Сокровищница герцогов Трэксанских не давала покоя святому отцу, так что пришлось методично избавляться от наследников имущества, отправив кого в костёр, кого утопив.

То, что в торфяниках живут две внебрачные дочери герцога, стало для отца Клирхэда открытием. Весьма травматичным и неприятным. Не то чтобы он не был готов к тому, что и эти члены семьи окажутся ведьмами. Все в роду герцогов были со способностями. Не визардами высшего уровня, но каждый по-своему хорош или плох. Поэтому он планировал найти дочерей Евгения Фроста в каком-нибудь верещатнике, прирезать по быстрому и заняться пересчётом герцогского золота. Святого отца спасло только то, что он сам не поехал в болота.

Когда отряд его рыцарей-крестоносцев не вернулся к вечеру, была послана разведка, сообщившая, что в торфяниках лежат мёртвыми все десять отправленных воинов. И когда тех начали поднимать из сырых торфяных пластов, оказалось, что спины рыцарей проедены насквозь. И в тех не осталось ни лёгких, ни сердец, ни каких либо иных внутренних органов. Мавки** выглодали всё до приезда святого отца.

Слово и чудо божье в устах и дланях святого отца вдруг прекратили работать с сёстрами Сэндхилл, оставляя попытки обнаружить тех без результата. И вот тут совершенно неожиданно мать-настоятельница рассказала ему о мальчике, что находит предметы. Отец Клирхэд получил в собственное распоряжение сталкера, в чём он очень быстро убедился. Иво мог привести его к ведьмам. Но сам отец Клирхэд к тем не планировал соваться. Зелёные от торфяной болотной воды грудные клетки рыцарей, выеденные русалками, всё ещё стояли перед его взором. Поэтому святой отец нанял двух полудиких белоземцев, дорого, но с гарантией положительного исхода ловли. Пару раз оба Милднайта уже привозили ему беглых ведьм. Обещали привезти и в этот раз.

Кэтспо отвёл конунгов к промежуточному пограничью в пространстве, уверенно кивнув о том, что в заросших лавандой и вереском фиолетовых равнинах стоит замок сестёр Сэндхилл. Локацию он определил верно. А конунги не вернулись. Нет, не так. Не вернулись вовремя. Лишь спустя полгода. Будучи женатыми на Валери и Сесиль Сэндхилл и разорвав договорённость с отцом Клирхэдом, за которую они ещё, к слову, денег не получали.

То, что с ведьмами Клирхэд потерпел фиаско, никак не умаляло способностей самого Иво. Святой отец забрал его из монастыря, приняв в крестоносцы по достижении пятнадцати лет. У Иво была возможность наблюдать за конгрегацией, святым воинством и самим Клирхэдом годы. А также за всеми перипетиями, что вертелись вкруг ведьм и конунгов. И у Иво сложилось своё собственное мнение относительно каждого. Мнение привело к решению. Решение к осознанному выбору. В результате которого теперь Иво методично разбирался с заменой поршневой группы у «субару форестера SG9» в автосервисе, числившемся за Милднайтами в Исторической Земле. Ремонт мотора прогнозировался глобальный. Помимо поршней нужно было менять шатуны, коленчатый вал, весь грм, помпу и одиннадцатимиллиметровый насос. А потом…

Иво прекратил прогнозировать, потому что слева заступил Милднайт. Кэтспо не услышал его приближения, несмотря на то что бетонированный пол гаража гулко отзывался на любую поступь, потому что починка, воспоминания и Gotthard*** с «Lift you up****» поглотили его внимание.

То, что Милднайт оказался Элеком, Иво понял, когда не почувствовал знакомого дружеского и обласкивающего прикосновения, каким касался его Никки.

Элек стоял, опустив руки в карманы джинсов, не торопясь что-либо предпринимать, и просто смотрел на Кэтспо узким фиолетовым взглядом.

***

Элек не сразу зашёл в гараж. Он оставил мотоцикл в доковой парковке. И некоторое время стоял под поднятыми воротами, наблюдая за тем, как работает Иво. Тот то склонялся ниже под задранным и зафиксированным капотом, вытягиваясь над двигателем, то снова разгибался в рост, время от времени смахивал с лица движением локтя выбившиеся из узла волос на затылке светлые пряди. Майка-борцовка позволяла видеть, как любое движение плечей, рук, повороты и наклоны шеи отзываются в лопатках Иво сильными и скользящими импульсами: размеренно, неспешно и гибко. Бывало, что Кэтспо принимался напевать вместе со Стиви Ли*****, но ограничивался двумя-тремя словами и секундным движением корпуса.

Элек задержал внимание на изгвазданных полимерным клеем, смазкой и пятнами от присадок светлых рабочих джинсах Иво, которые тот носил без ремня, и понял, что стоит двигаться, иначе яростная волна снова начнёт сносить и топить под собою.

Иво не оборачивался на звук шагов, вероятно, что не ожидал никого из посетителей в раннее субботнее утро. Поэтому Элек смог подойти почти вплотную, прежде чем тот его заметил.

И прежде чем сказать «привет», Иво секунды три смотрел на Элека.

— Привет? — произнёс Кэтспо вопросительно.

— Ага, — коротко бросил Милднайт.

Иво двинул бровью.

— Сломалось что?

— Даже не знаю… — протянул Элек. — Разве что моя жизнь?

Иво выдохнул, выпустил из рук головку поршня и потянулся за ветошью, начал оттирать пальцы.

— Хочешь поговорить об этом?

— Нет, — отрезал Элек.

Иво отшвырнул тряпку, выдав себя. Но мгновенно собрался, развернулся всем корпусом и развёл руками в жесте «ну так что тогда?»

— Какого чёрта, Элек?

— Знаешь, когда Никки спутался с тобою, я как-то списал это на то, что он в хроническом раздрае после смерти Сесиль. И, может, ищет путей забыть то дерьмо, которое случилось в его жизни, — Элек говорил, одновременно разглядывая тёмный мазок от отработавшей присадки на лице Иво, растёртый под скулой и по щетине.

Иво слушал, не перебивая.

— Ну, там, покувыркается с тобою пару месяцев, ему надоест драть тебя в зад, и мой брат вспомнит, что на самом деле ему нравится.

Элек видел, как Иво сжал зубы и каким ледяным стал его взгляд.

— Но Никки не взялся за ум, даже после того как Сесси вернулась. Сесси! — Элек всплеснул руками и хмыкнул. — А ведь она хороша как божий солнечный день, да?

Иво молчал, зная, что Элека вот-вот понесёт.

— А потом — всего ничего, и вот ты уже имеешь и моего брата, и его жену. А теперь, сука, и мою жену, — Милднайт накалился и вспыхнул.

— Ну так, может, это оттого что я охуенный? — процедил Иво, чуть откидывая голову. — Валери так точно считает.

Элек ухватил Иво ручищей за шею, развернул и бросил в стену, не выпуская. Тут же привалился, вышибая воздух.

— Меня мучает вопрос, какого дьявола они в тебе находят? — Элек встряхнул кистью, не давая Иво разжать свои пальцы. Второй рукой ухватил его за пояс джинсов, накрутил на кулак и подтянул. Он видел, как распахнулись зрачки Иво от удушья, а, может быть, от боли.

— Так ты… сам попробуй. Тогда будешь знать наверняка, — сиплым шёпотом предложил Кэтспо. Сейчас, будучи с Элеком один на один, Иво оценивал свои шансы выбраться из медвежьей хватки как… три к десяти. И в эти три входили: внезапный сердечный криз, оглушающий удар по затылку, которым бы кто-то третий вывел Элека из строя, и приступ человеколюбия в отношении самого Иво. Если ничего такого не случится, Кэтспо готовился задохнуться или сломать себе шею у конунга в лапе.

И ничего такого не случилось. Разве что кое-что получше.

Стоило Элеку прижать собою Иво к стене и к себе же в бёдрах, подтянув за джинсы, а следом увидеть разлетающиеся зрачки, как модуляции сирены****** в голосе Иво, предлагающем себя, едва ли не вытрясли из Элека душу. Потому что даже совершенно придушенный и обездвиженный Иво мог вывернуть его наизнанку своими словами.

В своё время Сэндхилл, привлечённые феноменом Кэтспо, доскреблись до истины.

«Твоя мать была русалкой», — сказала Сесиль.

«Морской сиреной», — сказала Валери.

Здесь имел место парадокс предполагаемой безопасности: как таковые чары сирены вредить не могли, они делали русалок в разы желаннее. К ним стремились за удовольствием. Губительными были острые скалы, рифы и холодные волны. Убивать голосом Иво не мог, но переключить эмоциональность с любой на эротическую — очень даже. Смерти в этом не было, зато было обещание невъебенного удовольствия.