Нет, судари мои, сей рассказ мне не принадлежит, но все же я хочу поделиться им с вами, поскольку отец Бертран, монах-селестинец, не просил хранить в тайне ничего из сказанного. Возможно, старый отшельник понадеялся на волшебные свойства тягучего и терпкого рубиново-красного вина, которым он наполнял наши стаканы. Забвение всех обид и разочарований - эти дары должны были обрести мы, освободив от своего бремени третью или четвертую бутылку. Так и случилось. Действительно, на следующее утро в моей памяти возникали лишь неясные, смутные картины, рождаемые тенями от пляшущего язычка догорающей свечи, да покатые волны голоса Бертрана, плывущие над столом. Позже, спустя какое-то время, история, тогда поведанная мне, по большей части снова сплелась в моей голове волокнами фраз в причудливый гобелен, впрочем, зияя в некоторых местах прорехами, до сих пор скрывающими от моего сознания отдельные подробности случившегося.
... Так же вскоре получил я письмо от приора монастыря в Д'Ажане. Его преподобие отец Этьен писал мне, что в прошлом году, перед самым Рождеством Христовым, почил в бозе старый мой приятель брат Себастьян, бывший виноделом в том пределе. Назначенный на место его брат Ноэль, с котором, признаться, прежде я знаком не был, проявил должное усердие и сумел сохранить от всякой порчи вина, хранящиеся в монастырских подвалах. Однако, Господу было угодно всего несколько месяцев спустя приблизить к своему чертогу и Ноэля. Будучи наслышан обо мне от покойного Себастьяна, приор в своем послании вопрошал о моем здоровье и согласии приехать в Д'Ажане как можно скорее, чтобы, вознеся молитву по душам ушедших братьев, принять на себя заботы о грядущем урожае монастырских виноградников и об остававшихся к тому времени полными двух больших бутах* и о семнадцати больших и малых бочках, так же наполненных вином. Не мешкая собрался я в путь, ибо скорбные мысли о моем друге, о преемнике его дела и о пребывающих до сих пор без должного попечения плодах их труда, тревожили мою душу.
...В остальном монастырь за последние годы нисколько не изменился. После молитвы и обильной трапезы я спустился осмотреть подвалы, где хранилось вино. Вместе со мною и мне в помощь отец Этьен отправил юного послушника, коего все звали братом Гийомом. Вина я нашел неплохо сохраненными. Приор напрасно тревожился о содержимом бочек, стараниями Гийома похвальная чистота в подвалах не сообщала воздуху запахов плесени и затхлости, которые так легко передаются находящимся в бочках винам.
Я знал, что мой старый друг Себастьян умер от сердечной болезни, сильные приступы которой уже не раз испытывал до того. От чего скончался отец Ноэль, доселе мне было неведомо, и я поспешил расспросить об этом моего молодого провожатого. С его слов, несчастье постигло моего предшественника, когда тот окуривал серным дымом внутренность одного из больших бутов, только что опорожненного и приготовляемого для вина будущего урожая. Каюсь, сожаление о случившемся смешалось в моей душе с гордыней, ибо я вспомнил, как Себастьян лет пять тому назад спорил со мной, настаивая на том, что курение серы - есть дьявольское наущение и суть уподобление нечистому. Позже, летом, когда небывалая жара обрушилась на Д'Ажане и стала у самых створок тяжелых дверей подвала, то и дело проникая внутрь вслед за входящими, наш спор с Себастьяном разрешился. В тот год мой друг кроме прочего потерял пять бочек прекрасного вина и приобрел такое же количество самого обычного уксуса, а подвалы, в коих я исполнял свои обязанности, не понесли никакого урона. Видимо, после этого случая Себастьян убедился сам и сумел убедить приора своего монастыря, а, возможно, и самого аббата в несомненной пользе и небогопротивности окуривания внутренности винных бочек.
Что же до смерти отца Ноэля, то печальный случай произошел с ним из-за его собственной оплошности. Он приоткрыл крышку бута и заглянул внутрь. Неосторожно вдохнув удушливый дым, он, по всей видимости, отпрянул назад, ударился затылком о край люка и после уже не смог выбраться из серных клубов, задохнувшись насмерть.
... ибо ничто не может произойти вопреки воле Господней, и каждый сам в ответе за грехи свои перед Творцом. Смерть же отца Ноэля не выглядела бесспорно случайной. Как часто, подозревая злой умысел, мы сами приближаемся к смертному греху. Но и проходя мимо пагубного, отворачиваясь от скверны, мы ступаем по ладоням, подставленным под наши ступни врагом рода человеческого. Кроме того, тот кто убил отца Ноэля, мог желать гибели и другим людям, коль скоро и они вольно или невольно имели возможность стать на пути убийцы. Следовало разобраться и выяснить причины случившегося, если причины эти скрывались не в одном только небрежении.
Первым делом, я нашел возможность побеседовать с Гийомом о том, что за человеком был брат Ноэль, и как могло произойти с ним столь печальное событие. Юноша поведал мне, что еще в прошлом году брат Ноэль числился всего лишь келейником отца Этьена, и никто не мог предположить его назначения на должность смотрителя винных подвалов. В искусстве виноделия брат Ноэль не слыл особо искушенным и во всех вопросах полагался на мнение Гийома, который многое уже к тому времени успел перенять у своего покойного наставника и моего друга. Для самого Гийома это было и хорошо и плохо. С одной стороны, получалось, что молодой человек сам был волен решать какие дела требуют его первейшего внимания, а с чем можно подождать. С другой же стороны, приближалось время сбора урожая, и Гийом знал, что молодое вино по своему нраву подобно доброму псу: всегда готово отозваться на ласку и заботу, но на его истинную дружбу и преданность может рассчитывать только настоящий хозяин. Хозяином же и мастером, приготовляющим благороднейший из напитков, юноше еще только предстояло стать когда-нибудь. Брат Ноэль, напротив, нисколько не тяготился подобными думами, и предпочитал проводить большую часть времени вне стен, хранящих бочки с вином. Праздностью или благочестивыми размышлениями, молитвами или же беседами о суетном были наполнены его дни, Гийом о том не ведал.
... Несчастье с Ноэлем произошло около полудня, а его мертвое тело было обнаружено юным помощником часом или двумя часами позднее этого. Гийом же вплоть до того времени, как спустился вниз в поисках брата Ноэля, все утро чистил старый давильный чан у входа в подвал и мог точно указать на тех, кто за какой-то надобностью входил и выходил из хранилища. Летом дубовые двери всегда должны быть плотно закрыты, и за соблюдением этого правила юноша хоть и бессознательно, но очень строго следил, не отрываясь от своего занятия.
В тот день по каменным ступенькам сначала вниз, а потом вверх прошли брат келарь с послушником, помогавшим поднять тяжелую корзину, нагруженную провизией для кухни. Потом в подвал зачем-то спускался Жозеф , юноша, пока не имеющий монашеского сана. Он в тот же день должен был отбыть куда-то на юг, кажется, в Прованс, в одну из обителей иезуитов, и ему тоже могло понадобиться что-то из припасов.
