— Доктор Лектер сильно на тебя влияет. Я всегда был против этого.
Грэм досадливо крутанул головой.
— Мне тридцать четыре. Я как-нибудь решу вопрос с нежелательным влиянием.
— Я очень сомневаюсь, Уилл. Лектер не даёт тебе видеть происходящее в истинном свете.
— Истинное положение каких вещей тебе хотелось бы прояснить?
— Пойми меня правильно, Уилл. Но раз ты ложишься в постель к тёмному мейстеру, нам всем можно обернуть это на руку.
— Джек, ты забываешься, — холодно обронил Уилл.
— Просто рассказывай мне о том, как Лектер проводит время.
— Обычно он не слезает с меня, — наглостью на наглость отзеркалил Грэм.
— Уилл…
— Это единственное, что ты от меня услышишь про Лектера.
Джек, заведя глаза, развернулся и вышагнул из амбара в стылый день.
Элиот Баддиш не преминул этим воспользоваться и тотчас оказался перед Грэмом, бледный, со свисающими лоскутьями кожи вдоль спины. И с коротким ножом в руках. Уилл, было, взялся за оружие, но Баддиш опустился на колени.
— Я вижу твою сущность, — сказал он.
— Что ты видишь?
— Внутри тебя… Я могу вытащить это наружу. Я могу даровать тебе истинное чудо перерождения, — пообещал Баддиш. — Тебе нужно… проснуться.
Грэм моргнул. Элиот Баддиш, раскинувшись, свисал с амбарной балки.
Уилл здорово испугался. Не того, что с ним только что говорила душа с того света. Он испугался того, что видел в нём Баддиш. Потому что видеть тот мог только одно — порочную и испорченную сущность.
«Ты станешь настоящим», — сказал Дон Хуан.
«Таким же, как я, Уилл», — сказал Лектер.
«Когда мы настоящие, мистер Грэм, мы счастливы», — сказали вшторенные по жизни Озборн и Хадсон.
Перспектива открыть истинную индивидуальность пугала. Потому что все намёки и подталкивания Грэма к пробуждению указывали на другого Уилла Грэма. Уилл не мог никак лучше определить свои сомнения, нежели сравнить робкое желание проснуться с радикальной переменой привычного места жизни. От него требовалось оставить всё, побросав к чертям и, в чём есть, уехать в другой город. И уже там наладить чрезвычайно увлекательную жизнь. Если верить Лектеру, Хуану Матусу со всей его нечистой на руку шайкой, Демонам и душам, возвращающимся с того света.
Комментарий к 20
*Термин, применяемый в фехтовании, дословно «касание»
**Синтетический глюкокортикостероид, применяется как противорвотное при лечении злокачественных опухолей
***Группа противоопухолевых препаратов, нарушающих процессы роста, развития и деления злокачественных клеток. Хотя точно так же действует и на все остальные клетки
========== 21 ==========
— Поедем на Гавайи, Уилл, — говорит Ганнибал, остановившись рядом со стопкой пластиковых тарелок в руках.
— Сегодня мы не можем. Бэлла так готовилась к празднованию Дня Независимости всей бригадой, что просто пристрелит любого, кто рискнёт покинуть эту гулянку, — Грэм с серьёзным видом разворачивается к Лектеру от гриля, где жарит стейки и сосиски. Он взялся за это дело потому, что только в таком случае миссис Кроуфорд не смогла вовлечь его в прочие радостные мероприятия, знаменующие собой удачно организованный праздник по случаю 4 Июля. Потому что нельзя отвлекать того, кто жарит мясо.
Ганнибал принимает огонь на себя, выразив поистине похвальную активность и очевидно не тяготясь тем, что сегодня не он учредитель и шеф-повар вечера. Он ходит со стопкой тарелок по новому саду Бэллы Кроуфорд, изображая занятость. Или с упаковкой салфеток. Не важно. Но становится видно, что он занят. Потому что Бэлла считает, что обычно люди просто спят и видят, как бы поучаствовать в организации торжества. Бэлла Кроуфорд в роли организатора феерична и утомительна.
— Я не о сегодня, — говорит Ганнибал. — Я о том, как мы отметим свою пятую годовщину.
— Гавайи? Танцевать на пляжах? Секс под пальмой? — Уилл переворачивает мясо и отходит в сторону от гриля.
— Да, танцевать и секс под пальмой, — согласно кивает Лектер.
Уилл смотрит на него секунды три. Потом вскидывает голову.
— Знаешь, я не могу определиться, что именно чувствую, представляя тебя полуголого на пляже в оранжевых шортах, с косяком и танцующего под регги.
— А если постараешься? — говорит Ганнибал.
Уилл отмалчивается.
— Пожалуй, мне нужно пройтись, — немного обождав, снова говорит Лектер. — Бэлла смотрит сюда. Она может раскрыть меня.
— Ann, она сидит на антидепрессантах, клянусь тебе. Нормальной женщине, употребляющей только кофе, никогда не удаётся бывать в стольких местах сразу и делать столько дел. И так шуметь.
— Уилл, она беременна, — говорит Ганнибал.
— Всё равно, что-то здесь нечисто, — настаивает Уилл.
— Она просто счастлива и беременна, — Ганнибал уходит.
Зато появляется благодушный, излишне наблюдательный Чилтон в майке от Лакоста и с пивом.
— Как дела с сосисками, Грэм? — интересуется он.
Уилл чуть двигает бровями, скорее сам для себя, отмечая глупый, пошлый, но всегда работающий каламбур с сосисками.
— Отлично всё у сосисок. Дай тарелку.
— Это хорошо, а то за четвёртым столом, благодаря Зеллеру и Прайсу, во мгновение ока словно пустыня, ни кусочка. Бэлла тоже не даёт спуску.
— Она беременна, — говорит научившийся Уилл. Про сосиски же тактично отмалчивается, выкладывая их на блюдо.
Фредерик смотрит на него чуть искоса, удерживая тарелку на весу.
— Послушай, Уилл, я тут хотел тебя спросить кое о чём…
— Не сегодня, мейстер Чилтон. Я не в настроении отвечать на твои ошеломительные вопросы.
— По мне — так самое время. Все расслабляются. Мог бы и присоединиться, — Фредерик обшаривает Грэма взглядом.
«Да ну нахуй, — думает Грэм. — Просто глазам своим не верю».
Вслух же говорит:
— Я расслаблен, насколько это возможно.
— Ты изменяешь Лектеру?
Уилл не смотрит на Чилтона в тот момент, когда раздаётся вопрос, поэтому у Фредерика нет возможности считать отношение Грэма к прозвучавшему у того с лица.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — вместо ответа, взяв себя в руки, спрашивает Уилл.
— Да, — утвердительно кивает Чилтон. — Так что?
— Иди нахуй, Фредерик.
— Ты невыносимый грубиян, Уилл. Как такой нетерпимый к грубости человек, как Лектер, тебя выносит?
— Говорит, что с радостью. Ты и в самом деле полагаешь, что я тебе скажу правду? — Уилл прикрывает глаза.
— Всегда было интересно. Это останется между нами.
— К счастью, между нами ничего не останется, Фредерик.
— Слушай, я тут подумал, что твоя татуировка… Если захочешь, можно её скорректировать…
— Ты утомляешь меня. Приходи через пять минут за стейками.
Чилтон, качая головой, отчаливает. Зато снова появляется Ганнибал.
— Ну что? Как насчёт меня в оранжевых шортах?
Уилл пытается смеяться, но закусывает губу.
— Я очень сексуальный?
Ганнибал присовывается вплотную, заглядывает ему в глаза.
— Очень. Почему ты удивляешься?
— Не бери в голову, — отмахивается Грэм.
— У нас скоро первый юбилей. Где твоя совесть? Я ещё ни разу тебя не…
— Прекрати. Замолчи. Здесь дети.
— К чёрту детей, они все испорчены телевидением и не узнают от меня ничего нового, — говорит Лектер, не отступая.
— На чужих мне плевать, здесь наш ребёнок, подонок, — отпихивается Уилл, улыбаясь во все зубы.
— Ни разу тебя не имел на Гавайях, — всё-таки заканчивает Лектер.
Уилл смотрит на него, глубоко вздыхает. Снова прижимает зубами губу.
— Уилл, сделай мне подарок. Дай мне на Гавайях, — с деланной серьёзностью говорит Лектер.
Уилл отпихивает мужа, но тот видит, что Грэму смешно. Со временем в супружестве у Ганнибала появилась особая техника домогаться Уилла на людях в приличном обществе. В этой самой манере. Среди бела дня, в куче добропорядочных граждан и соседей или среди мамаш с папашами на детской площадке, придвинувшись так тесно, насколько позволяли приличия в его понимании, Ганнибал начинал с Уиллом торг на что-либо. Чаще всего на тему «ты мне бы дал там-то или там-то».
