========== 7 ==========

Сойер вполне спокойно допустил бы некую легкомысленность и инфантильность в поведении Дайана, что вполне обоснованно было бы свойственно тому из-за возраста. Но тех не оказалось. И это не было нормальным.

Да, Дайан Брук был лёгким при близком общении с теми, кому доверял и чьи дела его совершенно не касались. Был весёлым, приятно и разносторонне эрудированным. Но в остальном он приближался в психологическом развитии годам к тридцати пяти. К тому же, если Дайана вынуждали, то он мог обернуться холодным и отослать, не раздумывая.

Всё встало на свои места, когда Дайан, опираясь на его обнимающий локоть рукой, а на плечо затылком, признался, что у того четырежды разведённая мать и три младших сестры.

— Так много женщин под твою ответственность? — почти засмеялся Джон.

— Более, чем было бы достаточно для одного подростка, — так же согласился Дайан.

— Где сейчас твоя семья?

— Здесь же, — Дайан умолк чуть ли ни на минуту, решаясь на то, чтобы раскрыть ситуацию семейства и своих многочисленных родственников перед не так уж давно появившимся любовником.

Сойер терпеливо молчал.

— Мы все от разных отцов. И только с двух матери удалось получать выплаты для алиментов. С моего отца и с отца Роуз, она самая младшая. С отцов Маргарет и Астер взять было нечего. Поэтому по мере того как девочки появлялись, расходы росли, а доход у мамы не менялся. Я помогал, как мог: стриг лужайки соседям, курьерская доставка, сидел с детьми. Не то чтобы. В основном помощь сводилась к уходу за девочками. Пока делал с теми уроки, похоже, что выучил всю школьную программу по всем дисциплинам. Иногда за деньги писал тесты за двоечников. Мой отец купил мне квартиру на Алтадена-Драйв перед совершеннолетием, сказав, что на этом его забота обо мне заканчивается, как и выплаты матери. Так что несколько лет я его не видел. Но, насколько мне известно, он продолжает неплохо снимать в Голливуде.

— Всех твоих сестёр зовут как цветы?

— Более того, маму зовут Ирис.

Дайан рассмеялся, оборачиваясь, и тут же получил поцелуй в лоб, потом в губы. На нём не было солнцезащитных очков, но были на Джоне. Тонущее солнце опускалось в океан, отражаясь в зеркальной поверхности стёкол.

— А ты — это…

— Мама придумала имя для дочери, но, как она позже всегда говорила, к её счастью родился я. Поэтому Диана* нелогично стала Дайаном.

— Богиня-охотница, ведьма и девственница стала богом-охотником, волшебником и девственником? — Сойер снова поцеловал Дайана уже в висок.

— Не до того. Ничего подобного мне не свойственно.

Сойер вдруг приподнял очки, по-прежнему сжимая его в локте, и странно осмотрел из-под тех.

— Что?

— Позволь не согласиться. Кое-чего мне перепало от регалий твоего бога.

Дайан нахмурился, соображая, и тут же смешался, напрягаясь.

— Ох боже, заткнись. Это просто недоразумение и стечение обстоятельств. И, ты же понимаешь, что технически это не так?

— А ты понимаешь, что я не беру в расчёт твою мисс Девушку и пару подростковых перепихов с сокурсницами между делом, пока ты пытался заботиться о семье, заработать денег и организовывать своих младших сестёр?

— Подростковых перепихов с сокурсницами, как ты выразился, было четыре, — тут же оскорбился Дайан.

Сойер снял очки окончательно и прикрыл глаза в жесте «да сколько бы тех ни было». Снова вернулся взглядом к Дайану.

— Хочешь сказать, что мне стоит кое-что узнать о твоих анальных игрушках?

— Нет! Нет, блядь, никаких игрушек, — прошипел Дайан. — Ну ладно, хорошо, я понял. Ты прав. Боже.

Он опустил лицо, укрыв то в шее Джона, вздохнул.

От этого движения Сойер слабовольно отпустил клыки. Но не воспользовался ими. Просто оставил всё, как есть.

Мимо них ходили туристы и местные. Джон видел среди тех вампиров, которые, как и он сам, пользовались вечерним закатом, так как в это время солнце не причиняло особых неудобств.

— У тебя есть семья? — спросил Дайан, оставаясь в его шее.

— Да, — Джон сказал это так, словно выбросил, недовольно двинул головой.

Дайан посмотрел.

— Та, в которой я родился ребёнком, давно мертва. Но семья вампиров здесь. Мои старшие брат и сестра. Где мать — я не знаю.

— Натянутые отношения?

— Весьма.

Брук ждал.

— Мы все влюблены в мать. И прикончили бы друг друга, если бы не её запрет.

Дайан сморгнул, посмотрел за спину Джона.

— Дайан, если когда-нибудь тебе так не повезёт, и ты столкнёшься с Марком и Ио Кэлпи, обещай кое-что сделать.

— Что?

— Если в этот момент рядом не будет меня, а кто-то из них приблизится к тебе на расстояние протянутой руки, скажи следующее: «Мисс Викки оторвёт тебе башку и выпустит кишки, если со мною что-то случится». Запомнишь?

— Да, но кто такая мисс Викки?

— Моя создательница и наша мать. Она обещала мне тебя. И она это сделает.

— То, что ты сказал мне запомнить?

— Да, — Сойер сглотнул. — Но я буду рядом. Всегда.

— Это невозможно, Джон.

— Возможно, потому что ты поедешь со мною.

— Я не могу.

— Можешь.

— Я взялся за один заказ…

— Выполнишь дистанционно. Я не могу оставить тебя в городе с моими родственниками, Дайан. Я этого не могу. Увезу силой.

***

Дайан выпросил себе у Джона Сойера ещё неделю в Лос-Анджелесе, чтобы уладить дела с Колледжем искусств, оставить заявку с темой дипломного проекта и показать эскизы Патрику Сноу, оговорив детали. И, Дайан отдавал себе отчёт в этом, ему в самом деле требовалось время, для того чтобы смириться с положением вещей. Потому что он с любопытством и тревогой наблюдал в себе растущее чувство.

Это чувство пугало.

Дайану не с чем было сравнивать интенсивность его увлечения Джоном. К матери, которая, без сомнения, была весьма сведуща в чувственных авантюрах, хотя и безуспешных, он не решился сунуться. Друзья тут, по его наблюдениям, тоже мало чем могли помочь. К тому же обыкновение принимать решения по ситуации в одиночку убедило Дайана в том, что стоит положиться только на себя.

А тем временем чувство его к Джону крепло и словно прорастало в нём и сквозь него зелёными гибкими лианами, усыпанными душными, белыми, мелкими цветами.

И он заметил, как качественно изменилось его существование. Он понял, что значит — ожидать. Почувствовал, как это, когда сердце само по себе вздрагивает при виде любимого. Человека? Называть так Джона Дайан не мог, исходя, опять же, из положения вещей. Но он вдруг обнаружил, что никогда до конца не чувствует насыщения взглядами, телом и присутствием Джона. При воспоминании об очередной кровавой интимности Дайана изнутри словно обдавало горячей водой. Дайан ощущал себя особенным. Он ощущал законченность и потряхивающий драйв в присутствии Сойера. Потому что тот был чертовски страстен.

Джон касался его на той тонкой грани, которая делила жадную нежность и физическое насилие. Он заставлял Дайана терять дыхание, кричать и даже пускать в ход кулаки, если крик не приводил Сойера в чувство. Потому что Джон со временем, забываясь, начинал соскальзывать с контроля, слушая, как долго, томительно тихо дышит Дайан под его губами и руками. Джон встраивался слухом в нарастающий ритм его вдохов и выдохов и словно входил в транс. А если кусал его в таком состоянии, то голос Дайана, шепчущий «глубже», безрассудно приглашал вжаться в его шею в самом деле ещё глубже и на грани возможного толкающимися и ритмичными.

И вот после такого стоны Дайана из шепчущих становились сочными и судорожными.

Джон чувствовал, как, не прекращаясь, сменяют на его коже друг друга мокрый пот боли и колючее возбуждение.

Руки Дайана словно возвращали ему его же силу, ту, с которой он забирался в него зубами, сжимали и скручивали прохладную гладкую кожу, смещаясь до бёдер, тянули на себя.

«Глубже», — снова говорил Дайан.

Джон соскальзывал в транс ещё ниже, начинал раз за разом всаживать клыки в его шею, плечо, над выемкой ключицы.