Вторая мысль вытекала из предыдущей. Уплывая всё дальше от берега теряющего ясность создания, уже почти уснув, Уилл вернулся в утро сегодняшнего дня. К обнимающему его Ганнибалу. Прежде им никогда невиданному, нежному Ганнибалу. Нет, понятно было, что Лектер — это тот человек, кто догматично сдержан и вежлив, а вежливость его, словно рыцарская броня. Тяжело ли носить ту постоянно? Уилл не был уверен в правильном ответе. Сам Лектер всегда выглядел тем, кто осознаёт свои действия и поведение настолько чётко, что это усвоили и зеркалили окружающие. Но, уж если касаться отдельно Уилла Грэма, именно с ним Ганнибал был намного мягче и внимательнее. Интимное прикосновение прошедшего утра случилось впервые, но забота и внимание Ганнибала присутствовали всегда.

«Ему не нравится грубость», — вспомнил Уилл, засыпая окончательно, отпуская последние воспоминания, относящиеся к тому времени, когда он сам огрызался и сквернословил при Ганнибале, чувствуя, как тот проявляет к нему едва ли не патологоанатомический интерес.

Во сне Уилл снова, будто в один из первых приёмов, защищался, в то время как Ганнибал смотрел на него чёрными холодными глазами, словно уговаривая себя на компромисс.

«Я не враг тебе, Уилл, не бойся», — глаза продолжали оставаться чёрными.

«Похоже, что тебе не всё по душе в происходящем. В том, как продвигается моя терапия», — чуть отступил Уилл.

«Ты можешь быть таким, какой ты есть. Каким ты себя чувствуешь».

«Это шаг в программе лечения?»

«Это шаг. И мой в том числе. Мой интерес к тебе как к личности слишком высок».

«Личность — это социальная маска. Это не я сам».

«И к твоей индивидуальности тоже».

«То есть я могу», — утвердительно кивнул Уилл, пробуя границы.

«Ты можешь».

Сон сдвинулся, подкинув ему Мариссу Шур, с силой брошенную на оленьи рога. И если Марисса в реальности охотничьего домика Хоббсов была несомненно мертва и немногословна, то Марисса из сна говорила: «Почему он перестал убивать? Да брось, всё дело в приоритетах».

Комментарий к 5. Почему он перестал убивать

*этот серийный убийца лишал жизни жителей округа Солт-Лейк. Но самое главное, он делал это только 9 февраля 2006-го, а затем и 2008 г., из-за чего, собственно, и получил такое загадочное прозвище. Расследование по делу февральского маньяка в 2011 г. зашло в тупик, а сам он до сих пор фигурирует в делах полиции как Джон Доу

**на счету этого серийного маньяка числится три доказанных преступления, которые были совершены в Рочестере в начале 70-х гг. Жертвами «Алфавитного убийцы» становились маленькие девочки, инициалы которых совпадали с первой буквой города, благодаря чему маньяк получил такое прозвище. Главным подозреваемым долгое время считался Денис Термини, однако в 2007 г. его оправдали, а настоящий преступник, как вы поняли, так и остался на свободе

***убийца, которому приписывают смерть четырех (возможно, их было больше) проституток. Он не только расправился с ночными бабочками, но и расчленил их, а потом «усыпал» останками тел девушек территорию Ocean Parkway и Парка Джонс-Бич. Только спустя время полиция смогла обнаружить останки его жертв, но, как это ни печально звучит, самого преступника поймать не сумела

========== 6. Очень Синяя Борода ==========

Грэм исподтишка переводил взгляд с Ганнибала на Чио и обратно, отмечая, что, при всей несхожести черт и рас, оба похожи. Не иначе виной тому была способность и той и другого контролировать выражения своих лиц. Ганнибал при посторонних был холоден в принципе, а Чио была метиской («мама — японка, отец — урождённый ирландец») со свойственной её нации выдержкой.

Приятным оказалось то, что, несмотря на весьма символичную эмоциональность, Чио оказалась располагающей к себе в общении молодой женщиной.

— Я начинающий дизайнер, мистер Грэм…

— Уилл.

— Договорились, Уилл. Повторюсь, что профессиональный опыт у меня недолгий.

— Чио незаслуженно преуменьшает, — вмешался Ганнибал, подходя и отдавая той винный бокал, — она талантлива и самобытна, это понимаешь сразу, стоит увидеть её работы. Мы росли вместе…

— Мы росли рядом, — улыбнулась Чио.

— Разве я сказал иначе? Мы росли вместе, так что я видел, что даже девочкой она демонстрировала изящный вкус и оригинальную фантазию.

— Благодарю, Ганнибал, — Чио покачала бокалом и согласилась: — Ну хорошо, как художник я развивалась довольно-таки долго. Уилл, при организации показов я приглашаю непрофессиональных моделей.

— Это кого? — действительно заинтересовался Уилл.

— Были медики, промышленные альпинисты, кондитеры, сотрудники Балтиморского аквариума и теперь, как я надеюсь, будете вы. Ваш следственный отдел.

— Это… здорово. Я впечатлён. Но почему? В смысле, зачем вам кондитеры на подиуме?

— Это существенно подогревает покупательные интерес и спрос.

— В самом деле? — сыронизировал Уилл.

— Вы и не представляете, насколько существенно, — Чио показала пальцами расхожий перетирающий жест. — Людям нравится видеть, что одежда создаётся для них и может быть, обобщая, конечно, востребована, даже если ваша фигура не соответствует заявленным стандартам индустрии красоты. Всем гостям-моделям я дарю наряд, шитый именно для них, и в котором им довелось выходить.

— Да вы фея-крёстная, Чио. Почему я прежде ничего о вас не слышал?

— Потому что ты не интересуешься красивой и удобной одеждой, Уилл, — несколько мстительно ответил Лектер.

— Людям свойственно меняться, — отбросил Уилл. — «Chiyo nation» вы сказали?

— Всё верно. Я полагаю, вы согласны представлять мою коллекцию?

— Да. Но ведь это всё не так просто, как выглядит?

— Есть нюансы, — наконец улыбнулась Чио и допила вино, — но с вами будут работать, и вы справитесь.

— С нами — это со мною и с Ганнибалом?

— Нет, только с вами. И с мисс Катц. Я хочу добавить для женщин-полицейских кое-что новое в их повседневной форме. Ганнибал же из тех людей, кто уже умеют преподнести себя окружающим. Учить его нет необходимости.

— Спасибо, Чио, — солнечно улыбнулся Лектер.

— Просто дежавю какое-то, — повёл бровью Грэм.

***

Помнить о фортах Уилла и наблюдать их было привычным. Тот предупреждал, где закрыто, Ганнибал обходил, доставал ключи, открывал. Временами, когда поддавался человеческому нетерпению, рушил, как несколько недель назад. Но понимать, что твои собственные сыпятся, будто песчаные башни, было совершенно новым опытом для Ганнибала Лектера. Метафоричный эмоциональный океан топил все его крепости в полосе прилива, заливая солёной водой и мешая ясно видеть. А когда отступал, незыблемые форты Ганнибала иссыхали под утренним яростным солнцем. Привычки змеились трещинами, словно лопающиеся от жара камни, вынуждая Лектера поступаться то одним то другим, прежде казавшимся столь незыблемым. Новый прилив уносил сколовшиеся камни, разрушая кладку, а на их месте оставлял что-то своё: раковины, панцири морских звёзд, ветки блестящего плавника и клочья океанической пены.

Всем этим был Уилл Грэм, потерявший свои оборонительные укрепления, а следом снёсший крепости Ганнибала. Открыто демонстрирующий желание близости Уилл был не просто ночным гостем с отданным тому ящиком в комоде. Он оказался интервентом. Ганнибал, так стремившийся вторгнуться в мир Уилла, не придал должного значения закономерному последствию, что тот сделает нечто подобное с миром его. Стерильный универсум Ганнибала наполнился жизнью. Той самой, что сейчас сжимали его руки.

А сжимали они бёдра скачущего на нём Уилла.

Ганнибал дёрнул крепче, заставив колени Грэма разъехаться шире, а его усесться глубже. Поднявшись, сел сам, обнял Уилла по спине, зацепил ладонями за плечи, додавил ещё. Уилл, подчиняясь меняющемуся положению, охватил Ганнибала ногами в кольцо, заскулил тонко, запрокинулся шеей, угодив под жадный рот.

— Почему не раньше?

— Что «не раньше»? — хрипло ответил Лектер, отрываясь от потемневшей после поцелуя кожи на шее Уилла, чтобы тут же приняться за впадину у ключицы.