Иван Теплов был потомственным коммунистом. Коммунистами были его папа, мама, и дедушка, который погиб в 1937 году. До 13 лет Ваня думал, что дедушка погиб на войне, сражаясь с фашистами, но тут началась перестройка, и вдруг пришла справка о реабилитации. Мама плакала, папа взволнованно ходил по квартире, а мальчик не мог понять, почему героя войны надо реабилитировать. К тому же Ваня знал, что война началась в 1941 году, а тут какой-то 37-й. Что-то очень не сходилось. И он спросил у отца:

  - А может дедушка погиб на войне в Испании?

  Нет. Оказалось, дедушка погиб в каком-то Устьвымлаге, куда он попал по ужасной ошибке.

  - Понимаешь, Ваня, - объяснял отец, - там лес, тайга. Ну и когда лес рубят, то, понимаешь, щепки летят.

  - А как же фашисты?

  - Фашисты... Мы их все равно победили. Ты, Ваня, гордись.

  И Ваня продолжал гордиться. Себе он объяснил так, если бы дедушка дожил до 1941 года, он бы обязательно совершил те подвиги, про которые ему говорили папа и мама. Поэтому не так уж важно, где он погиб. Главное верить сердцем.

  Но верить становилось все труднее. По телевизору и в газетах рассказывали ужасные вещи. В семье вдруг стало мало денег. Денег, наоборот, было много, они не влезали в карманы, но на них становилось трудно купить, и в этот самый неудачный момент папу и маму отключили от спецраспределителя. Теперь приходилось все покупать в общей очереди. Это был кошмар.

  Хорошо хоть дедушка не дожил до такого позора. Но и картина смерти дедушки, которую он представлял так, в процессе рубки столетнего дерева отлетела щепка и попала дедушке в голову, отчего дед скончался под могучими елями, на трудовой вахте, и был похоронен с почестями тремя товарищами в черных бушлатах, с печальными и суровыми лицами - эта картина все больше размывалась, а вставала какая-то совсем другая, о которой и думать страшно, и поэтому Ваня старался не думать. Шаблоны ломались как старый автомобиль, по частям и все сразу. Когда ему стукнуло восемнадцать лет, Ваня обнаружил себя на улице разносчиком пиццы. Единственное, что смог сделать для него папа - по старым связям отмазать от армии.

  Пиццу Ваня ненавидел. С ней надо было бегать по району, стучаться, надеяться на чаевые, она апетитно пахла, но есть ее самому было нельзя. Само название ее было не русским. Лучше бы он бесплатно носил спецпайки, но спецпайки кончились. Дело было в марте. Сугробы растекались лужами, через которые приходилось перепрыгивать. Во время одного такого прыжка Ваня поскользнулся, все три упаковки, которые он нес на вытянутых руках, упали в грязь, крышки раскрылись, пицца вывалилась, а сам Ваня устоял на ногах, и радостно смотрел, как мутно-серая жижа заливает золотистую пиццу с маслинками, грибами и кусочками ветчины. Потом пошел не оглядываясь, и даже не видел двух бомжей, кинувшихся к луже с другой стороны улицы наперегонки.

  Он шел, не зная куда, и пришел в Измайловский парк. По причине мокрой погоды, парк был пуст. Ноги Ваня давно промочил, но не обращал внимания. Было четыре часа пополудни. С неба спускался какой-то космический аппарат. Он завис над поляной рядом с тропинкой, по которой брел наш печальный герой. Но Ваня туда не глядел. А напрасно. Космический корабль представлял собой занятное зрелище. Он имел классический вид летающей тарелки, с плоским диском, с утолщением в центре, на котором сверху располагались в ряд девять круглых окошек. При посадке из него выдвинулись сверкающие опоры, отчего приземление произошло мягко и бесшумно. Все это Ваню не заинтересовало.

  Он так бы и прошел мимо, не глядя, как вдруг необычайная деталь привлекла его внимание. Сама тарелка была белая, а посредине ее, сверху, на самом видном месте сиял яркий красный знак. Серп и Молот.

  Вмиг неудачливый разносчик чужого ужина как будто заново родился. Мы не одни во Вселенной, вспомнил он где-то слышанное название передачи. И он, Ваня, тоже не один.

  Отворилась дверца, по сходной лесенке спустились четыре гуманоида. Они шли гуськом, ступая вслед друг другу. Они были одеты в одинаковые стального цвета костюмы. Все стрижены ежиком, и в правой руке каждый нес черный портфель. Интересно, что там в портфелях.

  Ваня не решился их окликнуть. А они, не глядя на растерявшегося юношу, не меняя выражения лиц, так и ушли по траве гуськом в лес. Вот их уже не видно.

  Но тарелка осталась. Ваня потер оба глаза, галлюцинация не исчезала. Хорошо, сказал он себе, проверим. Молодой человек решительно направился к неохраняемому входу в космический корабль. Ступил на лестницу. Толкнул дверь, она открылась, и Ваня зашел внутрь.

  Первое, что он увидел - прямо против него большое красное знамя, в верхнем углу был изображен портрет лысого гуманоида, напоминающего Ленина. Я спасен, подумал Иван. Больше никакой пиццы!

  Он почтительно приблизился, с трепетом приложил ладони и даже лицом окунулся в прохладный бархат. От полноты чувств ему захотелось поцеловать алый стяг, и только коснулся губами - взвыла сирена. Иван отпрянул. В комнату вбежал какой-то тощий робот и начал орать, отчаянно жестикулируя:

  - Дрым ге зпрштл нант паниф бубу!!

  Иван ничего не понял, но решил отвечать в том же тоне:

  - Бубу вам агу панев тх ! - сказал он.

  - Бс чсл щс п с, - плевался робот, схватил Ивана за локоть и потащил к окну. Сквозь стекло Ваня увидел на черном фоне голубую планету Земля размером с арбуз, тут же она превратилась в дыню, потом в яблоко, в горошину, и исчезла совсем. Осталась чернота.

  Потом ему объяснили, что он, нажав скрытую кнопку, случайно угнал звездолет. А тогда он повернулся к хилому роботу, развел руками и сказал:

  - Цедзип йынлоп.

  Полет протекал автоматически. За все время случилось только одно небольшое происшествие, зайдя в узкую комнатенку, Иван обнаружил там две лежанки, на каждой из которых спала длинноволосая блондинка изумительной красоты. Девушки, лежа на спине, ровно дышали во сне. Одна ему особенно понравилась. Иван осторожно попробовал ее разбудить, но девушка не просыпалась. Что делать? Осмелев, Иван потрогал ее здесь, там, ниже - она спокойно спала. Залез под пижамку - ноль реакции. Наконец, была не была, он добрался уже до ног, и здесь его ждал сюрприз. Между ног, где положено, не было входного отверстия! Иван долго шарил - ничего там нет. Он в панике отдернул руку, и больше за весь перелет к ней даже не приближался.