вечного бега снега,

Долгого дня воды.

Трудного сна аспирина,

Лучше уж пусть аспирин —

Полны могил долины

Где я брожу один.

Сочи, 11.04.95 года

Вплетается в воздух сырой и весенний

Отчаяние горной свирели.

Уже так далёки минуты последней

Задумчивой тающей трели.

Уже не потрогать мгновения страстной

Придирчивой тонкости песни,

Но понял я в ней, что конечно напрасно

Не прожили вечностей вместе.

Мой ангел! Ты знаешь все тайны желаний

И смысл одиноких раздумий.

Ты святостью полнишь минуты прощания

У мраморных стен полнолуния.

Ты тайно хранишь существа преступлений

В ларце Увядающей Силы,

Что ветреной птицы своё оперения

На подступах лунной могилы.

Я полон молитвы и отречения

От знания таен трактатов.

Мой ангел! Не бойся, всё – пляска лишь тéней

Под солнцем чужого заката.

Мы – дети у Дьявола, внуки у Бога,

Сливаясь в последних объятиях,

Накапаем воском у века порога

Слова мирового проклятья.

Сочи, 13.04.95 года

Из засохших цветов надеваю венок,

Из промокших шелков надеваю наряды.

Не сберег я того, кто всё время был рядом

И стихов про любовь написать мне не смог.

Почему же заря улыбается мне?

Отчего же смеются морские пейзажи?

Белоснежной зимой показалась мне сажа

И рубин просиял на закатном огне.

К нам приходят отцы, к нам восходят извне

И с тоскою глядят на засохшие розы,

Растворяясь на стансах моей лакримозы1,

Обращаясь в мотив заклинанием в вине:

«Выпьем, други мои, за весенние дни!

За расцвет хрусталя и узоры на море,

За орлов в нескончаемом небесном просторе!

За здоровье врагов и за строки мои!».

Сочи, 17.04.95 года

Пальцы вязнут в воске на бокале,

Нами обещания забыты.

Мы поем о грязи, о морали

И о том, как стены слов размыты.

Мы несем распятия на Голгофу,

Мы снимаем шляпы пред бесами —

Ты прости меня за эти строфы

И за стих, забытый небесами.

Были мы камнями в старых стенах

И бетоном, кроющем безумие,

Чувствовали пульс в холодных венах

В час, когда ровняли полнолуния.

Песни наши знают только ветры

И жрецы, сокрытые в пещерах,

Но молчат седые километры

О пустых прощениях и верах.

Нам знакомы камни и дороги,

Стоны и закаты суеверия —

Там чернеют мрачные чертоги,

Там слагают дикие поверья.

Там стоит пустынная Голгофа

И кресты, что принесли мы сами.

Господи, прости за эти строфы

И за стих, забытый небесами.

Сочи, 08-09.05.95 года

Это было давно в бреду —

По тропинке лесной иду,

Воспеваю труды Дали,

Вспоминаю сны-корабли.

Напеваю мотив чужой,

Наступаю в сапог травой,

Я пью воду сухих ручьев,

Разряжаю ружьё в соловьев.

И курил папиросы «Луч»,

Расписался чернилами туч

На контракте с самим собой

И ставил печать – прибой.

Я смеялся смехом совы,

В первый раз был с собой на «вы»,

Воспевая труды Дали,

Проклиная сны-корабли.

Сочи, 10.05.95 года

Под колокольный звон от солнечных часов

Я запрягаю в колесницу стоны дыма,

Из тысяч лиц отчаянных отцов

Я отыскал прощающего сына.

Я стер улыбки с крапа старых карт,

И в миг боязни перед скрипом двери

Я из звезды придумал миллиард

В концах начала темного тоннеля.

Там голосила пьяная ундина

И я шептал значения чуждых слов:

«Я отыскал прощающего сына

Из тысяч лиц отчаянных отцов».

Сочи, 25.06.95 года

Все двери закрыты —

Выхода нет,

Все мысли зарыты

В солнечный свет,

И спрятаны фразы

В глаза Сатаны,

Как в темные фазы

Мертвой луны.

У гор поднебесья

Полки храбрецов

Придания месят,

Ругают отцов.

Мечи и рубины

Горят в факелах,

Сжигают картины

И плоть в хрупкий прах.

И им, заражаясь,

Сплетают войну,

Крестам подражая

И самому дну.

Подайте алмазов

Голодной страны,

Как темные фазы,

Как утро луны.

Сочи, 26.06.95 года

В фуриáнтэ2 закружится день,

В черном танце запутает ночь,

Упадет невесомая тень

На мою не уснувшую дочь.

Я усядусь на крыши бордюр,

Свешу ноги в бездонность ночи,

Обману миллион авантюр

И огромные губы свечи.

Напою нараспев белый стих,

Забаюкаю мысли ко сну,

Нанесу три оттенка и штрих.

На мольберты небес глубину

Я вдохну. И шагну в эту ночь,

Заступлюсь за карниз и уйду.

(И моя не рождённая дочь

Взглянет вверх и увидит звезду).

Сочи, 15.08.95 года

Страшно. Свечей белизна

Тихо и медленно тает —

Крылья сложила весна

И от зимы умирает.

Падает бархатный снег

На зеркала и ресницы,

Звезды замедлят свой бег

В звонких просторах страницы.

Перьями тихо кропя,

Поздно напившись в каморке,

Пишет сюжеты заря,

Плачет в оконные створки.

Странно. От скрипа двери,

Нервною ланью пугаясь,

Сказочной песни цари

Прячутся в буквы, ругаясь.

Вечность венчального сна

Эта печаль предрекает —

Крылья сложила весна

И от зимы умирает.

Сочи, 14.09.95 года

Я безвременно стар,

Я нечаян и глуп,

Я разбойник-корсар

У девчоночьих губ.

Мои тайны зарыты

В шаманский экстаз,

Свечи вóлнами смыты.

Ничего, кроме фраз.

Я с собой исполняю

Тот старый вальсок,

Что в паркете растает

И войдёт в кровоток.

Мои судна разбились,

Матросы мертвы,

Обещанья зарылись

В рыданиях совы.

Влага девичьих губ,

Как божественный дар —

Я безвремен и глуп,

Я нечаянно стар.

Я пущу в эти вены

Дурманящий газ,