– Хорошо. Заигрывал ли Фалкинс с Лили Брайтон?

– Ох! Мисс Брайтон ведь ваша дальняя родственница, леди Маргарет! Это девушка с безупречными манерами! Вам не с руки подозревать её во всяких гадостях!

Миссис Хопкинс казалась почти оскорблённой. Что ж, значит, Лили моя дальняя родня. А безупречные манеры никому и никогда не мешали сговориться с сообщником и провернуть кражу.

– А как вы думаете, миссис Хопкинс, кто мог обокрасть меня?

– Боюсь ошибиться, но… У Лизбет мать очень тяжело болеет. Возможно, понадобилось много денег.

– Лизбет?

– Младшая горничная.

Младшая горничная, значит… Я только вздохнула.

Вошёл Нокс со второй чашкой. Глядя, как он ставит её на поднос, спросила:

– Миссис Хопкинс, выпьете со мной чаю?

Милая старушка побледнела, покраснела, потом сказала с запинкой:

– Леди Маргарет, если позволите… Я не пью чай на ночь.

– Ну что ж. Как хотите. Позовите сюда Лизбет, пожалуйста.

Она встала, церемонно склонила голову и вышла. Нокс остался. Я глянула на него с удивлением. Дворецкий сказал:

– Не думаю, что это младшая горничная, миледи. Ей не продать коллекцию артефактов и ваши украшения.

– Отличный вывод, спасибо, – съязвила я. – А как же Фалкинс? Уж он-то сможет продать всё, что угодно.

– Тогда нужно подтвердить преступный сговор между бывшим дворецким и горничной.

Нокс говорил спокойно и уверенно. На мгновение мне показалось, что передо мной полицейский, но я решительно отмела эту мысль. Видела я полицейских в этом мире. Тупенькие и ограниченные.

– Раз вы такой умный, мистер Нокс, вы и подтвердите, – ответила уже серьёзно. Он поднял брови, но ничего не сказал, только поклонился.

– Чаю выпьете со мной? – фыркнула. Улыбка промелькнула на его лице, но Нокс сказал сдержанно:

– Благодарю вас за приглашение, но у меня много дел. С вашего позволения, миледи.

Пф! Ну и не надо. И не больно-то хотелось. Вот честно! Всё равно это не мой мир, не моё тело, не моя жизнь. На Нокса у меня нет никаких прав, и даже желаний возникать не должно.

Хоть и очень хочется.

Так, что мы имеем?

А имеем мы полный дом баб, которые все потенциально могли вступить в преступный сговор с бывшим дворецким и сделать слепки ключей. И одна из них теперь кусает локти, потому что Фалкинс наверняка наобещал ей с три короба и исчез вместе с сокровищами.

На это и нужно давить в разговоре с каждой из служанок.

В дверь постучали. Вошла одна из горничных – та, что помладше, совсем некрасивая. Она неуклюже присела в книксене и спросила робко:

– Миледи вызывали?

– Вызывала.

Я встала, прошлась по комнате. При этом искоса поглядывала на девушку. Та торчала на полу, не решаясь вступить на ковёр, скромно сложив руки на переднике. Я заметила, что пальцы её дрожат, цепляясь друг за друга.

Нервничает?

Ты нервничаешь, Цезарь, значит, ты не прав.

– Лизбет, я слышала, что у вас болеет мама.

Горничная вздрогнула и бросила на меня удивлённый взгляд, потом снова опустила его и пробормотала:

– Да, мэм, болеет.

– Если вам нужны деньги на лечение, я вам помогу.

Надеюсь, я не сказала это слишком вкрадчивым голосом. В этом теле пока научилась только не визжать, а остальные тональности нужно ещё потренировать. Лизбет шмыгнула носом – я услышала отчётливый звук – и вдруг упала на колени, сложив руки в умоляющем жесте, протянула:

– Миледи, я каждый день буду молиться всемогущей богине за ваше здоровье, если вы мне поможете!

– Благодарю вас, Лизбет, скажите мне, какую сумму вам нужно для мамы?

– Миледи слишком добра! – пробормотала девушка, снова теребя пальцами передник, но так и не встав с коленей. Я не могла больше видеть этого и велела:

– Встаньте. Скажите, сколько вам надо. Вы ведь работаете на меня уже давно?

– Два года, миледи.

– И зарекомендовали себя с самой лучшей стороны.

– Очень на это надеюсь, миледи.

– Значит, сколько надо?

– Двадцать фунтов, миледи.

Не она. Одни гагаты тянули на восемьсот фунтов, а ей нужно двадцать…

– Хорошо, завтра я дам вам пятьдесят фунтов, чтобы хватило и на лечение, и на реаби… На хорошую еду, медсестру и так далее.

Я отвернулась к окну и услышала тихий голос Лизбет:

– Миледи очень добра, благодарю вас!

– Ничего, это в порядке вещей, – отмахнулась. И снова тихий шелест, словно девушка опасалась ушей в стенах:

– Вы просили сообщить… Про мистера Фалкинса… Миледи, никто не знает, а я видела украдкой, как он несколько раз шептался с Бертой по углам.

– Кто такая Берта?! – я резко повернулась и уставилась на Лизбет пытливым взглядом: – Что значит: шептался?

Девушка покраснела, залившись краской до самого чепчика, и прошептала:

– Что они там ещё делали вдвоём, я не могу вам сказать, миледи, ибо про такое не говорят, но точно знаю, что больше никто не видел этого. Мистер Фалкинс с Бертой уединялись в дальних углах, и выходили очень быстро. А Берта – это старшая горничная, миледи.

– Значит, Берта… – пробормотала я, вызывая в памяти образ женщины средних лет. У неё были кудрявые волосы под белым чепчиком горничной, очень полные губы и красноватый нос. Нос пьющего человека. – А позовите-ка мне Берту прямо сейчас!

– Да, мэм, – с некоторой опаской ответила Лизбет. – Я могу умолять вас не выдавать меня?

– Разумеется, я вас не выдам. Идите же!

Она выскользнула в дверь, а я раздражённо взялась за чашку, отпила глоток остывшего чая. С молоком. Гадость какая… Никогда не понимала интереса пить чай с молоком. Но, наверное, придётся привыкать. Надеюсь, я здесь ненадолго.

Сделала ещё глоток и поставила чашку обратно. Значит, Фалкинс и Берта были любовниками. А если нет – то просто сообщниками. Значит, это они свистнули мои, то есть, графинины побрякушки. Значит, нужно сдать Берту полиции, пусть вернут мне Лили Брайтон и выбьют из старшей горничной показания, где может скрываться Фалкинс.

Дело в шляпе!

Я сама раскрыла его. Безо всяких полицейских.

Кто молодец? Я молодец!

За дверью слышалась суета и быстрые шаги. Даже Клаус насторожился, поднял голову, вопросительно глядя на меня. Я сказала собаке:

– Походу, что-то случилось.

И открыла дверь в коридор, позвала:

– Кто-нибудь, что происходит?

Вторая горничная, совсем некрасивая девушка, почти подросток, неуклюже присела в книксене на бегу и пролепетала:

– Простите, миледи, мы не можем найти Берту!

– Как это? Она что, исчезла?

– Как есть исчезла, мэм!

– Может, по делам пошла?

– Так дела у неё все тут, в поместье!

Я нахмурилась. Берта подалась в бега? Отлично, теперь я точно знаю, что она виновна.

– Вызовите полицию! – бросила резко. – Немедленно!

По лестнице уже спешил Нокс, и это он отослал горничную движением руки, сказал:

– Я уже взял на себя смелость послать лакея за инспектором Генри, миледи. Желаете, чтобы мы организовали поиски в поместье?

– Желаю, – согласилась я. – Хотя… У меня же есть Клаус!

– Розыскная собака? – заинтересовался Нокс, глянув на вышеупомянутого пса, который высунулся в коридор вслед за мной. – А кто его дрессировал?

– Я сама, – ответила гордо и погладила пса по голове.

– Что ж, давайте попробуем, – с лёгким поклоном ответил Нокс, и в глазах его блеснуло нечто.

Как будто любопытство. И не к способностям Клауса, а ко мне.

Вещи Берты исчезли вместе с ней.

На чердачном третьем этаже в каморке старшей горничной стояли кровать и шкаф, а также столик для умывания. Но шкаф был пуст. Не было и сундучка, который, как сказала экономка, Берта принесла с собой, когда устроилась в Уирчистер-холл. Остались только паутина по углам да огарки свечей, прилепленные к столешнице.

Даже если до этого момента меня грыз червячок сомнений – не убирается ли Берта в каких-нибудь дальних комнатах, теперь стало ясно, что старшая горничная сделала ноги. И этот факт только подтвердил её вину. Вместе с Фалкинсом или без него, Берта украла драгоценности и артефакты.