– Ты моя… только моя… – хрипло шепчет он.

– Только твоя… – всхлипывает она и подается ему навстречу. Яркая, ослепительная разрядка наступает почти мгновенно.

– Эй, я ведь даже не успел в тебя войти… – обиженно смотрит в ее зеленые, горящие изумрудным огнем глаза Максим.

– А кто говорит о том, что это конец? Ночь еще не закончилась… – гладя короткие русые волосы любимого, тихо смеется она.

В его карих глазах вспыхивают искорки.

– Ах, ты… – Макс резко переворачивает ее на живот, накрывает своим крепким, подтянутым телом.

– Эй… – Аня пытается сопротивляться, больше в шутку. Ведь ей так хочется ощутить его внутри. Почувствовать, как он заполняет ее собой.

Он заводит и удерживает ее руки над головой. Его губы впиваются ей в шею, а он сам ловко разводит ей ноги и врывается внутрь, резко, сильно, заставляя ее нежную, трепещущую плоть сладко пульсировать и сжиматься вокруг него.

– Моя… – вырывается у него. – Только моя…

…. Аня вздрогнула и открыла глаза. Покосилась на дверь, в которую продолжал тарабанить младший брат.

– Выходи оттуда! Мне в туалет нужно! Мама уже на взводе! Мы опаздываем!

– Да иду, черт вас подери! – резко повернула замок Аня, и брат с размаху ввалился в ванную комнату.

– Дура! – ударившись о раковину, прошипел Артем.

Аня, массируя ноющие виски, молча покинула ванную комнату. Ей не хотелось пререкаться.

Три долгих, бессмысленных года прошло с тех пор, как она видела Максима в последний раз. Только сейчас Аня понемногу начала оттаивать, строить жизнь заново – и вот, пожалуйста. Агвану Ованесовичу, отчиму Максима, мало двух развлекательных центров и дома отдыха, он решил открыть ультрасовременный торговый центр в самом сердце городка, у центрального пляжа. И пригласительные билеты на званый ужин принесли Павлу в кабинет. Впрочем, семье Тихоновых просто не могли не принести приглашения. С Тихоновыми в городе всегда считались. Даже Агван Ованесович считался. Потому что у Павла отец – генерал, со всеми вытекающими последствиями и крепкими связями.

Аня подхватила в просторной прихожей свою маленькую сумочку на золотистой цепочке, накинула на плечи красную курточку из натуральной кожи и быстро натянула на ноги черные туфли-лодочки на высокой шпильке. Маму нервировать не рекомендовалось. Если у мамы испортится настроение, всем в доме мало не покажется. А Ане с Артемом достанется больше всех, потому что папа с раннего утра в магазине. Ему не до развлекательных мероприятий.

Елена уже сидела на водительском сидении своего белоснежного «форда» и нетерпеливо сигналила своим медлительным отпрыскам.

– Да что же это такое?! Вы когда усядетесь?! – изумрудные глаза метали молнии.

– Это все Артем! – плюхнулась на переднее сидение рядом с матерью Аня. – Я уже здесь, а его все нет. Марафет наводит.

– Какой марафет?! Артем! – высунув голову из открытого окна, прикрикнула Елена.

– Да, иду! – застегивая на ходу кожанку, фыркал брат. – Аня, я всегда рядом с мамой сижу!

– Птичка улетела, место сгорело, – показала язык брату сестра, и он хмуро плюхнулся на заднее сидение. Белоснежная иномарка тронулась с места.

По мере приближения к торговому центру узенькие улочки, старательно выложенные сияющей чистотой плиткой, заполнялись оживленными прохожими.

Завидев вдалеке возвышающееся здание, Аня с любопытством высунулась из окна. Да уж, рабочие, нанятые Агваном Ованесовичем для постройки торгового центра, потрудились на славу. Широкие мраморные ступени, кованые перила, сверкающие чистотой панорамные окна – торговый центр «Солнечный» полностью оправдывал свое название – сиял на солнышке роскошью и красотой.

У входа столпились люди. Всем хотелось посмотреть на то, как округлый Агван Ованесович в дорогущем светлом костюме будет перерезать красную ленточку. Оправа его строгих очков будет поблескивать на ярком весеннем солнышке, а лысина на гладком черепе покроется мельчайшими капельками пота.

Аню передернуло. Она покосилась на мать, мечтающую попробовать бесплатный фирменный десерт, который обещали всем гостям торгового центра, и брезгливо сморщилась.

Елена нашла свободное место для парковки, и ее машина плавно вписалась между огромным черным джипом и отечественной «девяткой».

– Мне нужны кроссы! Новые, фирменные кроссы на весну! – подпрыгивал от нетерпения шестнадцатилетний обалдуй братец. – Мам, ты же мне их купишь сегодня?

– Только после того, как просмотрю официальную церемонию открытия торгового центра, – буркнула мать и взяла любимого младшего сыночка под руку.

Аня скривилась и засеменила за ними следом.

Они подошли как раз вовремя. Разбитной ведущий в черном костюме с бабочкой говорил что-то зажигательное в микрофон, указывал на тонну цветных воздушных шариков, залитых весенним солнцем, на красную ленту, перетягивающую вход в торговый центр, и толпа ликовала.

Наконец вышел Агван Ованесович, самый уважаемый бизнесмен маленького курортного городка, а за ним и администрация новоиспеченного торгового центра.

Елена с Артемкой под руку рванули поближе к подиуму. Аня, не имея ни малейшего желания следовать за ними, осталась в толпе.

И снова, словно провалилась во времени на три года назад.

– Ты уедешь со мной в Москву? Скажи, что уедешь, – умоляюще смотрит на нее Максим своим мягким взглядом, а подбородок подрагивает от напряжения. Чувственные губы сошлись в тонкой полоске, и кажется, для него нет ничего важнее ее ответа.

Она знает – если он останется в городе, ему светит реальный срок. На завтра назначен суд.

Месяц назад Максим с отчимом повздорили из-за матери: Агван Ованесович развлекался в домашней сауне с двумя юными барышнями весьма сомнительного поведения, а Максим не вовремя вернулся домой. Они с отчимом всегда друг друга ненавидели, а тут сцепились по-настоящему. У Максима под рукой оказался нож, и он ткнул его отчиму под ребро. Нож проскочил, как по маслу, на счастье, почти не задел внутренние органы. Агвана Ованесовича госпитализировали. У матери Максима на нервной почве в тот же вечер случился инсульт. Пока сын выхаживал мать, уговаривая ее развестись, Агван Ованесович вышел из больницы и подал на пасынка в суд.

– Либо ты, сученыш, уезжаешь отсюда навсегда, либо я упеку тебя на несколько лет в тюрьму, – поблескивая маленькими глазками из-под очков, угрожал отчим. – Это мой город. Мой, а не твой! Что я хочу, то и делаю! Ни ты, ни твоя мать мне здесь не указ! Но ради нее я предлагаю тебе воспользоваться моим великодушием! Сутки на то, чтобы убраться из города!

Мать согласилась не подавать на развод и раздел имущества в обмен на свободу Максима. Аня об этом хорошо помнила. И в тот вечер, когда он стоял у ее двери, задавая свой вопрос, она была готова бежать за ним хоть на край света.

– Да, я поеду. Поеду с тобой в Москву!

Крепкие объятия, поцелуи, преисполненные нежности.

– У меня не очень много денег, но на первое время нам должно хватить, – сбивчиво говорит Максим, прижимая Аню к своей груди. Она гладит его короткие русые волосы, касается ладонями колючих щек, вдыхает его запах, такой родной и близкий, и в глазах стоят слезы.

– Мне все равно, сколько у тебя денег, Макс, – шепчет она ему в ответ. – Я люблю тебя за то, что ты есть. И я быстро устроюсь на работу.

– Я не хочу, чтобы ты работала. Никогда, – он целует ее ладони. – Ты заслуживаешь большего, чем работать с утра до ночи.

– Глупости… – смеется она. – Как только разбогатеешь, я перестану тебе помогать, обещаю.

В тот день Аня с Максимом не уехала. Родители не выпустили ее из дома. «Тебе всего двадцать! У него ничего нет! Он нищий! Куда ты с ним поедешь? Выбрось его из головы!» – кричала мать. И отец кричал так, что закладывало уши. Они просто заперли входную дверь и не отдали ей ключи. Поезд, который шел до Москвы, увез Максима навсегда.

Аня, пребывая в диком отчаянии, схватила кухонный нож для резки мяса, и замахнулась на вены на левой руке. Замахнулась в агонии, не понимая, что делает, и в тот же момент на кухню вошел отец.