— Жуть какая, — чистосердечно выдал Браун, когда, в довершение ко всему, встретился взглядом с тремя парами глаз кербера-добермана, что терпеливо лежала в тени под азалией, никак не афишируя себя перед гостем.

— Да ну? — удивился Грэм, но посмотрел на мужа и, торжествуя, улыбнулся в стакан с джином.

Ганнибал тоже улыбнулся, чуть сместив плечи назад, откидываясь. Левую руку положил в карман брюк, повёл в воздухе стаканом в правой:

— С Дворцом дожей******* договориться было сложнее всего. Босх оставил чрезвычайно мало своих работ, поэтому пришлось бороться с жадностью. А жадность в коллекционерах — это совсем не та прижимистость, с какой обычно сталкиваешься в повседневности.

— Ну, вами такое чувство не владеет, доктор. Полагаю, вы, наоборот, часто проявляете противоположное — щедрость, — Мэтью Браун расслабленно повёл шеей к плечу.

«Легкомысленный ты ублюдок», — восхищённо признался сам себе Грэм.

Ганнибал глубоко вздохнул, пропуская удар вскользь.

— А Маха очень даже миленькая, — сменил дерзость на милости Браун.

— Она подарок.

— Да? От кого? — заинтересованно спросил Уилл, усаживаясь в кресло, подогнув одно колено.

— От мейстера многоликой, Уилл.

Грэм чуть больше раскрыл глаза.

— Кстати, видел её вчера. Совершенно неожиданно столкнулись в магазине. Выбирал для вас вино. Она, как оказалось, тоже.

— Боюсь, что она выбирала вино не для нас, — покачал головою Уилл.

— Нет, конечно, нет. Но это она посоветовала мне то, что я купил. Мейстер Дю Морье в этом разбирается. Я же не очень.

— Она разбирается, — согласно кивнул Ганнибал.

— Она очень любезна. Узнала, что я приглашён в Дом С Демонами, и просила передать вам обоим горячий привет.

«Блядский Мэтью», — Грэм чуть не швырнул в того бокал, едва успев опорожнить остатки джина.

Ганнибал же только опустил ресницы и ограничился недовольной складкой кожи на переносице. Хотя в его случае это значило то же самое — «блядский Мэтью». Вслух же Лектер сказал:

— Что же, благодарю. В самом деле, мы долго лично не встречались с мисс Дю Морье. Приятно знать, что та в добром здравии.

— Думаю, стоит пригласить на ужин и её, — сочувственно предложил Уилл. — Позвоню прямо с утра.

Мог ли Браун перестраховаться, оставляя информацию о том, куда идёт, нарочно? И была ли Беделия Дю Морье его оберегом? Как бы то ни было, но Мэтью Брауну был конец.

— Прошу к столу. Лазанки остыли.

Лектер поднялся и пошёл в обеденную залу. Уилл был готов поклясться, что Браун спрятал под склонённой головой самодовольную усмешку.

Несмотря на то что Мэтью Браун оставил после себя белые камешки, чтобы найти дорогу обратно из Дома С Демонами, Уилл был уверен, что ему и Ганнибалу удастся превратить те в хлебные крошки. А крошки, как известно, склюют сказочные птицы. Поэтому ужин прошёл легко и непринуждённо.

Ганнибал был прелестен и внимателен. За тем такое водилось. Этим Лектер смирял любого рыкающего льва у себя за столом. Был момент, когда Уилл поймал себя на скандальном ощущении приступа ревности. Но вовремя вспомнил, какова легенда вечера. Поэтому растерзал лазанку по-польски по всей тарелке и понял, что определился. Это будут почки. И пусть Ганнибал развлекается с печенью.

После ужина Мэтью помог отнести посуду в кухню. А потом Уилл сопроводил того снова в гостиную, полагая, что Лектер задержится с мойкой. Но, едва он и Браун разместились удобнее с виски, тёмный мейстер присоединился к ним. Лектер освободился от шёлкового жилета и галстука, отпустив пуговицы воротника. Скатал рукава сорочки до локтей. Видя заинтересованный взгляд Уилла, Лектер предупредил его вопрос:

— Сегодня с тарелками разберётся Демон. У меня есть более приятные обязательства.

Уилл, сам от себя не ожидая, вдруг облизнул губы, смотря на мужа снизу вверх. Он знал, что вот сейчас Мэтью, откинувшийся в кресле, напрягся.

***

Мэтью Браун не ожидал от себя накатившего калейдоскопа чувств. Каких-то, конечно, ожидал. И частично оказался прав, но были и те, что его не устраивали. Очаровательное разочарование — вот что это было. Он видел, как Лектер приблизился к Грэму, окинув долгим и, вероятно, очень знакомым тому взглядом. И видел, как смотрел в ответ и согласно облизнулся Уилл, реагируя на мейстера. Именно такого взгляда от Уилла жаждал Мэтью Браун по отношению к себе. Он понял это. Равно как понял и то, что чаяния его ничем не окупятся. Никакими экспериментами между этими двумя не пахло. Пахло общей целью, страстью и коварством. Браун почувствовал это кожей, как чувствуют перелётные птицы ведущие тех стороны света.

Он видел, как Лектер протянул руку, предлагая ту мужу. И как Уилл, отставив стакан с виски на пол, принял её, поднимаясь. Прижался к Лектеру, встраиваясь в каждый изгиб его тела, и в конце концов закрыл глаза под поцелуем. Никого третьего между Грэмом и Лектером не было и не могло быть ни в каком даже самом схематичном прогнозе. Мэтью Браун совершенно не учитывался. И это его взбесило.

Но не только это. Нет. Бешенства добавило то, что вид целующихся взахлёб Уилла Грэма и Ганнибала Лектера завёл Брауна, как заводило определённое концептуальное немецкое кино с платных каналов. Он осознал, что сидит, стискивая стакан с недопитым виски до побелевших пальцев, весь подавшись вперёд, широко открыв глаза. Потому что упустить хотя бы вздох из того, что ему показывали — было равносильно кощунству. Своевольное и предательское возбуждение абсолютно не считалось с Брауном, требуя встать и подойти. Ведь делал ему Грэм авансы. Пусть лживые и лицемерные. И чёрт поймёт с какой вообще целью?

Браун недолго задавался этим вопросом. Ответ открылся ему с предельной ясностью, когда он увидел равнодушный и холодный блеск стали, скользнувший лезвием из левой руки Лектера в принимающую руку Грэма.

***

Уилл прекратил поцелуй с видимым сожалением, прислонившись лбом ко лбу мужа, искоса перевёл взгляд, концентрируясь на Мэтью. Ганнибал жарко дышал, согревая ему кожу на лице, приходя в себя. Второй обвалочный нож грелся у него в правой руке. Тоже найдя Брауна взглядом, мейстер выпустил мужа и скоро пошёл к Мэтью.

Браун швырнул в Лектера стакан, выплёскивая виски, в тщетной попытке как-то задержать приближение смерти. Сам же перепрыгнул через подлокотник кресла, стремясь добраться до французской двери гостиной в розовый сад. Он видел, что Грэм обходил его, отрезая этот путь. Мэтью изменил курс, разворачиваясь к двери с Демоном, открывая спину Уиллу.

Ганнибал увернулся от наспех брошенного стакана. И, когда Браун перепутал двери, перехватил того у порога колотой раной в грудь под острым углом сверху вниз к печени, пробивая кожу и мышцы и царапая по рёбрам. Почти одновременно с этим Уилл догнал Мэтью со спины двумя ударами: справа пропарывая почку, слева надпочечную вену, ошибившись в точности.

Пришлось подхватить Брауна руками, от этого его кровь залила рубашки и брюки.

Угольная тьма Mein Herz проступила из-под Махи в азалиях, привлечённая молчаливой агонией теряющего сознание Мэтью Брауна.

Ранения почек ускорили беспамятство, тогда как при одной пронзённой печени Браун дышал бы чуть дольше. Но даже со скудным запасом последних минут, уже отпущенный на ковёр цвета индиго и странным образом слыша только отголоски боли, словно волны только-только начинающегося утреннего прилива, который затопит, но позже, он увидел то, для чего его впустили в Дом С Демонами.

Путаясь в ногах, потому что с силой сталкивались в объятиях, Уилл Грэм и тёмный мейстер, щедро растирая по одежде и лицам друг друга его же кровь, добрались до первой ступени лестницы. Там Уилл запрыгнул на Лектера, охватив того ногами по талии и вкруг шеи руками. Узкий запятнанный нож в его руке прижался плашмя к лопаткам и позвоночнику мейстера. Ганнибал, подхватывая ладонями того под бёдра и почти съедая ему в сумасшедшем поцелуе рот, удержал равновесие, только вскользь протащив Уилла коленом по перилам. Выровнялся и пошёл вверх.