Литмир - Электронная Библиотека
A
A

  Римуш завопил от ужаса. Извозчик раскрыл клюв, показав узкий розовый язык внутри. Рим дёрнул за ручку дверцы, вывалился из экипажа на ходу и шлепнулся на мостовую. Тело отозвалось дикой болью. Но страх оказался сильнее. Римуш вскочил на ноги и отбежал от машины. Дверца медленно закрылась. Водитель высунул в окно длинный клюв и щёлкнул им. Под капотом вспыхнуло белым мино-ядро, и Рим отметил про себя, что так не должно быть. Ядро всегда вспыхивает синим, как молнии Океана на краю земли. Экипаж неторопливо покатился вперёд и растворился в тумане.

  Рим заплакал. Он слёзно поблагодарил Тиару и Ахито, что легко отделался. Потом, уняв рвущиеся из груди рыдания, оглянулся, чтобы понять, где очутился, но лишь понял, что его радость была преждевременной.

  Он по-прежнему был в каком-то ужасно старом и неухоженном квартале Мейнда. Широкий тротуар и новенькую каменную мостовую окружали старые и угрюмые дома. Римуш не был любителем истории, но узнавал некоторые стили. Ямира до того, как нашла более удобного и состоятельного жениха, а он встретил Эффи, рассказывала ему многое об архитектуре города. Кое-что застряло в его голове. Вот кирпичный фасад с витыми полуколоннами. Дому двести лет, такие строили ещё до Чумы. Вот прогнивший деревянный фасад с разбитыми окнами. Его построили семьдесят лет назад в разгар моды на всё эленийское, но деревянные дома оказались слишком требовательны к влажным мейндским зимам, и их быстро посносили. Вот дом с высоким крыльцом и чахлым полисадом. Такие строили при бабке королевы Эллин. В детстве он с семьёй жили в таком. Их ещё можно найти за северным вокзалом, вдоль старых каналов.

  Вот слепой темный дом, чьим саманным стенам требовалась побелка. Такие Рим в городе вообще никогда не видел.

  На всех домах лежала печать запустения. Даже у тех, в чьих окнах уцелели ставни и стёкла, не светился огонь, фасады облезли и требовали ремонта. Часть лишилась даже дверей. Из признаков жизни на этой странной улице был лишь Рим и горящие унылым белёсым цветом фонари. Эти фонари тоже был истранными, старыми, ржавыми, поломанными и самых разных форм. Не было даже ветра. Туман неподвижно висел над мостовой. Рим поднял воротник и снова вспомнил свой кинжал. Он оглянулся назад, в сторону, куда уехал чудовищный экипаж и его чудовищный водитель. Ни звука. Рим слышал только своё дыхание и шелест шагов.

  - Тиара хранит меня. Дочь огня разгонит тьму. Круг танца - круг жизни. Огонь Амазды хранит мою душу, и изгонит тьму Амана. Тьма не имеет власти надо мной, - дрожащим голосом прокричал он и осенил себя солнечным кругом. Римуш никогда не был поклонником Тиары. Солнечная танцовщица - это что-то про Элени, про их уточённость и чувственность, или про Альдари, их неистовость и летние засухи. Или вовсе что-то страстное и таинственное, как нагие полногрудые статуи из Пертежа. В Мейнде любили Анахиту, тихую и дающую жизнь. А Тиара... Теперь Рим в неё верил искренне и от всего сердца, ибо кто, как не она разгонит среди бела дня колдовской мрак.

  И Солнечная Танцовщица услышала его молитву.

  Туман, словно испугавшись, истял. Впереди показалась дорога и зарево ночного Мейнда. Он оглянулся. Позади него туман тоже стремительно пропадал. Рим увидел, что мостовая всего в трёх десятках шагов от него упирается в набережную и переходит в крутой горбатый мост. Наверху моста стоял экипаж. Рим не мог его разглядеть, но почему-то был уверен, что это именно тот, откуда он только что едва спасся.

  - Амазда хранит меня. Амазда защитит меня. Амазда ведёт меня, - громко прокричал Рим и пошел вперёд к зареву.

  Улица тянулась бесконечно долго. Рим шел по ровной мостовой и взывал к Амазде. Когда слова закончились, он принялся петь все гимны, какие помнил. Помнил он немного, и поэтому начал придумывать воззвания сам. Тиара, Элени, Тукас, Ашураш, всеблагая Анахито, Амазда, Великий Мудрый, всесоздатель, всемудрый, всеблагой, всепрекрасный, безгрешный, всемогущий, Законы Мира, в конце концов, бездушные, но неумолимые. А он песчинка, которой не должно быть здесь, а значит, Законы должны вернуть его туда, где ему быть положено.

  Между домами стали появляться пустые клочки земли. Иногда можно было разглядеть в темноте руины стен и обломки досок. А улица всё не заканчивалась.

  У него начали болеть ноги. Сколько ещё идти? Рим был готов поклясться, что он уже мог бы дойти до Серого Холма, если бы по-прежнему был в Мейнде. Как бы он хотел очутиться дома!

  Рим сделал шаг и увидел свой подъезд.

  Дом был точь-в-точь, как тот, где жил он. Вот короткий навес над дверью. Вот старые безыскусные изразцы на наличнике. Вот затёрная дверная ручка. Дверь старая, красивая, двустворчатая, с вырезанным на верхней секции лицом человека-змея. А ручка новая, некрасивая, дешевая. Вот стёртая ступень-порожек из белого камня, вот вбитая в неё приступка для срезки грязи с подошв. Вот крючок, чтобы было удобнее повесить зонт. Вот просевший тротуар, где после каждого дождя или тумана собирается лужа.

  Он был перед своим домом. Только дом этот был так же безжизненен и заброшен, как и вся улица.

  Входная дверь вздрогнула. Дом задрожал и загудел, как большой колокол. Рим отступил на шаг и попытался убежать, но смог только сделать два шага на онемевших от ужаса ногах. Дверь разлетелась щепками и изнутри, согнувшись в три погибели, вылез длинный, неестественно вытянутый тощий рыцарь в белом плаще с ржавым мечом. Его лицо было гневной маской с распахнутым в безмолвном крике ртом. Несмотря на гримасу и чёрные провалы глаз, Римуш узнал его. Кадм Арзум, его сосед.

  "Я вас ненавижу!" пронеслось над безмолвной улицей. Рыцарь закричал и замахнулся мечом. Рим в ужасе бросился прочь. Он бежал так быстро, как никогда в жизни. Он мчался по пустой улице, неловко подбрасывая колени, а его сердце бешено колотилось. Воздух в лёгких быстро закончился, и он задыхался, беззвучно вопя. Позади бушевала тварь, прикидывающаяся орденцем. Она вопила и ревела, размахивая своим мечом. Ржавое железо проносилось над головой Рима. Он чудом уворачивался и бежал. А улица всё не кончалась, и он пришел в отчаяние. Его нога подвернулась и он покатился по мостовой. Рядом звякнула сталь о камень. Он перевернулся на спину как раз для того, чтобы увидеть, как искаженное чудовище встало над ним и замахнулось мечом. Вдали раздалось карканье, и Рим заплакал от ужаса. Слёзы брызнули из глаз таким потоком, словно копились там годами. Они жгли щёки, мгновенно заполнили нос и рот. Он едва успел выдавить из себя имя Великого Мудрого. На молитву его уже не хватило. Только на страстное, на горящее желание вырываться из этого кошмара.

  Что-то схватило его за шиворот и протащило по мостовой. Тишина закончилась, и на уши Рима навалился оглушительный шум ночного Мейнда. Звенели колокольчики извозчиков, где-то цокали копыта. В глаза ударил яркий свет фонарей и витрин. Он с шумом вздохнул и схватился за впившийся в шею воротник.

21
{"b":"787333","o":1}