«Что ты принимаешь?» — спросил Джон, поднимая взгляд.

«О чём ты?» — действительно не сразу понял Дайан, рассматривая следы своей крови у рта Джона.

«Вкус твоей крови меняется», — тот подхватил салфетку.

«Тебе не нравится?»

«Дайан».

Брук вздохнул, думая отнять руку, но Джон удержал ту близко к себе. Аккуратно прижал к прокусам едва своей крови из подушечки большого пальца.

«Вероятно, что ты чувствуешь противозачаточные», — Дайан опустил затылок на спинку дивана.

Джон в изумлении поднял брови, одновременно окидывая всего Дайана внимательным и ощупывающим взглядом, сузил глаза и двинул головой в сторону.

«Миледи Сэндхилл», — коротко объяснил Дайан.

«Миледи Сэндхилл», — всё понял Джон.

Он выпустил руку Дайана, и тот смог спустить рукав тонкого свитера.

«Это что, в самом деле возможно? Моя беременность?» — Дайан привалился ближе, смещая голову на плечо Сойера.

Джон порядком промолчал, соображая, что отвечать. Ведьмы оказались правы во всём до сих пор. Могли быть правы и в остальном.

«Я не могу иметь детей, потому что я вампир», — наконец нашёлся с ответом Сойер.

«Скажи это им, — фыркнул Дайан. — Валери говорила сегодня, что прецеденты бывают, если учитывать метафизику вероятностей. Но они ничего не знают об омегах, а тем более беременных, которые бы существовали в Исторической Земле».

«Сплетничаете все вместе в волю, пока ты лепишь свои фигурки?»

«Ты бы знал — как», — прижался Дайан, повернувшись, лицом к его шее.

Поэтому, стоя теперь около Ройал-Ливер-Билдинг на холодном ветру набережной, Сойер не столько рассматривал давно ему знакомых, почти семнадцатифутовых, птиц и арки окон, а больше оценивал гипотетические возможности для себя и Дайана Брука, который ушёл в созерцание постройки.

Лорд Джон Малькольм Сойер не заимел ни одного ребёнка в своей человеческой жизни. Но он был всегда осторожен. Вопросы наследия целиком легли на плечи его старшего брата. Эшли Сойер женился и произвёл на свет божий сына и дочь. Конечно, тех уже давно не было в живых. И думать о наследниках теперь, когда странная магия создала тебя заново, а ты всецело есть её проявление, — отдавало откровенным безумием. Или чрезмерными амбициями. С другой стороны, ведь и Дайан оказался не просто мальчиком из бедной семьи матери-одиночки, а совершенно очаровательным существом, о которых прежде Джону не приходилось думать и помнить.

Джон остановился взглядом на животе Дайана, пытаясь представить того с изменившейся от беременности фигурой, требовательного, капризного и нуждающегося в удвоенной заботе.

— Прекрати на меня пялиться, Джон. И умерь аппетиты своих фантазий, — вдруг сказал Дайан, повернувшись и строго смотря в ответ.

Джон вдохнул и медленно выдохнул. Он оставил за собою решение поругаться с обеими Сэндхилл при первом же удобном случае. Потому что, по мнению Сойера, те перегнули с игрой в дуэний, подсунув Дайану контрацептивы. Семейственность среди вампиров была чрезвычайно развита. И если бы Джону удалось окрутить Дайана ещё и ребёнком, это бы хорошо так осадило уже аппетиты Бауэра, чью челядь Джон успел разглядеть в некотором отдалении у кафе, откуда выносили стаканы с горячими какао и глинтвейном.

Те пялились на Сойера и Брука, подстроившись под бродящий по променаду люд, и пили горячую синтетику из таких же бумажных стаканов, из которых большинство пили какао.

— Привет.

Рядом стояли оба Балицки и Милднайт. Правда, который из братьев, Дайан не мог понять.

Ведьмы проговорились ему о том, что в одном великолепном и длиннокосом теле Милднайта уживаются две братские души.

«Иногда ты можешь смотреть на Элека, а иногда на Никки», — пожала плечами Сесиль.

«Они меняются друг с другом в сознании по желанию. Ну или когда одной из нас требуется тесное общение с мужем», — пожала в свою очередь плечами Валери.

«Видишь ли, я замужем за Никки. Но мы были вынуждены оставить тело Никки на одной из развязок между вероятностями в качестве… Ты знаешь, как работает пьезоэлемент?» — присунулась Сесиль под бок с чашкой чая.

«Да, знаю», — быстро согласился Дайан.

«Тогда будет проще. Мы сваливали из Чудоземья, как-нибудь расскажем, почему. И так вышло…» — начала Валери.

«Да, так вышло, что ёбаный святой отец Клирхэд, бесполезный и бездарный святоша и мнящий себя магом…» — подхватила Сесиль.

«Дерьма кусок он, а не маг», — проблеял в переводе Валери из своего кресла Кот.

«Согласна, — кивнула Сесиль. — Так вот, дерьма кусок святой отец Клирхэд послал нам вослед ангелов-эриний*».

«И нам пришлось ставить запирающие конструкции в местах своих переходов».

«Нам пришлось оставить тела Ялу, Иво Кэтспо и Никки как пьезоэлементы в созданных блоках».

«Теперь те принимают всю механическую энергию, воздействующую на них при попытках пройти нашим путём, и преобразовывают её в магическую, которая замыкает и блокирует вероятностные пороги в местах переходов».

«Но, поскольку тела оставленных нами близких живые, то это не примитивные механизмы. Они работают и при обратном воздействии. Магическое давление они тоже перерабатывают в физиологическую терапию на поддержание себя».

«Потому что мы-то как раз настоящие потомственные ведьмы, а не самоучки. Наши заклинания — это не уровень масс-медиа. Это высший класс».

«Дайан, ты понимаешь, о чём речь?»

Дайан проморгался и подтвердил:

«Да. Думаю, что понимаю. Но, полагаю, это, то, о чём вы говорите, очень болезненно для ваших близких?»

«Естественно», — кивнула Валери.

«Было бы. Оставь мы в них живые души», — кивнула Сесиль.

«Но они не чувствуют боли. Потому что душа Никки живёт в теле Элека. Души Ялу и Иво живут в Любящих Сердцах».

«Где?» — уточнил Дайан.

Обе довольно хмыкнули.

«Это тайна. Местоположение Любящего Сердца должно пребывать в тайне, иначе мы окончательно потеряем заключённую в него душу».

«Вы планируете избавить ваших близких от участи… пьезоэлементов?» — Дайан несколько взволновался.

«Мы работаем над этим», — щёлкнула пальцами Валери.

«Но ты теперь знай, что Элек не всегда Элек, а может быть Никки. Понял?» — напомнила Сесиль.

Дайан кивнул.

Поэтому теперь он подозревал в теле Милднайта обоих братьев, но по-прежнему не разбирал — какого именно.

К счастью, Милднайт сжалился и коротко бросил:

— Никки.

— Привет, Никки, — сказал Дайан.

— Любуетесь панорамами? — осклабился Юрэк, запахивая на этот раз не концертный фрак, а тривиальное пальто.

— Не только мы, — бросил Сойер.

Никки покосился на пару с бумажными стаканчиками. Потом с интересом осмотрел Дайана. Потом взглянул на Сойера. Сверился с ответным взглядом и примирительно бросил:

— Без проблем, милорд. Поздравляю.

Дайан уже начал привыкать к круговерти персон, терминологии, ситуаций и движущих мотивов вкруг себя, поэтому не встревал с вопросами.

Джон обрисовал ему существующее положение вещей с поимённым перечислением действующих лиц, назвав Питера Бауэра с его основными феодами и его приближенных вассалов: Полли Мёрдок, которая держала модельное агентство; Даниэля Новотного, в конце XIX века оставившего Чехию из-за конфликта с тамошней полицией, здесь же обзавёдшегося двумя кровными детьми; и Сару Хаммиш, которая официально звалась «цветочницей», но торговала не цветами. Обозначил положение и статус Сэндхилл и их лёна в Исторической Земле. И конкретно в Ливерпуле. А также положение самого Дайана, в которое тот попал, когда согласился быть с Сойером.

Дайан немного охуел, чего уж говорить. Но уровень окситоцина к концу третьих суток гона был всё ещё выше нормального нулевого для мужчины, поэтому он понял, что Сойер фактически втащил его в свою жизнь, как слепого котёнка и как эгоистичный ублюдок, что для Джона было повседневной нормой, но сопротивляться этому Брук не был способен. Тот же окситоцин не давал. Он мог только отвесить Джону хорошую пощёчину как знак прощения, а потом дать ещё раз выдрать себя, что пошло обоим на пользу.